Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода

Храмцовский Николай Иванович

Годунов, терзаемый подозрениями, но желавший упрочить престол за собою и своим домом, преследовал с ожесточением родственников угасшего Дома Калиты. Иван Никитич сперва разделял ужасное заточение с братом своим Василием в Пелыме, потом, в марте 1602 года, Борис приказал ему ехать на службу в Уфу, а потом уже в Нижний Новгород [115] .

Глава пятая. НИЖНИЙ НОВГОРОД В СМУТНОЕ ВРЕМЯ (1605–1613)

Во время первого Лжедимитрия Нижний Новгород волновался сомнениями и надеждой; потом, когда престол Мономаха занял потомок князей суздальско-нижегородских, Василий Иоаннович Шуйский,

нижегородцы, признав его царем, Богом данным, Богом избранным, Богом венчанным, остались ему верными и стояли за него крепко до той поры, покуда зависть и недоброжелательство, прикрытые именем любви к родине, дерзкою рукою не сняли венца с головы его.

115

См. Никоновскую летопись и «Историю государства Российского», т. XI, глава 2.

Месяца через четыре по восшествии Василия на престол появились в уезде Нижегородском (в сентябре 1606 года) толпы приверженцев самозванца, известного впоследствии под именем «тушинскаго царика», которого тогда знали только по слуху — сам он лично нигде еще не являлся. Это были шайки авантюристов своего рода и своего времени, составленные из людей всякого сорта, большей частью не знавших ни совести, ни чести, запятнанных всевозможными преступлениями. Летописи очень справедливо их называют ворами.

Шайки эти не пошли на Нижний Новгород: их устрашили крепкие его стены; но в окрестностях его им нечего было бояться: нижегородцы имели только силы защищать город, но не могли оказать никакой помощи безоружным жителям уезда, и шайки воров безнаказанно бесчинствовали в уезде, особенно в Березополье: жгли селения, деревни; грабили жителей и насильно угоняли их в свои таборы; нападали на проезжающих большими дорогами; ловили гонцов царских, посылаемых Василием в Нижний, Казань, Вятку и Низовье, и отправляли их в Путивль, где в то время стояли полководцы царика.

В течение осени и зимы эти шайки, бродя по Нижегородскому, Арзамасскому и другим сопредельным уездам, увеличивались: к ним приставали беглые холопы, бортники, крестьяне, которым не нравилась отмена прав Юрьева дня, и другие недовольные судьбой, желавшие вольности и добычи; мятежники успели также взбунтовать мордву, которая жила смирно с самого падения Казани.

Эти разнохарактерные скопища или вольница, как тоже называли их современники, рассыпались от Нижнего Новгорода до Алатыря и далее, взяли Алатырь, утопили в Суре тамошнего воеводу Сабурова, потом взяли Арзамас и устремились к Нижнему под предводительством двух мордвинов, «Москова и Вокардина, и стояху под Нижним, и многие пакости деяху» [116] , но взять его не могли, потому что у них не было средств сделать правильное нападение на укрепленный и хорошо защищенный город.

116

См. Летопись о мятежах.

Между тем Василий Иоаннович стал посылать бояр для очищения городов от мятежников; в Арзамас послал князя Ивана Михайловича Воротынского. Слух о том достиг до Москова и Вокардина, и они, оставя осаду Нижнего, поспешили со своими толпами отстаивать Арзамас, в котором хранили награбленные ими сокровища; но Воротынский, разбив мятежников, взял город и очистил область арзамасскую от скопищ вольницы. Это остановило беспорядки около Нижнего Новгорода: вольница притихла, часть ее ушла через Мещеру в стан самозванца, а часть скрылась около Арзамаса, Алатыря и Ядрина.

Наконец явился налицо сам Лжедимитрий II, польские паны, особенно Лисовский, подкрепили его; южная Русь вся передалась ему. Потом он двинулся к Москве и, благодаря легковерию народа, крамоле бояр

и неспособности в деле воинском царского брата Димитрия, в апреле раскинул стан свой почти в виду столицы — в селе Тушине. Здесь силы его еще увеличились приходом Сапеги и запорожцами.

Поляки и казаки, провозглашая имя Лжедимитрия, грабили и разоряли области русские; города большей частью сдавались им без сопротивления: Переяславль-Залесский, Суздаль, Владимир и Муром изменили Василию.

К остаткам вольницы, разбитой Воротынским, которая гнездилась около Арзамаса, Алатыря и Ядрина, явились агенты самозванца, и она опять зашумела, снова усилясь всяким сбродом. Пожары сел и деревень, грабежи, бунт мордвы, чуваш, черемис показывали, что около Нижнего Новгорода восстали опять враги Василия или, точнее, враги всякого порядка. Алатырь, Курмыш, Ядрин, Арзамас, Темников и Касимов подпали власти мятежников, которые, грабя и разоряя именем Лжедимитрия, распространяли дух мятежа от Касимова до Вятки.

На запад от Нижнего также все изменило Василию. Волости Стародубская, Ярополчевская, Пурецкая, Лух и Балахна признали самозванца царем; «а не многие грады стояху в твердости: Казань и Великий Новгород, и Смоленск, Нижний, Переяславлъ-Рязанский, Коломна, Царство Сибирское, только городов устояша в твердости», говорит летопись [117] . Нижний Новгород был отрезан от всех мест, преданных Василию.

В конце 1608 года приверженцы тушинского царика — Тимофей Таскаев и боярские дети Елизар Редриков, Лука Синий, Семен Долгий и Иван Гриденьков — явились со своими соумышленниками в Балахну, ласками и угрозами соблазнили балахнинского воеводу Голенищева, посадских старост Кухтина, Суровцова и Добренина, и те целовали крест на верность самозванцу; за ними присягнули и все балахнинцы.

117

См. Летопись о мятежах.

Вскоре после того к Таскаеву и его товарищам присоединились игумен луховской Тихвинской пустыни Иона и московский житель Третьяк Клепиков — агенты самозванца, имевшие от него повеление склонить нижегородцев на свою сторону. Они явно и тайно, лестью и угрозами, старались заманить нижегородцев в свои сети, возмутить их против Василия. Иона писал даже к Иоилю, архимандриту Печерского монастыря, убеждая его принять присягу самозванцу. Иоиль показал письмо Ионы воеводам нижегородским, князю Александру Андреевичу Репнину и Андрею Семеновичу Алябьеву, дьяку Семенову и прочим нижегородцам и с совета всех отказался признать власть Лжедимитрия; в Нижнем все были готовы умереть за Василия.

Иоиль, объясняя это в письменном ответе своем Ионе, предлагал балахнинцам от лица всех нижегородцев восстановить прерванные между ними сношения, а Иону, Клепикова, Таскаева и Кухтина звал в Нижний — «о добром деле говорити». Вот слова Иоиля: «Да ноября ж в 21 день писали мы (нижегородцы), чтоб крестьянская неповинная кровь не лилась, а были бы балахонцы и всякие люди по-прежнему, во единой мысли, и прислали бы балахонцы на договор лучших людей, сколько человек пригоже, а из Нижнего мы к вам пришлем также лучших людей, а говорить бы вам с нами о том, кто будет на Московском государстве государь, тот всем нам и вам государь, а до тех бы мест мы на вас не посылали, и вы к Нижнему ратью не приходили, ездили бы балахонцы в Нижний со всем, что у кого есть, а нижегородцы ездили бы к вам на Балахну, да с нами сослались о добром деле, а не о крестном цалованье» [118] .

118

См. «Акты исторические», т. II, № 107.