Краткая История Тьмы

Веркин Эдуард Николаевич

— Но мне очень…

— У меня сейчас нет времени, извините, — строго и неприязненно сказала заведующая.

У нее заготовки, вдруг понял Зимин. Ей надо торопиться домой, квасить капусту, солить помидоры, мариновать грибы, а тут он заявляется со своими глупостями.

— Понятно, — сказал Зимин разочарованно. — Ладно, приду в понедельник.

Заведующая обогнула Зимина и поспешила к выходу.

Зимин проследил за ней взглядом, затем неожиданно для себя самого спустился вниз, на технический этаж и спрятался в туалете.

Это было на редкость глупо,

он понимал это, но спрятался в мужском туалете и стал ждать, пока все уйдут. Он не очень понимал, зачем это делает, просто… Просто он давно хотел написать про это. Как герой засыпает в библиотеке, а просыпается тоже в библиотеке, но уже в другом мире, в котором победило зло и люди теперь лишь объект охоты для демонов. Солнце в этом мире восходит всего лишь на три часа, а все остальное время сумерки и ночь. И приходится все время быть настороже, иначе демоны тобой перекусят.

И вот Зимин решил поглядеть, как оно — ночью в библиотеке. То есть сначала он спустился вниз и спрятался в туалете, а потом уже придумал почему.

Он выждал полчаса, после чего отправился гулять по залам. На улице развивалась гроза, и библиотека в стальных вспышках молний выглядела совсем по–другому. Барельефы писателей отбрасывали на стены причудливые тени, жалюзи резали свет на длинные острия, канделябры на стенах завершали ансамбль — Зимину окончательно казалось, что он внутри средневекового замка. В этом было нечто готическое. То есть совсем готическое, Зимин подумал, что зря не заглядывал в ночную библиотеку раньше, он многое потерял. Тут интересно.

Зимин вспомнил байку — если спуститься в библиотечное хранилище, в самую глубину, и сесть тихонько на стульчике и затаить дыхание, то через некоторое время услышишь, как переговариваются между собой книги. Тоненький печальный шепот. А некоторые уже не переговариваются, некоторые уже умерли, вросли в стены и друг в друга и молчат.

Он шагал медленно, вдыхая успокоившийся библиотечный воздух, размышляя, что делать дальше. Здание было большим, жизнь в виде сторожа теплилась лишь у входа. Зимин приблизился, услышал звуки футбольного матча, почуял запах чесночной колбасы и позавидовал этим простым радостям. Возникла идея немного сторожа попугать, прикинуться библиотечным духом, но потом Зимин подумал, что сторож наверняка вызовет полицию, и от идеи отказался. Решил просто побродить по залам, найти подходящее местечко и устроиться для сна…

Ларе надо позвонить, неожиданно вспомнил Зимин. А то будет волноваться. Ругаться будет. Хотя как все это объяснить…

И отцу. Ему он уж который день собирается, стыдно даже.

Зимин укрылся под лестницей, достал телефон, Лара ответила почти сразу.

— Ну и где ты теперь, дружочек? — спросила она недовольно.

— В библиотеке, — честно признался Зимин.

— В какой же, если не секрет?

— В областной. Ну, ты знаешь, у меня же сегодня встреча…

— И тебя замотали до ночи? — ехидно осведомилась Лара.

— Нет… То есть… Короче, я тут немного…

Зимин придумывал, как объяснить свое ночное пребывание в библиотеке.

— Я тут с библиотекарями поругался, — наконец придумал он. — А они меня в хранилище закрыли. Якобы случайно. Знаешь, такое форменное свинство, я три часа в дверь колотился, у них двери тут как в бомбоубежище, все кулаки расшиб…

— Это ужасно, — казенным голосом сказала Лара. — Тебя связали?

— Связали? Нет, просто заманили и закрыли, слушай, какой то беспредел просто.

— Я же говорю — ужасно.

— Ты что, мне не веришь?! — потихоньку возмутился Зимин.

— Как раз верю. С кем не бывает? Пошел в библиотеку, напали библиотекари, связали…

— Лар, да на самом деле все так.

— Хорошо, — перебила Лара.

Зимин с удивлением услышал, что она, кажется, действительно не сердится. То есть ничуть не сердится.

— Ты лучше домой в грозу не езди, — сказала Лара. — Ты лучше там оставайся, хорошо? Почитай что нибудь. У тебя там есть что почитать?

— Да, я кокосовскую тетрадку захватил случайно, развлекусь, пробегу пару глав.

— Давай–давай. Только осторожнее, мне кажется, это не всё так…

Связь оборвалась, и через секунду пол дрогнул от мощного громового раската.

Зимин перезвонил, бесполезно. Набрал номер отца — тоже.

Связь не восстанавливалась, Зимин выбрался из под лестницы. Внизу располагался зал периодики, вверху технический, между ними зал художественной литературы, Зимин решил начать с нее.

Зал был велик и неожиданно хорошо освещен, всю правую стену занимали высокие и узкие окна, в простенках между которыми располагались мягкие кресла и круглые стеклянные столики. Над столиками на стенах белели барельефы великих русских писателей. Возле крайнего окна, недалеко от столика выдачи книг в кресле сидел человек.

Под Гоголем. То есть под его барельефом. Зимин насторожился.

Сначала он решил, что это призрак. Призрак библиотеки, в любом уважающем себя учреждении должен водиться призрак, накаркал себе. Но почти сразу Зимин сказал себе, что вряд ли призрак будет сидеть в такой наглой позе — выставив ноги и отбрасывая раскоряченную тень.

Зимин подумал и о грабителе, однако быстро понял, что грабить тут нечего. Да и не стал бы грабитель вести себя столь вызывающе.

Псих, вывод напрашивался однозначный. Да, всего лишь еще один псих, оставшийся в библиотеке на ночь. Зимин нащупал взглядом стул и решил, что в случае чего станет отбиваться от незнакомца им.

— Стулом не надо, — попросил незнакомец. — Меня уже два раза стулом били, я как то это перестал переносить.

Голос Зимину показался знакомым, но Зимин этому особого значения не придал — в последнее время ему много что казалось.

— Однако, здравствуйте, — человек снова помахал рукой Зимину. — Все таки странные вы люди, писатели, странные. Если честно — не ожидал. Поступок. Безусловно, поступок, достойный Ахилла! Спрятаться в туалете библиотеки, чтобы во тьме выйти наружу — это респект! Все таки писатель мыслит крайне, крайне нестандартно. А хороший писатель…