Красотка для подиума
Шрифт:
– Нет уж, я не буду. Мне вообще все равно, возьмут меня или нет.
Я сказала правду. О карьере модели я никогда не задумывалась, а вся эта история с конкурсом и так уже развлекла меня и встряхнула.
К нам подошла тоненькая шатенка, похожая на Снежную королеву, – бледное лицо с неярким розовым румянцем, темные четкие брови, небольшая вертикальная морщинка на чистом высоком лбу, намекающая на легкую задумчивость, и огромные серые глаза.
– Вы тоже сейчас идете? Меня зовут Николь.
Лизка радостно представилась и даже пожала незнакомке руку. Она была гиперобщительна и стремилась завести как можно больше полезных знакомств. Правда, я не уверена, что знакомство со Снежной
– Не думаю, что у тебя есть шанс. Ты тяжеловата в кости.
Улыбка сползла с Лизкиного лица. А Николь повернулась ко мне и смерила меня снисходительно-презрительным взглядом.
– А ты слишком худая.
Рядом находились и другие девушки из нашей пятерки, и всем им вредная мадемуазель с красивым именем Николь незамедлительно поставила соответствующий «диагноз»:
– У тебя большой нос. Не нос, а руль. С таким носярой в модельном бизнесе делать нечего. Мне ты можешь поверить, работаю уже два года. А ты, красавица, сперва избавилась бы от целлюлита. Могу посоветовать хороший крем, им пользуется моя бабушка. У нее тоже такие проблемы.
Все это было сказано с таким спокойствием и такой доброжелательной улыбкой, что я растерялась. Другие девушки тоже не знали, как реагировать на эти непрошеные «комплименты». Та, у которой, по словам Николь, был слишком большой нос (надо сказать, он и правда был великоват – Снежная королева умела метко замечать чужие недостатки), растерялась больше всех. Она ничего не ответила, но глаза у нее заблестели от слез. Бойчее других оказалась Лизка, она смело шагнула вперед и заявила:
– А ты… а ты… да ты сама…
Но закончить фразу ей не удалось. Во-первых, у насмешливо улыбающейся Николь Самыкиной явных недостатков не было. А во-вторых, нас вдруг позвали на сцену.
– Страшновата, – нахмурился немолодой брюнет в тонких очках с золотой оправой, представитель нью-йоркского модельного агентства, – какой-то задохлик, а не модель.
– Но ей всего четырнадцать, – возразила пухлая блондинка лет сорока пяти в обтягивающем леопардовом платье, главный редактор проводившего конкурс журнала, – она еще оформится, а личико хорошее.
– Да какое там личико, страх один, – неприятно усмехнулся загорелый тип с окладистой седой бородой. Я знала, что это модный фотограф.
– Да нет, с личиком-то тут как раз все в порядке, – заявила вертлявая девица с нервным, но довольно красивым лицом. Несколько лет назад она считалась самой преуспевающей русской моделью, и ее пригласили в жюри конкурса для рекламы, – а вот ноги кривоваты. Жалко…
Обсуждали они, увы, меня. Мое присутствие почему-то в расчет не принималось. Может быть, они решили, что я туговата на ухо и не слышу, какими эпитетами награждают они мою внешность? Но мне-то еще повезло. Девушке, которая подошла к столу жюри до меня, большеносой Анне, сказали, что она похожа на Жерара Депардье, и велели убираться вон и не смешить людей. Женское семнадцатилетнее воплощение великого французского актера в слезах отчаяния убежало из зала, несчастное, жалкое, обремененное неизлечимыми комплексами. Зато зловредную Николь Самыкину жюри оценило высоко – о ней не было сказано ни одного бранного слова, из чего все мы сделали вывод, что Снежная королева выходит в финал. Ну а третьей к столу подошла я, и колени мои подгибались от страха.
– А почему вы вообще решили стать фотомоделью? – обратилась ко мне главный редактор.
Я растерялась. Не говорить же им, что от скуки. Нет, я понимала, что должна изречь что-нибудь значительное.
– Красота спасет мир, – ляпнула
Бородатый фотограф брезгливо поморщился, бывшая моделька хмыкнула, президент модельного агентства зевнул и отвернулся, а редакторша, нахмурившись, продолжала смотреть на меня. Я поняла, что не попала в точку. Скорее наоборот.
– Красота спасет мир, но я-то не очень красива, – вдохновенно продолжила я, краем глаза отметив, что на их лицах наконец-то появилась некоторая заинтересованность, – в моем классе есть одна красавица, и никто ее не любит. Ей завидуют. А модель должны любить, иначе она никогда не станет популярной. Вот. Я не красавица, но лицо у меня правильное. Так все говорят. Я и подумала… – Внезапно у меня сел голос, и я закашлялась.
Редакторша рассмеялась:
– А что, остроумный ответ. Не так плохо для четырнадцати лет. Ладно, ступайте, Николаева, и ждите результатов в гримерке.
На подгибающихся ногах я покинула сцену, подмигнув на прощание Лизке, которой предстояло отправиться на строгий суд жюри сразу после меня.
Ждать пришлось долго – четыре с половиной часа. Кого-то из девушек жюри отпускало сразу же, кого-то – долго расспрашивало. Лиза была недовольна – ей сказали, что для модели она полновата и похудеть ей надо как минимум на пять килограммов.
– Пять кило, ужас! – возмущалась она. – От груди вообще ничего не останется!
– Не худей, – с равнодушием усталого человека посоветовала я.
– Спятила? – взвилась Лизка. – А как же Нью-Йорк?!
– Ты и правда веришь, что можешь туда попасть?
– Чем черт не шутит, – помолчав, вздохнула она.
Лизка была не единственной разочарованной и взнервленной красавицей в гримерной. Нервничали почти все девушки. Одна Снежная королева Николь оставалась спокойной, как будто бы ей заранее были известны результаты отбора, причем результаты для нее положительные. Кто знает, может быть, так оно и было – за многочасовое общение с моделями я узнала много интересного, например о том, что призовые места на конкурсах красоты продаются и покупаются. Может быть, кто-то уже купил вожделенный титул и для Николь?
Наконец в гримерной появилась раскрасневшаяся Лена Штиль.
– Девочки, внимание сюда! Я могу назвать фамилии финалисток! Николь Самыкина… – Лена закашлялась, и нам пришлось ждать несколько минут, пока она прочистит горло. Все это время Николь, некоронованная Снежная королева, улыбалась нам – победно и снисходительно.
Наконец Лена снова заговорила. Она читала фамилии, обладательницы которых принимались радостно визжать, бросаться друг другу на шею и оставлять на побледневших от волнения лицах новых подружек сочные отпечатки губной помады. Когда число фамилий перевалило за десять, я немного приуныла. Лизка тоже. Нет, я не расстроилась, просто вдруг как-то обидно стало – я потратила целый день на то, чтобы кучка самодовольных хамов признала меня профнепригодной.
И тут случилось чудо.
– Анастасия Николаева, Елизавета Семчук, – сказала Лена и, помолчав, добавила: – Это все.
Мы с Лизкой переглянулись. Кажется, я недоверчиво хохотнула, а она обхватила мою шею руками и крепко-крепко ко мне прижалась, как будто бы я была рок-кумиром, а Лизка – моей давнишней и преданной поклонницей.
– Настя! Да это же просто невероятно! – Она прямо-таки захлебывалась от счастья.
– Да, – подтвердила я.
Я тоже была довольна и даже горда тем, что мой угловатый стан вдруг непостижимым образом вписался в рамки привлекательности. Но особенного энтузиазма по поводу своего модельного будущего я не испытывала. Я знала, что родители никогда, никогда, НИКОГДА не позволят мне зарабатывать на жизнь, разгуливая по подиуму и позируя фотокамерам.