Кратеры в огне
Шрифт:
Понемногу, ценой невероятных усилий, контролируя каждое движение, удается наконец успокоиться. Осмелев, решаюсь не спеша подняться по осыпи наверх. Там останавливаюсь на минуту передохнуть, а затем, обойдя две пылающие трещины, дохожу до места, откуда уже можно спускаться в привычный мир.
Как становятся вулканологами
«Что он собирался делать в этом кратере?» – спросит читатель. Я и сам готов был задать себе тот же вопрос. Действительно, что я там собирался делать?
Можно ли представить, что за полтора месяца до первого спуска в кратер действующего вулкана Китуро в Центральной Африке лавы и извержения мне были знакомы не больше, чем поверхность Луны любому обитателю Земли?
Меня вполне удовлетворяло элементарное, сугубо книжное знакомство с вулканами, я о них почти никогда не думал.
Месяца два назад я покинул Катангу, где пробыл два года, занимаясь поисками олова. В горный район Киву, меня привело желание работать под руководством одного известного геолога. Увы, этот замечательный человек незадолго до моего приезда умер, и учреждение, которым он руководил, не зная, что со мной делать, поручило составить геологическую карту района между озерами Танганьика и Киву. Но этот славный край довольно быстро приелся мне.
Я с сожалением вспоминал о жарких тропиках южного Конго с буйной растительностью. Здесь же относительная прохлада и часто затянутое облаками небо слишком напоминали печальный северный климат моей родины. Скука мешала поддаться очарованию высоких холмов, покрытых скудной травянистой саванной. Короче говоря, я продолжал с профессиональной добросовестностью заниматься работой, результаты которой, вероятно, будут обречены на бесплодное лежание в архивной пыли, и с философским спокойствием отсчитывал недели до возвращения в Европу.
Оставалось еще около 40 недель, когда к концу дождливого сезона, в марте 1948 года, вернувшись на базу, я нашел ждавшего меня посыльного. Он сидел на корточках перед стареньким котелком с букари и ловко отправлял в рот скатанные между пальцев шарики маниоковой каши. При моем появлении он поднялся и невозмутимо вытер руку о брюки, оставив на них жирное пятно.
– Ямбо, бвана (здравствуй, господин),– приветствовал он меня и вытянул из кармана официальный пакет. Телеграмма была отправлена давно.
Содержание депеши привело меня в восторг. Далекий «большой начальник» предписывал мне отправиться как можно скорее к северной оконечности озера Киву, в Национальный парк Альберт, для наблюдения вулканического извержения в горной цепи Вирунга.
Это неожиданное поручение обещало недели, а может быть и месяцы, свободной разнообразной жизни, с новыми ландшафтами и чудесным горным воздухом. Трудности, о которых я догадывался, перспектива суровых условий, скрещенных, несомненно, некоторой (пока что неопределенной) опасностью, делали назначение еще более заманчивым.
Воздав должное жареным бананам, поданным моим боем Пайей, я мысленно рисовал массив из восьми вулканов, образующих цепь Вирунгу, восьми гигантов, вознесшихся над обширным поросшим джунглями лавовым плато. Я знал, что шесть из них достигают высоты от 3300 до 4500 метров и давно потухли, но два остальных, в западном конце цепи, продолжают действовать. Какой же из них вдруг проявил активность? Может, Ньямлагира, после двухлетнего извержения пребывавший в покое с 1940 года? Или Ньирагонго, мощный усеченный конус, господствующий с высоты почти 3500 метров над голубыми извилинами озера Киву? Его вершина постоянно увенчана султаном дыма. Во время одной экскурсии я видел ночью этот султан, подсвеченный красноватым отблеском лав огромного кратера; когда я уже был далеко, он еще долго грезился мне в полусне.
В геологической лаборатории Букаву я забрал все вулканическое снаряжение. Его оказалось немного. Зато слухов об извержении было хоть отбавляй. Весь город взбудоражился; слухи доходили смутные, но все же они внушали страх:
«Город Гома обречен: лава уже подступила к первым домам...», «Нет, это Ручуру угрожает лава...»
Какой-то автомобилист сошел с машины и, снимая шлем, чтобы вытереть вспотевший лоб, решительно заявил, что все дороги отрезаны. Одни называли имена хозяев, у которых засыпало пеплом плантации хинного дерева и пиретрума, другие говорили, что чуть сами не погибли. По слухам, жители в панике разбегаются. Из всего этого нельзя было почерпнуть полезных или хоть сколько-нибудь толковых сведений. Одни говорили, что извергается Ньирагонго, другие – что Ньямлагира. Одно было несомненно – «жарило» на севере.
Мне оставалось только уложить на небольшой грузовик рабочие принадлежности, лагерное снаряжение, немного продовольствия, посадить двух боев и тронуться в путь.
От Букаву, приютившегося в южной точке озера в красивой обрамленной эвкалиптами бухте, до Гомы – крохотного городка на северном берегу озера – немногим больше 220 километров по плохой горной дороге. В среднем переезд отнимает 7 часов.
Когда все было готово, спустилась черная ночь; Пайя с Каньепалой, чье присутствие выдавала лишь белизна шортов, терпеливо ждали сигнала к отправлению. Они чувствовали мое нетерпение и понимали, что до утра я ждать не мог.
Разговор был короткий:
– Алафу, Пайя, тунаквенда (Ну как, Пайя, едем)?
– Кабиза, бвана (Ну конечно).
Дверцы захлопнуты. Каньепала прыгнул в кузов, устроился между ящиками и, завернувшись в одеяло, тотчас заснул. Я включил фары. На сей раз мотор, будто тоже захваченный спешкой, не заставил себя долго упрашивать, и мы быстро тронулись с места.
Сидя за рулем, я размышлял о своих новых обязанностях. «Геолог, который занимается вулканами,– говорил я себе,– называется вулканологом». Само поручение мне нравилось все больше и больше, но я не мог отделаться от некоторого беспокойства, сознавая свою крайнюю неосведомленность. На университетской скамье я мало интересовался нарывами на теле Земли, а наши преподаватели, такие речистые, когда речь заходила о явлениях давностью в миллионы лет или о том, что происходит на тысячеметровой глубине, выказывали презрительное равнодушие к этим слишком современным феноменам, к тому же находящимся на поверхности.
Сознавая свое невежество, я накануне отъезда перерыл библиотеку геологического управления в поисках работ по вулканологии. Напрасно. Эта наука, очевидно, не интересовала организаторов указанной библиотеки, хотя сама она находилась в близком соседстве с вулканами. Не видя другого выхода, я набросился на главу «Вулканы» в работе по общей геологии – главу, надо сказать, превосходную. Но она только прибавила сомнения.
– Хватит сомнений,– утешал я себя, пока грузовичок преодолевал капризные виражи,– иначе и не бывает в колониях. Там едва ли не каждый занимается тем, что теоретически ему незнакомо, никто не работает по профессии. Механик строит дома, геолог-разведчик ухаживает за больными, старый морской волк сажает кофе, и... в конце концов все как-то справляются. А геолог, причастный к поиску руд и горному делу, должен уметь разбираться и в вулканологии.