Кратер Эршота
Шрифт:
— Успокойтесь, пожалуйста, это не наши. Мы хорошо разглядели их.
— Но кто же тогда? На вопрос Усковой ответил Сидоренко:
— Те, кого я ищу. Троих больше нет. А Криворотый Ангел, их атаман, спасся. Он сейчас удирает от нас по лесу на том берегу. Но теперь уже Ангел не уйдёт! Мне кажется, что если и есть человек, который может рассказать что-нибудь о пропавшей партии 14-бис, то это только Криворотый Ангел. Он нам нужен живым, понимаете, товарищи?..
…Да, Криворотый спасся от верной гибели.
Когда плот вышел из-за поворота и шум водобоя достиг его ушей, Ангел понял, что за ловушку расставил им этот юнец и почему он сам, рискуя жизнью, бросился в воду.
Ангел пересилил течение и выбрался. Его снесло вниз более чем на километр. Значит, юнец опередил его на час или меньше. Но куда он, собственно, уйдёт? Однако стоило Криворотому оглянуться, как все стало ясно: на другом берегу стояли палатки, толпился народ. Вот он куда уйдёт! Ну, нет… Месть немедленная, самая страшная месть!..
Криворотый вошёл в лес и, даже не выжимая одежды, торопливо пошёл вверх по реке. За мысом он увидит юнца, разделается с ним, а потом уйдёт в тайгу и снова пропадёт, как иголка в сене. Ищи-свищи!..
Но за мысом юноши уже не было. Ангел нашёл место, где вылез Петя, увидел следы и понял, что мальчик пошёл вверх по реке, обратно к берлоге. Но почему он не закричал, не обратил на себя внимания людей? Это было загадочно. Криворотый ни на минуту не мог даже подумать, что Петя не знал о стоянке лагеря около водобоя и не увидел лагерь. Тут что-то таилось. Как бы там ни было, атаману осталась только одна дорога — следом за Петей, в свою берлогу. Жажда мести кипела в нём. Хотелось насладиться местью, успокоить себя. — Он шёл по левому берегу, скрываясь меж деревьев, Но теперь он шёл не один.
По правому берегу почти параллельно с Криворотым ехали пять всадников Они выехали из лагеря разведчиков сразу же после гибели плота. До поры до времени они тоже скрывались от постороннего глаза. Для того чтобы настигнуть Ангела, им, прежде всего, нужно было найти брод через эту страшную речку.
Петя пришёл к берлоге уже в темноте. Одежда на нём за долгий путь почти просохла, но вот ноги… Он валился от усталости. Холявы совсем расползлись, меховые чулки намокли и не грели. Разжечь костёр нечем, нет спичек. Похолодало. Как только село солнце, начал-ся мороз. С реки тянул резкий ветерок. Весь дрожа, Петя переоделся, кое-как связал на ногах расползавшуюся ватную обувь и решил немедленно идти дальше. Взгляд его упал на место, где горел костёр. От пепелища шёл еле заметный дымок. Значит, огонь есть! Торопливо разгрёб золу. На земле лежал толстый корень. Он перегорел надвое и ещё дымился. С надеждой начал раздувать его Петя. Вот когда пригодился совет Любимова! Найти сухую гнилушку было делом минуты. Он приложил гнилушку к огоньку, раздул жар и, когда яркий кусочек пламени перескочил на его трут, Петя завернул огонь в сухой мох и бережно понёс его перед собой дальше, к распадку.
Через лес, через бурелом; по мокрому мху и снегу, чуть подёрнувшемуся ледком, мимо ручья, кругом болота, в полной темноте спешил Петя к распадку, как к своему дому. Уже недалеко. Ноги подкашиваются, болят. Ему уже не холодно, нет. Он весь горит в огне. Даже Туй, все время покорно бежавший сзади, и тот подвывал, скулил от усталости. Нет, Туй, идём, идём, пока не возьмём в руки оружие, чтобы встретить врага с перевесом сил! Пошли, пошли вперёд…
Вот он, злополучный распадок. Труп Кавы. Полусъеденная туша медведя. Кто это проворно отскочил от медведя? А, волки! Они ляскают зубами, но пятятся. уходят от человека с собакой. Волки сыты, им не хочется вступать в борьбу. До другого раза…
Не обращая больше внимания на хищников, Петя остановился, сел у старого костра и начал раздувать огонь. Как это учил его Николай Никанорович? Тонкие щепочки, потом ветки шалашиком, а уж сверху крупные дрова. Так… Через несколько минут костёр запылал. Петя насобирал вокруг валежника, набросал на костёр целую гору. Стало светло, темнота отступила. Вот здесь он лежал, вот сюда ходил… Снег подтаял, его осталось так мало, только корочка на камнях. И в этом льдистом слое он увидел своё оружие. Пистолет, чёрный на белом фоне, втаял в снег, как бы впечатался, вдавился, покрылся сверху водой, а вода замёрзла.
Скорее разбить ледок, взять холодную сталь в руки, обтереть, отогреть… Петя спрятал пистолет к груди, ощутив холод у самого сердца. Ну, теперь иди сюда, Криворотый Ангел, я посчитаюсь с тобой!.. А что бандит придёт именно сюда — Петя не сомневался.
Но тайга молчала, спокойно стояли чёрные деревья, молчали птицы и звери, замёрзли ручейки, и даже Туй, бдительный, верный Туй уснул так крепко, что даже не вздрагивал. Петя пощёлкал затвором, убедился, что патрон в патроннике, и подвинулся ближе к огню. Лицо его горело, а по спине бегали мурашки. Опять лихорадило. В голове все мутилось, до безумия хотелось лечь на ветки спиной к огню и спать, спать, спать…
Нет, больше он не в силах сидеть! Петя набрал ещё валежника, сдвинул костёр на сторону, навалил на горячее место веток и лёг на них, чувствуя, как благостное тепло поднимается снизу и охватывает все его настывшее, больное тело. Ещё минута, две — и он уснул рядом со спящей собакой.
Тайга тоже спит.
Но по тайге идут люди.
Криворотый пришёл к берлоге часа через три после Пети, уже ночью. Положение преследователя было не лучше, чем положение юноши. Весь мокрый, атаман не мог ни прилечь, ни высушиться. Костра разжечь не удалось, спички в кармане отсырели и крошились. Тогда он попытался залезть в сухие листья в берлоге и согреться. Тщетная попытка! Скоро Ангел дрожал, как осиновый лист. Где же этот юнец? И вдруг он вспомнил: конечно, в своём распадке! Там мясо медведя и шкура… Есть чем покормиться. Он, несомненно, там, этот ловкач!
И не глядя на ночь, на смертельную усталость и дрожь, Криворотый вскочил, выхватил финку и пошёл в распадок по следу юноши.
Костёр он увидел ещё издалека. Чем же разжёг его хитрый малый? Больше не раздумывая, Ангел стал тихо подкрадываться, прислушиваться к каждому своему шагу. Вот он, мальчишка, который провёл его, старого волка. Один? Да, конечно, один. Спит, свалился. Нет, сонного он его не зарежет. Пусть посмотрит смерти в глаза.
Шаг, другой, третий. Уже близко. Скрипнула подвернувшаяся галька под ногой. И в ту же секунду Туй с быстротой молнии бросился на грудь Ангелу, рванул одежду и тело. Брызнула кровь. Но и сам отлетел с распоротым брюхом, взвизгнул и забился на земле. Предсмертный визг умирающей собаки спас жизнь Пете. Он вскочил на ноги. В пяти метрах от него стоял окровавленный, страшный в своей улыбке Криворотый. В руке у него блестел нож. Петя отступил на шаг. От ужаса он даже не мог вскрикнуть.
— Ложись ничком, пацан, — хрипло проговорил Ангел. — Зови своих маму и папу…
Петя выхватил пистолет. Ангел опешил и по привычке стал подымать руки. Петя ободрился, румянец заиграл на щеках.
— А, подлец, задрожал… Повернись спиной! Руки назад!
Криворотый понял, что игра проиграна. А впрочем…
— Слушай, пацан, — жалостливо проговорил он. — Убить ты меня всегда успеешь, понял? Хочешь, я уйду, совсем уйду, а? Ты оставайся у костра, а я подамся в тайгу. Разойдёмся, как старые приятели.