Краткий философский словарь

Шевцов Евгений Валентинович

В творчестве Г. выделяются два взаимосвязанных периода: один – до середины 70-х годов и второй – после этого рубежа. В первый период, «Бури и натиска» (движения протеста мыслителей и поэтов против феодально-абсолютистских ограничений социальной жизни Германии), Г. становится всемирно известен после опубликования драмы «Гец фон Берлихинген» и романа «Страдания молодого Вертера». В философско-эстетических статьях этого периода слышатся отзвуки руссоистского преклонения перед освобожденной от пут живой и неживой природой, заметно влияние Гердера и Спинозы. Многочисленные высказывания на философские и естественнонаучные темы свидетельствуют о том, что Г. нельзя считать ни атеистом, ни деистом, ни материалистом, ни идеалистом. Мировоззрение этого периода старается вобрать в себя всю полноту беспредельной жизненности и цельности бытия. Действительность – это «нескончаемая жизнь, становление, движение, никогда не идущее вспять».

То, что важно в этой жизни, – это сама жизнь, а не ее результат. Ее структурирующим центром является человек, творящий гений, а всё остальное, пишет Г., «или только стихия, в которой мы живем, или орудие, которым мы пользуемся». Для Г. этого периода путь решения социально-этических проблем определен: через творческий индивидуализм гения – к общечеловеческому универсализму.

Г. высказывает в несистематической форме ряд идей, к которым философская мысль пришла только сейчас: критика «психологизма» и «субъективизма», феноменологическая редукция, принципиальная координация, идея расколотости сознания. С одной стороны, он утверждает: «Моя максима: максимально отречься от себя и воспринимать объекты во всей возможной чистоте». С другой стороны: «Всё, что есть в субъекте, есть и в объекте и еще кое-что. Всё, что есть в объекте, есть и в субъекте и еще кое-что». В зависимости от объекта исследования, Г. каждый раз становится на иную «точку зрения» с целью прояснения этого неразложимого «кое-что». Ирония становится познавательным инструментом, а не только художественным приемом. «Я не могу довольствоваться одним способом мышления; как поэт и художник я политеист, как естествоиспытатель – напротив, пантеист… Если мне как нравственному человеку потребуется единый Бог, то я позабочусь об этом». За внешним релятивизмом «точек зрения» стоит сознательный отказ от философской традиции абстрактного системосозидающего умозрения, предписывающего закон природе. Г. наметил черты того способа мышления, с помощью которого только и можно приблизиться к тому новому объекту, который он выявил как ученый и в котором он существовал как художник, – стихию жизни.

Эволюция мировоззрения и мирочувствования Г. начинается в процессе перехода от «Бури и натиска» к более широким и спокойным горизонтам органической жизненности универсума, которая уже несет в себе закономерности, отличающиеся конструктивностью и эволюционностью. В определенной мере сказывается увлечение Г. античностью: благородной простотой и величием античного искусства, одухотворенной гармонией космоса. В основе нового воззрения на реальность лежит пантеизм Спинозы. Г. всю жизнь восторгался его великой идеей бесконечной связи природы. Как и Спиноза, Г. не признает никакого скачка, никаких различий между органической и неорганической природой. Он так увлекся грандиозностью замыслов философа, что даже не заметил, что пантеизм находится в противоречии с механистическим формализмом Спинозы. Если у Спинозы принцип единства сущего – механический, то у Г. – органический: природа живая и в большом, и в малом. Г. полагал, что у всякого явления есть «праобраз», изначальная идея, определяющая структуру и внутреннюю силу всего живого, вызывающая его изменение, переход к более сложным формам.

Интуитивно чувствуя диалектику общего и особенного, Г. не испытывал потребности в ее детальной разработке. Факт в его чувственной и созерцательной данности был для него одновременно и явлением единичным, и носителем родовых свойств. Такой подход был основанием разработки философии символа. Хотя Г. не создал ее как законченную концепцию, его интуиция ученого была практическим применением философско-символического мироощущения.

Любая философская абстракция, концепция, к которой прикасается Г., наполняется поэтическим духом. Не случаен переход Г. от опоэтизированного спинозизма к искусству. Тот «праобраз», который угадывается художником, и есть настоящая, подлинная природа, «высшим продуктом которой является прекрасный человек… Поэтому перед лицом великих произведений искусства нм не остается желать ничего большего, как познавать их подлинную сущность… Всё произвольное, воображаемое отпадает прочь: тут сама необходимость, тут Бог». Природа – та закономерность, где из хаоса возникает гармония, обретающая чистоту и всеобщность. От физического состояния к органическому, от него к человечности – таков процесс постоянного восхождения, организации, универсализации внутренне целесообразного развития реального в человеке, в его сознании, в деятельности его духа, придающего единство и значение миру, процесс этот достигает наиболее высокой ступени. Нравственно организованное человечество, приводящее к высшему порядку разрозненные и противостоящие друг другу индивидуальные силы, объединяющее их в более высокую форму общественной жизни, само по себе приводит к преобразованию реальности. Раскрывая особенности праформ реальности, человечество выковывает идеальную силу, создавая как бы вечные начала, придающие законность всей его жизни. Эта энергия, преобразующая мир, и есть искусство.

Панорамный взгляд, целостно охватывающий не просто природу, но и «мировую жизнь» в целом, доступен только эстетическому сознанию. Однако такой способ видения нуждался в

обосновании, которое мыслитель находит у Канта. Первое знакомство с «Критикой чистого разума» не произвело на Г. особого впечатления. «Но вот, – пишет Г., – в мои руки попала «Критика способности суждения», и ей я обязан в высшей степени радостной эпохой жизни. Здесь я увидел, как самые разные мои занятия поставлены рядом; произведения искусства и природы трактуются одинаково; эстетические и телеологические способности суждения взаимно освещают друг друга… великие основные мысли произведения представляли полную аналогию с моим прежним творчеством, деятельностью и мышлением; внутренняя жизнь искусства, как и природы, была ясно выражена в книге. Создания этих двух бесконечных миров объявлялись существующими ради самих себя, и то, что стояло рядом, было таковым, пожалуй, одно для другого, но никак не в смысле цели, не одно ради другого».

Мыслителя привлекло в философии Канта учение о самостоятельности живой природы; о самостоятельности художественной сферы; также и то, что они существуют как «одно для другого», то есть завершают себя друг в друге. Наконец, сама эстетическая способность суждения рассмотрена Кантом как интегрирующая в себе целостность личности. Так метафизическая схема Спинозы и кантовская критическая философия обретают свое интуитивное завершение у Г., именно здесь находится основание систем абсолютного идеализма Фихте, Шеллинга, Гегеля. Не случайно увлечение Спинозой в Германии началось одновременно с началом увлечения «Критикой способности суждения» и произведениями Г.

ГИЛОЗОИЗМ (от греч. hyle – вещество, материя и zoe – жизнь) – термин, введенный в XVII в. для обозначения учения, признающего «жизнь» неотъемлемым свойством материи во всех ее проявлениях, в результате чего материя обретает внутренний динамизм. Г. отличается от витализма, который помещает «жизненную силу» в косную материю. Предпосылкой философского Г. явились анимистические представления древних, одухотворявших природные силы и отдельные природные явления. Предельный случай Г. – наделение материи сознанием как высшей формой проявления жизни, что сближает Г. с пантеизмом, растворявшим Бога в природе.

Гилозоистские представления о космосе как живом организме характерны для античной философской традиции, присутствуют в натурфилософии Ренессанса, в учении о природе французских просветителей XVIII в. Г. близок к панпсихизму как учению о всеобщей одушевленности природы, получившему развитие в трудах Г. В. Лейбница, немецкого психофизиолога Г. Фехнера, К. Юнга.

ГИПЕРРЕАЛЬНОСТЬ – термин, используемый представителями философии постмодернизма (Ж. Бодрийар, Ж. Делез и др.) для характеристики особого состояния поля современной культуры. Создание Г., основанное на применении современных коммуникационных технологий, предполагает разрушение логики разделения субъекта и объекта, основания и обоснованного, означаемого и означающего, реальности и вымысла, индивидуального и социального, выражения и отражения, элитарного и массового, обладания и авторства, желаемого и действительного. Это не сфера мечты, иллюзий, это сфера жизни и действия.

Человек в Г. вырывается из сетей знаково оформленного поведения; знаки в Г. меняют свою природу: это знаки без предметных референций, без отсылок к реальности, знаки антипрезентанты, не зовут искать невидимый смысл в видимых вещах. Смысл открыто явлен в Г., граница между внешним и внутренним «взрывается». Конструктор Г. – не разум, но логика наших стремлений, желаний, это не линейная логика, но прихотливое движение разнонаправленных потоков желаний. Г. – своего рода жизнестроение, не опосредованное теорией, в ней смысл слит с вещью, манипуляция с вещью есть овеществленная мысль. Изменения в Г. и есть «творение» виртуального мира, а не только изменение бестелесного мира идей и образов. Логика пребывания человека в мире Г. сходна с логикой мифа в ее самом изначальном, глубинном смысле.

ГЛОБАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ [лат. Globus (terrae) – земной (шар)] – совокупность проблем, от решения которых зависит будущее всего человечества. Понятие Г. П. получило распространение с конца 60-х годов XX в. Глобальными являются те проблемы, которые носят общечеловеческий характер. Они затрагивают интересы каждого народа и каждого человека в отдельности, решение их возможно только совместными усилиями; от того, в каком направлении будет осуществлено (или не осуществлено) их решение, зависят судьбы всего человечества. Наконец, эти проблемы воплощают в себе неразрывность социальных и природных сторон жизни. Г. П. сцепились между собой, как щупальца огромного спрута, опутав всю планету. Невозможно отделить экономику от экологии, психологические проблемы от политических. Необходимо новое, планетарное мышление, способное уловить связь между социальной несправедливостью и инфляцией, неграмотностью и голодом, психическими расстройствами и социальной нестабильностью, энергетическим кризисом и демографическими проблемами.