Красота по-русски
Шрифт:
«Скорее всего, потянул в качалке, – отстраненно подумала она, – мы же богатые, значит, спортзал, девочки, курорты, набор атрибутов!»
Она пожала плечами – а ей-то какое дело?
– Да и бог с ним!
И быстренько забралась в свой автомобильчик. Холодно. «Марток, одевай сто порток!», как любит приговаривать по весне папа.
Машинку свою Лена любила. Старенький «фордик» исправно возил ее уже восемь лет, а до нее года четыре иных хозяев. Заслуженный пенсионер, приобретенный в складчину с родителями, холимый ею и регулярно проходящий профилактику в автомастерской
Давно пора купить новую машину, да денег таких у Лены не находилось. Нет, она зарабатывала очень прилично, кредит можно было бы взять, но имелись совсем другие траты, куда как более важные. Вот и ездила на старичке, не забывая его хвалить, поглаживать, уговаривать. Васька дал ему имя: «мистер Гарри». Почему так, никто не знал, даже сам автор, но имя прижилось и теперь свое транспортное средство они называли только так.
Согревшись немного, Ленка похлопала рукой по торпеде.
– Ну что, мистер Гарри, домой? – предложила она маршрут и улыбнулась, медленно выруливая со двора.
А улыбалась, потому что представляла, что приедет домой, они с Васькой сядут за стол в их теплой уютной кухоньке, и она расскажет, в какой нелепой ситуации оказалась, про это смешное несостоявшееся сводничество, про этого Дениса мрачного. Они посмеются вдвоем, попивая горячий чай с вареньем и любимыми Васькиными сушками.
Но по приезде выяснилось, что Васька не разделил ее веселья и, мало того, пожурил даже:
– А чо, хорошая идея! – выдал резюме мальчик.
– Василий Федорович, ты о чем? – поразилась Лена.
– Да ты, Лена, за своей работой нескончаемой и заботой обо мне света белого не видишь! – принялся вразумлять ребенок. – Молодая, красивая, а с мужчинами не встречаешься, не свиданькаешься!
– Васька, ты меня своими народными выражениями с ума сведешь! – сделала попытку вернуться к легкому шутливом тону Лена.
– Не все на московском языке говорят, люди и подальше живут! – миллион первый раз заявил Васька с солидностью знающего человека. – И не пытайся меня сбить с толку!
Ну, сейчас начнется воспитательный процесс – это когда Васька ее уму-разуму учит.
Не замедлил!
– Ты с работы своей когда приходишь? – вопросил он сурово. И сам ответил: – Не раньше девяти вечера, а если дома работаешь, то тебя от компьютера за шиворот не оттащишь, есть-пить забываешь! Все пишешь, пишешь до ночи, а то и до утра! Все выходные и свободное время со мной проводишь. Ни в кафешку с друзьями, коллегами, ни куда съездить с коллективом взрослым, всегда меня с собой берешь. А командировки твои! Я думал, может, иностранца какого приметишь для любви! Да где там! Ты по музеям да выставкам, и частным коллекциям, и носом в ноутбук, и писать, писать, и домой скорее!
Лена по опыту знала: лучше не перебивать и не останавливать. Самое правильное – дать выговориться. А то только вступи в дискуссию с Василием Федоровичем – до утра спорить будешь, так ничего и не докажешь.
– Не век же тебе только рядом со мной находиться. Я, конечно, от тебя
– Это в смысле душевной любви-то? – не удержалась-таки от язвительности Ленка.
– И ее, и сексу тоже! – утвердил Васька.
Может, какому ребенку тринадцати лет и не пристало говорить с матерью о таких вещах, но не Василию Федоровичу, разбирающемуся в жизни побольше многих взрослых.
– Возвращаемся к идее Зои Львовны и ее подруги, – продолжил назидание сынок. – Идея хорошая. Раз ты сама ни с кем не знакомишься, значит, тебя надо пристроить. Жаль, я сам не докумекал, давно бы присмотрел подходящего мужчину. У нас знаешь сколько разведенных папаш детей в школу приводят? Хва-та-ет! Ладно, займусь, – поставил себе задачу и закончил на сем поучительное наставление Василий Федорович.
– Ну, займись! – разрешила, смеясь, Ленка.
Встала, подошла к нему, погладила по голове, наклонилась, поцеловала в макушку.
– Я тебя люблю, Васька!
– Я тебя тоже люблю, – глухо из-под ее руки ответил он.
Он совершенно необыкновенный мальчик, Лена это точно знала. Ну какой еще пацан в тринадцать лет разрешит себя обнимать, целовать и гладить?
Вот этот! Только он.
Денис не торопился, не спеша ехал по более-менее свободным субботним вечером московским улицам. Он возвращался в московскую квартиру. В основном жил Денис в Подмосковье, в доме, а в Москве оставался только по необходимости. По этой же необходимости квартира, не самая шикарная и не в элитном районе, пустовавшая большую часть времени, была отремонтирована без изысков особых и дизайнерских изощрений. Так, чтобы уютно и комфортно провести пару-тройку дней, не раздражаясь неустроенностью и запустением. По меркам большинства – так двухкомнатные современные хоромы, по меркам меньшинства побогаче – скорее всего, «отстой».
Вот что его не волновало ни в какой степени – так это выпендреж и мнение чужих людей.
Денис с удовольствием уехал бы домой, за город, но имелись дела, которые требовали его присутствия здесь. Завтра, например, интересная встреча, а в понедельник дела чиновничьи, бумажные.
По пути Денис Васильевич неодобрительно прокручивал в уме нынешнее событие.
Каждые две субботы в месяц он старался приезжать к родителям, обычно часа в три дня. «Родительский день», как Денис это называл.
Он не считал да и не чувствовал это обязанностью или тягостной необходимостью сыновнего долга. Никогда не раздражался из-за оторванного от работы и дел времени и не сетовал на свою сверхзанятость, будучи глубоко убежден, что если у тебя на родных и близких нет времени, значит, ты вообще-то хреново работаешь.
Зачем работать так, что становятся безразличны близкие люди? Для чего, для кого воровать у самого себя жизнь?
Да, несомненно, случается, что с головой и потрохами весь погружаешься в работу, забыв о времени и испытывая непередаваемый восторг от дела, которым занимаешься, но это творчество, и даже из него можно вынырнуть ради любимых людей.