Красотка для подиума
Шрифт:
– Да, жаль. Но такие правила. Билеты стоят дорого, а зал маленький. Поэтому нам не разрешили приводить своих.
– Но я дома буду держать за тебя кулачки, – улыбнулась мама, покосившись в сторону отца, который с мрачным видом дожевывал бутерброд, – а когда все закончится, сразу же позвони. Ни пуха ни пера.
– Хорошо, – пообещала я, а потом вежливо добавила: – К черту!
Репетировали мы так рьяно, что к трем часам дня у меня разболелась голова. Режиссер Алексей Львович выжимал из нас все соки и не давал ни минутки отдыха. В
Казино мне понравилось своей кинематографической красотой и показательной роскошью, которая на меня, четырнадцатилетнюю, произвела наисильнейшее впечатление. Гримерная была оформлена в золотых тонах. Золотыми были стены, и светильники, и вешалки. И даже зеркала отливали золотистым светом – и в зеркалах этих все мы выглядели красавицами с необычным нежно-персиковым цветом лица.
В три часа явилась команда гримеров. Нам принесли скудный обед, состоящий из бутербродов, винограда и минеральной воды, и предупредили, что это последний шанс утолить голод: после того как нам накрасят губы, о еде можно забыть.
Гримеры работали быстро, движения их были театрально размашистыми, как будто бы они не за кулисами трудились, а сами были главными героями какого-то шоу. Тем не менее результат их работы впечатлял – под их кисточками наши бледные полудетские лица превращались в произведения искусства.
Главная неприятная новость дня – у нас появилась новая девушка, которую все мы дружно бойкотировали. Естественно, все сразу поняли, что подозрительная Николь была права. Под занавес к нам привели «блатную» красавицу, которая, по сценарию, видимо, и должна была стать победительницей. Мы же выступим в роли фона, оттеняющего ее красоту.
– Я вообще от участия откажусь, – шипела мне в ухо Лизка.
– Не хмурься, макияж испортишь, – посоветовала ей я.
– А кому нужен мой макияж, если все заранее известно? – Она кивнула в сторону новенькой, которая спокойно сидела в углу и просматривала какой-то журнал.
Надо сказать, она была красивой. Не просто счастливой обладательницей хороших пропорций, а именно красавицей. Ее лицо было словно вырезано из слоновой кости. Огромные инопланетно-синие глаза немного испуганно смотрели из-под густых бровей. Нос был маленьким, губы – яркими и пухлыми, подбородок – треугольным. Ее волосы были подстрижены так коротко, что она могла обходиться без расчески. Такая стрижка мало кому пойдет. Уверена, что я, например, выглядела бы с такой прической по-идиотски.
Незнакомая красавица время от времени пробовала с нами заговорить и искренне удивлялась, почему это окружающие относятся к ней с такой нескрываемой неприязнью. Как будто бы сама не понимала, в чем дело.
Вот что странно – она была совсем не похожа на платную любовницу денежного мешка. Слишком уж нежной и строгой была ее внешность. Богатые любители девушек с титулами, как мне казалось, должны западать на более броскую красоту. Вот Николь я легко могла представить в этой роли, и Лизку тоже, но не эту незнакомку.
К вечеру у нее наконец сдали нервы. Она вышла
– Что же это происходит, девочки? Ну почему вы так со мной?!
Что-то в ее голосе показалось мне знакомым. Где я могла его слышать? Наверное, померещилось.
– А ты сама не понимаешь? – насмешливо промурлыкала Николь.
– Нет, – честно призналась девушка.
Мы с Лизкой переглянулись. Я пожала плечами. Чего только на свете не бывает – проплаченная участница оказалась какой-то блаженной.
– И не надо тут косить под святошу, – резко сказала Николь, – раз уж приперлась, играй свою роль до конца. И не жди, что с тобой тут будут лясы точить.
– Но почему именно сегодня? – Подбородок бледной красавицы предательски задрожал. Она была совсем юной, лет пятнадцать, не больше.
– Что ты имеешь в виду? – холодно спросила Николь.
– Почему вчера все было хорошо, и ты, Николь, даже одалживала у меня расческу. А сегодня все как с цепи сорвались. Почему я?!
На обычно бесстрастном лице Снежной королевы появилось выражение замешательства. И только в тот момент я поняла, что новенькая красавица на самом деле вовсе не является новенькой.
Да это же Тамара!
Длиннокосая замкнутая молчунья, которую вчера заставили подстричься. Она ушла из салона красоты первой, ею занимался лично Птицын за закрытой дверью, и никто из нас не видел результата фантазии маэстро.
Видимо, внезапная догадка осенила не только меня. Все девушки столпились вокруг преобразившейся Тамары. На их лицах зажглись приветливые улыбки. Тамара, с которой полдня никто не хотел общаться, вдруг стала объектом всеобщего дружелюбия. Всем хотелось провести ладонью по непривычно колючему ежику ее волос.
Мнения разделились. Одни девушки ревниво заявили, что Птицын намеренно изуродовал Томку перед конкурсом. Другие (в том числе и я) восхищались ее новым образом и говорили, что королева всех лысых Шиннед О’Коннор по сравнению с ней выглядит просто страшилищем.
Но время шло, наступил вечер, и о Томке забыли. В семь часов в зале появились первые гости. Мы наблюдали за ними из-за кулис. Все они словно прилетели с другой планеты – были дорого одеты и небрежным тоном заказывали стодолларовый коньяк. Мне стало не по себе – все эти люди заплатили деньги специально для того, чтобы посмотреть, как я, тощая Настя Николаева с нулевым размером груди, буду разгуливать по подиуму, меняя наряды. Зато Лизка была в восторге.
– Это то, что мне надо! – призналась она. – Чтобы все смотрели на меня и восхищались!
В наш разговор тут же вмешалась Николь – куда же без нее.
– Откуда ты знаешь, что они будут восхищаться? – усмехнулась она. – Может быть, наоборот. Ты идешь по подиуму, а они сидят и думают: такая страшная, а туда же – в модели.
– Не сомневаюсь, что про тебя они будут думать именно так, – огрызнулась Лизка.
Тяжелая бархатная портьера отделяла гримерную от зрительного зала. Вяло прислушиваясь к ссоре Николь и Лизки, я сквозь щель в занавеске продолжала наблюдать за публикой. И вдруг…