Краткое пособие по выживанию для молодой попаданки
Шрифт:
Тем временем карета въехала на просторную площадь, вымощенную булыжником, окруженную величественными храмами с позолоченными шпилями. Покатилась дальше, подпрыгивая на круглых камнях мостовой. Зубы застучали, мясистые листья Васи возмущенно затряслись, но, как оказалось, ненадолго. Тряска прекратилась. Кучер натянул вожжи, карета притормозила, и пятеро охранников тут же окружили ее со всех сторон. Я приподнялась, пытаясь разглядеть причину вынужденной остановки.
Оказалось, дорогу нам преграждала толпа, которую никак и не объехать!
Именно в ней я увидела нечто, не укладывающееся в сложившийся образ мирного, ухоженного и зажиточного Фрисвиля, с деловито снующими лодками, полными товаров на продажу
С козлов открывался неплохой обзор на столпотворение, и я снова приподнялась, чтобы получше разглядеть происходящее. В центре круга собралось около тридцати-сорока человек, мужчины и женщины. Кажется, что-то пели, причем, религиозное, хотя это больше походило на нестройные выкрики. Голоса звучали странно – визгливо и отрывисто. Вскоре от пения люди перешли к странным судорожным движениям.
– Снова танцуют! – мрачно заявил кучер, сплюнув на землю. – Опять двадцать пять!..
Если бы ни эти его слова, я бы подумала, что передо мной случился массовый приступ безумия. Все еще продолжая петь, люди задергались, затрясли конечностями. Некоторые из них попадали на мостовую, словно в припадке эпилепсии, которая все нарастала и нарастала.
Собравшаяся вокруг них толпа наблюдала с отрешенным видом, не вмешиваясь в происходящее. Кажется, кто-то плакал.
Наконец, танцующие женщины принялись вопить совсем уж нечленораздельно, взывая к Все-Матери. Им вторили мужские голоса. К моему изумлению, обезумевшие танцоры стали срывать с себя одежду. Кто-то из толпы все же не выдержал и попытался остановить одну из танцующих – молодую и довольно симпатичную, – но та оттолкнула его с нечеловеческой силой. Да так, что сердобольный фрисвилец отлетел на несколько метров и чуть не упал в канал.
Люди тем временем продолжали раздеваться. Мелькнули обнаженные тела, и я отвернулась. Ненадолго.
Раздались свистки. Сквозь толпу пробивалась городская стража в темных мундирах. Рядом с нашей каретой вспыхнул синий огонь, порядком напугав лошадей. Кучер выругался совсем уж грязно, пытаясь их успокоить. Я же смотрела во все глаза, как, словно распахнув неведомую пространственную дверь, из синих всполохов вывалились двое в черных мантиях. Затем последовала еще одна вспышка, и появилась новая парочка.
– Магический Патруль, наконец-таки! – мрачно прокомментировал кучер. – Думал, опять опоздают, дармоеды проклятые! Им давно уже пора было вмешаться!
– А… А что здесь происходит?! – растерянно спросила я, увидев… Впрочем, теперь видно мне было совсем уж плохо – сплошные всполохи и вспышки. Похоже, это были заклинания, которыми вязали беснующихся и катающихся по земле людей, а им вторили синие огни порталов!
Странно, но использование магии в этом мире меня нисколько не удивляло, словно это было в порядке вещей. Быт может, в одной из прошлых жизней я уже сталкивалась с ней довольно близко?
– Святые Пляски! – мрачно прокомментировал кучер. – Вот же зараза!
– Пляски? – переспросила у него.
– Фрисвиль постепенно сходит с ума! Каждый день, по полсотни человек… Собираются вместе, вопят молитвы и танцуют, а потом окончательно теряют разум. Я даже сыну сказал, что если начну орать гимны и бегать в исподнем, пусть он сразу же меня удавит!
– Но… Почему?! Неужели они воспылали внезапной любовью к… К богам?! – осторожно поинтересовалась у него.
– Кто ж их знает, почему?! – резко ответил дядька. – Я знаю лишь одно: с каждым днем свихнувшихся все больше и больше! Это какая-то… эпидемия, – сквозь зубы выдавил он сложное для себя слово. – Вот, прошлой весной в Зольдене мерли от чумы как мухи, наши же голышом бегают! Даже не знаю, что хуже… Зато знаю, что от этого нет спасения! Тех, кто с мозгами набекрень, забирают в Сумасшедшие Бараки. Говорят, там они окончательно теряют человеческий облик и оттуда уже никогда не возвращаются!
У меня было очень много вопросов, но кучер ничего рассказывать больше не стал. Взмахнул кнутом, и лошади ринулись в образовавшийся просвет. К этому времени почти всех сумасшедших граждан маги увели через порталы, и народ начал расходиться.
Мы же поехали дальше. По дороге я довольно долго пыталась осмыслить увиденное. Несмотря на решето вместо памяти, казалось, что раньше мне вряд ли доводилось встречать подобное.
Затем были тенистые аллеи спокойного квартала, широкий канал с зеленеющими деревьями по обе стороны и тишина улиц, застроенных дворцами богачей. Прохожих здесь оказалось совсем мало, лодок еще меньше, зато у причалов возле каждого из особняков покачивались на волнах настоящие плавучие красавцы, украшенные позолотой и атласными лентами, с небольшими навесами и обитыми бархатом сидениями.
Вскоре мы подъехали к белоснежному особняку, на кованой ограде которого красовались те самые конские головы герба Вестербоков.
Остановились. Я слезла с козлов, не забыв поблагодарить болтливого кучера и прихватить с собой Васю. Затем чуть ли не с открытым ртом уставилась на трехэтажный дворец Эльсаны Вестерброк. Зрелище, признаюсь, было впечатляющим! Одни только колонны с полуголыми мраморными атлантами, поддерживающими второй этаж, и головы львов на фасаде чего стоили!..
От больших двухстворчатых дверей парадного входа мимо цветущих розовых кустов к нам уже спешили двое лакеев в красно-золотых ливреях. Вздохнув, я отвернулась и принялась прикидывать, куда мы отправимся, если, конечно, магистр Хартен пожелает меня видеть! Вечер накатывал стремительно, заходящее солнце уже коснулось крыш ближайших домов. С моря налетел прохладный бриз, намекая, что неплохо бы поскорее подыскать себе ночлег.
Конечно, Робер Хартен вполне может послать меня куда подальше… Кто знает, насколько сильно магистр обиделся за «дочь»?!
Оказалось, искать ночлег нам не придется. По крайней мере, не сегодня. Робер принял приглашение Эльсаны остановиться в пустующем Западном Крыле ее огромного особняка на время, пока он не подыщет себе другое жилье. Себе и мне, раз уж я – его дочь!
Это он заявил мне крайне недовольным тоном, когда мы с ним остались наедине. Правда, сперва лощеный лакей отвел нас в гостевые покои, насчитывающие три комнаты – две роскошные спальни с дубовыми кроватями и полупрозрачными балдахинами и одну не менее роскошную гостиную, заставленную изящной мебелью с мягкой обивкой в цвета Вестерброков – красное и золотое. В ней присутствовали ковры на полу, мраморные статуэтки с полуобнаженными женскими и мужскими торсами и картины на стенах – виды Фрисвиля и тонущее в черновато-зеленых волнах солнце.
Выглядело все крайне дорого, и мне постоянно хотелось спрятать руки за спину, чтобы ненароком что-либо не разбить и не опрокинуть. Меня не оставляло ощущение, что особняк, насквозь пропахший большими деньгами и стерильной чистотой, куда больше походил на музей, чем на дом.
Ах да!.. Была еще и отдельная ванная комната, в которой нам предложили смыть дорожную пыль перед ужином, но магистр отложил это на потом. Сперва нас ожидал серьезный разговор, и он явно собирался хорошенько отругать меня за вранье. Впрочем, я к этому была готова. Заслужила! Вздыхая и разглядывая узоры на светлом ковре, покорно выслушала негодующего магистра, которому все же пришлось мне подыграть и придумать несуществующую жену, умершую, когда я была совсем младенцем.