Кратер Циолковский
Шрифт:
«Генеральный совет», о котором говорил Дроздов, оказался до обидного коротким. Кроме пятерых космонавтов, на нем присутствовали начальник подготовки Карпенко и прилетевший вместе с Дроздовым академик - совершенно седой, не расстающийся с тонкой черной тростью. Когда Володя вошел в комнату, ему захотелось почтительно вытянуться перед этим строгим стариком. Человек, который принимал участие в запуске первых спутников и космических кораблей, провожал в звездную дорогу Юрия Гагарина, стал легендарным уже при жизни.
Володя ожидал, что вести совет будет или академик, или Дроздов - научный руководитель экспедиции. Но оказалось иначе. Академик почти не говорил - лишь вначале, здороваясь с космонавтами, сказал каждому несколько дружеских и ободряющих фраз. А Дроздов скромно сел в уголке, словно подчеркивал, что главный здесь не он. Зато Соколов совсем преобразился. Пока шли тренировки, теоретические занятия, он был точно такой же, как все они. Володя в первые дни даже удивлялся, когда видел, что Соколов не отдает никаких приказаний, ничего не требует с других, словно не его назначили командиром экипажа.
А сейчас это был действительно начальник экспедиции строгий, требовательный. Даже голос у него приобрел особые стальные нотки, даже рост словно стал выше. Вот теперь он очень походил на свой портрет в Аллее Вечной Славы. В его взгляде появилось то же удивительное, зажигающее других вдохновение. Взгляд человека, который взял в руки штурвал корабля, уходящего в большое плавание…
– Итак, - сказал Соколов, - правительственная комиссия утвердила срок нашего отлета. Отправляемся через два дня двадцать пятого в девять утра. Завтрашний день для всех свободный. Двадцать четвертого утром экипаж должен быть здесь. Вопросы есть?
Все молчали. Соколов поочередно посмотрел на членов своего экипажа, задерживая взгляд на каждом, потом добавил:
– Любой из вас может сейчас отказаться от участия в полете. Физически все подготовлены, врачи дали о каждом положительные отзывы. Но если есть хотя бы малейшая неуверенность - решайте.
Наступила традиционная минута молчания. И хотя за все время космической эры не было ни одного случая отказа от полета, всякий раз экипажу задавался один и тот же вопрос. Он как бы напоминал: не забывайте, вы свободны в своих решениях, и личное желание каждого - закон.
Секундные стрелки часов обогнули круг. Володя шумно перевел дыхание - в тишине это прозвучало особенно громко. Все заулыбались, обернулись к Никитину. А он, окончательно смутившись, совсем некстати спросил Дроздова, можно ли передать информацию об отлете.
– Пока рано, - ответил тот.
– Ради своего же спокойствия воздержитесь. Поедете завтра в Омск, от энтузиастов отбою не будет… Вот завтра вечером - пожалуйста. Можете сообщать на здоровье.
Потом Дроздов, Соколов, Карпенко и академик остались, чтобы обсудить технические и хозяйственные вопросы. А Володя вышел вместе с Костровым и Чумаком.
– Значит, летим, товарищ журналист?
– спросил Сергей. Настроение, говоришь, боевое?
– Как у всех.
– Нам проще. У нас, как-никак какой-то космический стаж. И то волнуемся. Правда, Леша?
– Если имеешь в виду себя - правда.
– Да, я и забыл, что у тебя нервная система отсутствует. Так, несколько обратных связей. А мы вот человеки…
– Кончай, - сказал Чумак.
– Все. Перехожу на другую тему. У меня деловое предложение. Отправиться всем в Москву. Пройдемся по традиции по Красной площади, постоим у Мавзолея, зайдем в Кремль… Согласны?
– Только сначала побываем у своих, - заметил Чумак.
– В Москву - завтра вечером.
– Что ж, завтра так завтра, - нехотя согласился Костров.
Володя понимающе улыбнулся. Он знал, что в Москве живет некая девушка, которой Костров посвятил множество стихов. По секрету Сергей сообщил, что она кончает медицинский и что они обязательно поженятся после его возвращения из экспедиции.
Володя мог вылететь немедленно. Ракетоплан доставит его в Омск за час. Но что-то мешало ему пойти к аэровокзалу…
– Я немного попозже полечу, - сказал он товарищам.
– Нужно еще здесь с одним человеком повидаться.
Теперь Кострову пришел черед понимающе улыбнуться. Он сразу понял, о ком говорит Никитин…
– Что ж, не будем задерживать друг друга, - заявил Сергей.
– Значит, договорились. Завтра в двадцать часов Москвы встречаемся все вместе на Красной площади. Счастливого пути, ребята!
И вот Володя остался один. Он пошел по заснеженной дорожке мимо стартовых площадок, мимо ангаров и строений вспомогательной службы. На первый взгляд, он прогуливался, бродил от нечего делать. Больше того - и себе Володя старался внушить эту мысль. Но конечной точкой его пути была насосная станция…
Зарокотал мотор, гул его стал стремительно нарастать. Из-за поворота вынырнул мотороллер. На космодроме было светло круглые сутки - сотни газосветных ламп заливали окрестности пронзительным белым светом - и Володя сразу узнал водителя. Он уже встречался с этим нескладным длинноруким парнем во время своего первого неудачного визита в насосную. Они познакомились, долго беседовали. Парень работает слесарем. Если он сейчас на вахте, Гали на станции нет. Они в разных сменах…
– Привет, товарищ корреспондент!
– крикнул водитель, затормозив около Володи.
– Снова к нам?
– Да нет, гуляю просто. А вы далеко?
– Понимаете, роликовый подшипник полетел. А запасного на складе не оказалось. У, деятели!
– погрозил он кому-то кулаком.
– Дам же я вам на собрании!
– А кто сейчас дежурный инженер?
– спросил Володя как можно равнодушнее.
– Вера Николаевна. Помните?
– Помню, как же…
– Может быть, зайдете к нам? Могу вернуться,. подвезти.
– Спасибо. Я, пожалуй, обратно пойду.
– Тогда еще лучше. Садитесь, садитесь…