Краткий курс по русской истории
Шрифт:
Церковная уния еще ухудшила положение, созданное последствиями унии политической. Вражда вероисповеданий, вызванная в Западной Руси католической пропагандой в XV в., обострилась с появлением в Литве иезуитов во второй половине XVI в. Под их влиянием вероисповедный индифферентизм последнего Ягеллона сменился католической ревностью не по разуму короля Сигизмунда III. Поддерживаемые им иезуиты скоро овладели в Литве правительством и высшим обществом, церковной кафедрой, школой и, подавив напускное аристократическое увлечение протестантизмом, направили все эти силы против православной Западной Руси. В здешней православной иерархии они не встретили должного отпора. Равнодушное или пренебрежительное отношение литовско-польского правительства к западнорусской православной иерархии помогло проникнуть в ее среду людям, недостойным звания пастырей, способным только расстроить церковный порядок. Но тогда на защиту православной веры и русской народности поднялись миряне, сперва вельможи, как кн. Константин Острожский, а потом церковные братства. Грозная опасность вызвала наружу скрытые народные силы. Городское самоуправление по магдебургскому праву и цеховое устройство мещан воспитало в западнорусских городах дух корпоративности и самодеятельности. Под иезуитским напором этот дух проник в религиозно-нравственную жизнь западнорусского общества. Братства из скромных собраний прихожан для братской трапезы в складчину в день храмового праздника преобразились в могущественные и властные товарищества взаимопомощи, благотворительности, народного просвещения и церковного благочиния, суда и управления, устрояли школы, типографии, госпитали. Львовское Успенское братство (в г. Львове, в Галиции) получило от антиохийского патриарха право общего надзора за церковным порядком, даже за образом действий своего
Подготовка к преобразованию в царствование Алексея Михайловича
Соборное Уложение. Царь Михаил с Боярской Думой и земским собором деятельно работал над устройством государства, расшатанного смутой. Здесь им приходилось бороться со многими затруднениями; нужно было восстановлять, едва не вновь строить государство: до того был разбит весь его механизм. Все царствование Михаила прошло в усиленной законодательной деятельности правительства, касавшейся самых разнообразных сторон государственной жизни. Благодаря тому к началу второго царствования накопился уже обильный запас новых законов и почувствовалась потребность разобраться в этом запасе, привести его в порядок. Эта потребность и привела к составлению Уложения 1649 года.
Мысль составить Уложение, внушенная челобитьем «всяких чинов людей», исходила от государя с тесным собором, т. е. с правительственным советом, составленным из Освященного собора и Боярской Думы. Здесь 16 июля 1648 г. приговорили выбрать пригодные статьи из правил апостольских и святых отцов, из законов греческих царей, из прежних московских судебников, также из указов прежних государей и приговоров Боярской Думы, а по вопросам, на которые не отвечало прежнее законодательство, составить новые определения «по общему совету». Составить проект Уложения поручено было особой кодификационной комиссии из 5 членов: из бояр князей Одоевского и Прозоровского, окольничего кн. Волконского и дьяков Леонтьева и Грибоедова. Комиссия выписывала статьи из указанных в приговоре источников и составляла новые. Те и другие статьи «писались в докладе», т. е. представлялись государю с Думой на рассмотрение, и государь с Освященным собором и с думными людьми «того собрания слушал». В то время как шла эта кодификационная работа, в Москву «к тому общему совету» были созваны (к 1 сент. 1648 г.) выборные от всех чинов государства, по одному или по два представителя от каждого чина столичного и уездного. Этим выборным был прочитан составленный комиссией проект Уложения, после чего государь указал всему Освященному собору высшего духовенства, всем думным и выборным людям приложить к «списку» Уложения свои руки, т. е. скрепить свиток своими подписями. Этот список в начале 1649 г. был напечатан и разослан по приказам в столице и по городам в воеводские канцелярии, чтобы «всякие дела делать по тому Уложению».
Основные источники Уложения указаны в приговоре 16 июля: это 1) Кормчая, 2) московские судебники и 3) дополнительные к ним указы государей и боярские приговоры. Земский собор также послужил одним из источников этого свода. Съехавшиеся в Москву земские выборные обращались к правительству с челобитьями о своих нуждах. Эти челобитные вносились в кодификационную комиссию, рассматривались ею и докладывались государю, который вместе с Думою по возбужденным ими вопросам приговаривал, т. е. давал новые законы, обыкновенно «советовав с патриархом и со всем Освященным собором», а иногда поговорив также и с самими челобитчиками, с некоторыми или со всеми выборными людьми, со всем собором, если челобитье шло от «всяких чинов людей». Эти законы также вносились в Уложение. Кроме того, некоторые выборные «были для государевых и земских дел в приказе с боярами» кодификационной комиссии, т. е. вводились в ее состав в качестве сведущих людей для справок и указаний по отдельным вопросам законодательства и таким образом участвовали в составлении самого проекта Уложения. В сохранившемся подлинном свитке Уложения есть ссылки на Литовский Статут. Составители Уложения пользовались этим кодексом, следовали ему в расположении предметов, иногда даже в порядке статей, в подборе казусов и отношений, требующих законодательного определения, в постановке правовых вопросов, но ответов искали всегда в собственном праве, брали формулы самих норм, правовых положений, но только общих тому и другому праву, устраняя все ненужное или несродное праву и судебному порядку московскому, вообще перерабатывали все, что заимствовали. Таким образом, Статут послужил не столько юридическим источником Уложения, сколько кодификационным пособием для его составителей.
По мысли, положенной в основание Уложения, оно должно было стать полным сводом всего наличного законодательного запаса, последним словом московского законодательства. Оно было важным шагом вперед сравнительно с прежними судебниками. Эти судебники были простые практические руководства для суда и управления, определяя главным образом порядок судопроизводства. Уложение гораздо шире захватывает область законодательства. И в нем Х глава, самая обширная из его 25-ти глав, излагает порядок и подробности судопроизводства; но другие главы говорят о положении разных классов общества, о ратных и посадских людях, о холопах, крестьянах. Уложение нельзя назвать сводом основных законов государства; оно не есть систематическое изложение всех оснований государственного порядка; но по нему можно составить отчетливое понятие о составных частях этого порядка.
Управление. Стремление к централизации управления, обнаружившееся при царе Михаиле в учреждении воеводств, продолжалось и при его преемниках,
С повсеместным введением городовых или уездных воевод в царствование Михаила уезд в Московском государстве получил характер цельной административной единицы, управление которой сосредоточивалось в руках одной коронной военно-гражданской власти. Земские учреждения не были отменены, но был стеснен круг их дел и из самостоятельных органов местного управления они превратились в послушные орудия воевод. Преемники царя Михаила сделали еще шаг вперед в сосредоточении местного управления. В царствование Алексея, во время войн с Польшей и Швецией, с целью лучшего устройства внешней обороны пограничные уезды по западной, южной и юго-восточной окраине государства стали соединять в крупные военные округа, называвшиеся разрядами, в которых уездные воеводы были поставлены в зависимость от главных окружных воевод как высших местных военно-гражданских управителей и предводителей местных военно-служилых людей, составлявших окружение корпуса. Так образовались разряды Новгородский, Севский, или Северский, Белгородский (Белгород – ныне уездный город Курской губ.), Тамбовский, Казанский. При царе Феодоре Алексеевиче предположено было и внутренние уезды с военно-служилым населением соединить в такие же военные округа, образовав разряды Московский, Владимирский, Смоленский. Эти военные округа и послужили основанием губернского деления, введенного Петром Великим.
Войско. Сосредоточенная и усиленная деятельность управления требовалась нуждами государства, которые увеличивались тяжелыми войнами с Польшей и Швецией. На первом месте среди этих нужд стояла военная реформа. В войнах с Польшей и Швецией не раз оказывалась полная несостоятельность нестройных и плохо вооруженных московских войск. Увидев необходимость воспользоваться военным искусством Западной Европы, московское правительство нанимало отряды иноземных ратников. Но эти наемные отряды стоили дорого и были ненадежны, и потому признано было более выгодным завести свои войска, обученные и вооруженные по образцу западноевропейских регулярных армий. Из мелкопоместных и беспоместных дворян, также из даточных (рекрутов) и охочих людей других классов набирали полки пехотные солдатские и конные рейтарские и драгунские под командой наемных иноземных офицеров, которые обучали их западноевропейским боевым приемам. Этот переход русского войска к регулярному строю предпринят был в царствование Михаила перед второй войной с Польшей. В составе корпуса, двинутого под Смоленском в 1632 году, было уже 6 полков иноземного строя, в которых числилось более 10 тысяч русских ратников, обученных солдатскому регулярному строю и огненному бою, т. е. ружейной стрельбе. Преемники Михаила продолжали это дело, и в царствование Феодора в составе русского войска было уже несколько десятков полков иноземного строя.
Сословия и крепостнoe право. Расходы на наем иноземных солдат и офицеров, на содержание своих полков иноземного строя и на другие военные нововведения увеличили государственные тягости, падавшие на народ. Военно-служилые и тяглые классы, или чины, между которыми распределены были главные государственные повинности, военная служба и податное тягло, не были устойчивыми, обязательными состояниями: служилые и тяглые люди могли переходить в классы, свободные от повинностей, в холопы или в вольные гулящие люди, как назывались в Московском государстве лица, не имевшие определенных занятий и постоянного местожительства и занимавшиеся преимущественно мелкими перехожими промыслами или поденной работой. Возможность менять состояния, именно покидать те из них, на которые падали наиболее важные государственные повинности, причиняла большие затруднения правительству, все более нуждавшемуся как в служилых, так и в тяглых людях. Чтобы пресечь эту возможность, законодательство в XVII веке прикрепило служилых и тяглых людей к их состояниям, связав с каждым из этих состояний известные права и обязанности. Таким образом прежние неустойчивые чины превратились в замкнутые состояния, или сословия, резко обособленные одно от другого. Вследствие этого само собою пало право служилых и тяглых людей вступать в частную личную зависимость и этим путем уклоняться от военной и податной повинности. Так законом 1642 года запрещено было принимать в холопы дворян и детей боярских, а Уложение 1649 года запретило людям неслужилых классов, например, боярским холопам, покупать и брать в заклад земли. Так как и поместья давались только служилым людям, то поместное и личное вотчинное землевладение сделалось сословной привилегией служилых людей, как ратная служба стала их сословной повинностью. Точно так же городские обыватели, занимавшиеся торгами и промыслами, но не принадлежавшие к городским (посадским) тяглым обществам, по Уложению должны были нести посадское тягло; торгово-промышленные слободы частных владельцев, построенные на посадских землях, приписывались к тяглым городским обществам; крестьяне и лица других состояний, имевшие в городе дворы, лавки, амбары и другие промышленные заведения, должны были продать их тяглым посадским обывателям. Таким образом, право торговать и промышлять в городе стало сословной привилегией тяглого городского населения. Уложение запретило тяглым посадским людям переходить в нетяглые состояния, а указ 1658 года грозил смертной казнью даже за самовольный переход из одного посада в другой.
Крестьяне также были прикреплены к своему состоянию, а посредством этого прикрепления в XVII веке установлена была крепостная зависимость крестьян, живших на землях частных владельцев. Исстари русские крестьяне пользовались свободой земледельческого труда, выражавшейся в том, что они снимали участки казенной и частной земли по договору с сельскими обществами или землевладельцами и могли покидать эти участки, исполнив принятые на себя обязательства по аренде и по ссуде, которую многие из них получали от землевладельцев при недостатке собственного инвентаря. По разным причинам в XVI веке задолженность крестьян своим владельцам усилилась, и ссуда стала почти общим условием крестьянских договоров. Крестьяне, сохраняя право перехода, в большинстве потеряли фактическую возможность перехода по своей воле без чужой помощи; тогда усилились крестьянские побеги без расплаты с владельцами. Чтобы ослабить бесконечные иски владельцев о беглых, правительство устанавливало для них сроки давности, по истечении которых истцы теряли права на беглых крестьян. Так, по указу 24 ноября 1597 года землевладелец терял право искать судебным порядком крестьянина, бежавшего от него до 1 сентября 1592 года, если до того же срока не был вчинен землевладельцем иск о беглеце. Пятилетняя давность для исков о беглых крестьянах была подтверждена указом первого самозванца в 1606 году; позднее, в 1642 году установлена была десятилетняя давность. Для обеспечения себя от потерь, какими грозил закон о давности, землевладельцы в царствование Михаила стали вносить в свои договоры с крестьянами условие, которым крестьяне обязывались безвыходно жить на их землях, т. е. отдались им в вечную крепостную зависимость, отказываясь от права прекратить ее возвратом полученной ссуды. Этим условием устанавливалась личная крепостная зависимость крестьянина, не простиравшаяся на его потомство. Это условие противоречило правилу, какое проводилось в Уложении – не дозволять свободному лицу, обязанному государственными повинностями, отказываться от своей свободы. Примиряя это правило с интересами дворянства, военно-служебная годность которого зависела от количества рабочих крестьянских рук на его землях, правительство по закону 1646 года, повторенному в Уложении, отменив давность для иска о беглых, укрепило крестьян с их потомством за их владельцами и возложило на последних ответственность за податную исправность первых. Так частная личная неволя крестьян по договору превратилась в потомственную крепостную их зависимость по закону, и эта зависимость пала на крестьян как новая повинность, которая должна была обеспечить правительству исправное исполнение других повинностей, падавших как на крестьян, так и на их владельцев дворян. Таким образом, крестьяне, жившие на землях частных владельцев, прикреплены были к этим владельцам; крестьяне дворцовые и черные, т. е. государственные, в то же время прикреплены были к своим земельным участкам, т. е. к земле.