Краткая История Тьмы
Шрифт:
— Наверное, тебя готовили для пилотирования, — предположила я.
А что мне ему сказать было? Что, скорее всего, господин Ван Холл купил его по сходной цене, испытал на нем какое нибудь очередное свое бредовое устройство, а потом бросил сюда, как отработанный материал. Не могла я ему такое сказать.
— Точно, для пилотирования, — повторила я.
— Да? — с надеждой спросил Клык.
— Само собой. У пилотов должно быть идеальное чувство равновесия, иначе они летать попросту не смогут. Так что, скорее всего, тебя готовили в пилоты сверхсекретного истребителя. А потом авария…
— Они не успели меня вылечить, — подхватил Клык. — Не успели. Потому что на нас напали они!
Они напали на них. Логично. Хотя здравый смысл в этом, безусловно, есть, так ведь оно всегда и бывает — они на них. А кто все эти люди, мы и не знаем.
— Нас только спрятать сюда успели, — прошептал Клык. — А потом началось обледенение. Но ничего. Ничего, ничего…
Он вдруг замолчал.
— А они ведь скребутся, — сказал он. — А если они доскребутся, а? Они нас… Что они сделают? Что они сделают?!
— Ничего, — успокоила я Клыка. — Никто к нам не скребется. Просто над нами скальные породы, они нестабильны, они смещаются, по трещинам камни стекают, вот звук и получается. Никто к нам не лезет.
— Правда? — с надеждой спросил Клык.
— Правда.
— Ну, не знаю…
— Точно, — сказала я. — Я немного изучала геологию…
— А ты слышишь? — перебил Клык. — Ну, то, что они скребутся? Копают?
Можно соврать, но лучше не стоит, Клык наверняка спросил про это и у Клавдии, и у Дрюпина.
— Я то не слышу. Но у меня слух не очень, если честно. Я и так то плохо слышу, а вот ночью и вообще…
— Дрюпин тоже не слышит. И Клавдия. Я что, сумасшедший?
Нос и губы у Клыка снова задергались.
— Нет, что ты. Просто у тебя тонкий слух. Он гораздо лучше, чем у нас, вот ты и слышишь. Пилоту истребителя как раз нужно чувство равновесия и отличный слух. Просто все, что ты слышишь, это не они. Это скалы трескаются.
— Наверное… А знаешь, почему они трескаются? Потому что там ледник. Он давит на землю, и все трещит… А шаги? Ты их слышишь?
— Дрюпин ходит, — пояснила я.
— А чего он ходит то?
— Да он лунатик.
Брякнула я первое, что пришло в голову.
— Лунатик?! — восхитился Клык. — Он — настоящий лунатик?!!
— Ага. Первостатейный. Его уж лечили сколько раз, и пиявками, и электричеством, а все равно — лунатик. Закоренелый. Только это между нами, это тайна.
— Конечно. Никому не скажу. А лунатик — это кто?
— Он ходит во сне. Уснет, потом просыпается и идет.
— Куда? — не понял Клык.
— Куда хочешь. Шагает, руки перед собой вытянув. Вот так.
Я показала.
— А еще что делает?
Вопросы лунатизма явно живо интересовали Клыка.
— Что еще делает? Ну, как все лунатики. Воет на луну, в койку мочится…
— В койку мочится?! — восторженно спросил Клык.
— Увы. Только так. Поэтому он даже без простыни спит, прямо так, на решетке.
Клык захлопал в ладоши и вдруг резко остановился.
— Что? — не поняла я.
— У меня был брат, — сказал Клык. — Тут же, здесь. Я вчера вспомнил.
— Брат? — удивилась я.
— Брат. Его звали… — Клык замолчал и принялся почесывать уши. — Как то его звали… Нет, я точно помню, ты мне веришь?
Клык схватил меня за руку и посмотрел в глаза. Ему очень хотелось, чтобы я ему верила.
— Верю.
— Они с ним что то сделали, — шепотом сказал он. — Что то нехорошее. Он кричал. Я помню, что он кричал. Кричал, кажется… Они его электричеством стучали…
Клык принялся протирать виски стальными шариками размером с лимон каждый. Сначала по часовой стрелке, затем против, затем приложил шары ко лбу.
— Били электричеством, — повторил он. — Топили. Подвешивали.
Клык принялся перечислять, но я его остановила, не хотелось мне это слушать.
— Да… — кивнул он. — Да, не хочется вспоминать. А еще у меня зуб синий.
— Чистить надо, — посоветовала я.
— Я чищу два раза, а все равно синий. Вот смотри.
Клык растопырил пасть, я не удержалась и поглядела. Зуб
у него был на самом деле синеватый. Странно. Хотя я сейчас почти ничему не удивлялась.
В дверь постучали. Нагло, бесцеремонно, по–дрюпински.
— Заходи, — разрешила я.
Показался Дрюпин.
— Дрюпин, правда, что ты лунатик?! — спросил Клык.
Я подмигнула сразу двумя глазами и сдвинула брови.
Я сдвинула брови сильнее.
— Да, лунатик, — кивнул Дрюпин. — Стыдно признаться, но я лунатик. Самый жесточайший лунатик, который только бывает.
— Лунатик! Лунатик! Лунатик! — принялся дразнить Клык. — А что лунатик делает? Правда, что ты койку мочишь?
Дрюпин взглянул на меня свирепо.
— Не каждую ночь… — я попыталась сгладить ситуацию.
— Каждую, — перебил меня Дрюпин. — Каждую ночь и два раза. И еще я кричу во сне. Иду по коридору — и кричу!
— Я слышал, — кивнул Клык. — Слышал, как ты завываешь. Думал, что это Годзилла.
— Кто? — не понял Дрюпин.
— Годзилла — это такая ядовитая ящерица. Она приходит по ночам, смотрит тебе в глаза и навевает кошмары.
— Не, я не Годзилла, — поправил Дрюпин. — Годзилла в кровать не мочится, а я два раза за ночь.
Дрюпин еще раз пронзил меня свирепым взглядом.