Край чёрных магнолий
Шрифт:
– Вставай, кун-фу панда! – с насмешкой я подала ему руку.
Больше Тихон не испытывал меня на прочность.
***
Неглубокая речка струилась между гладкими черными скалами, разделяя две горы, угрюмо нависшие над нами безлунной темнотой.
– Осторожно, Светик. Не подходи к реке, – предупредил Тихон.
– Там, что, пираньи? – я склонилась к пенной воде, пытаясь увидеть дно.
– Хуже, – Тихон на шаг отступил. – Гребешковые угри.
– Не вижу угрей, –
Из воды вылетела черная змеевидная тварь, изогнутая знаком доллара. Ее зубастая пасть нацелилась на мой нос.
Я схватила ее за шею левой рукой и крепко сжала пальцы, чувствуя, как она поднимает острый игольчатый гребень, способный нанести глубокий порез. Не рассчитывавшая угодить в ловушку чудовищная рыба длиной около метра извивалась винтом. Она пыталась хлестнуть по моей руке спинным гребнем или хвостовыми шипами. Я перехватила ее хвост правой рукой. Ей осталось беспомощно дергаться, испуская злобное шипение.
– Учись, пока я жива, – я поднесла угря к Тихону, чтобы он сомкнул жуткие челюсти перед его восторженным лицом.
Чудовище начало задыхаться вне воды, и я отпустила его в реку.
Случайно посмотрев на отвесную скалу, я заметила крошечное движущееся пятно. Сфокусированное ночное зрение опознало крысиного всадника. Он карабкался по скале, цепляясь за мельчайшие выемки.
– Я достану гнома и узнаю, почему он бегает от нас и куда хочет привести. Я быстро, а ты побудь здесь. Стрелять умеешь? – я дала Тихону пистолет, а сама взяла кол.
– Из охотничьего ружья, – Тихон примерил большой палец к спусковому крючку. – Мы с отцом стреляли уток.
– Думала, ты мухи не обидишь, – я разочарованно мотнула головой. – А ты кровожаднее меня, выходит дело. Я не убиваю милых безвредных существ. Несчастные утки!
– Я тоже не любитель охоты, – промямлил Тихон. – Но мой отец – заядлый стрелок.
– Не продолжай, – оборвала я. – Вот до чего доводит людей стремление заполучить огромное наследство. Ты так старательно угождаешь отцу...
– Я привык слушаться старших, – настала очередь Тихона меня перебить.
– В твоем возрасте пора руководствоваться собственным мнением, – я не стала его слушать, – Независимо, от того, в чьем кошельке лежат деньги. Стреляй при любом подозрительном шорохе, – я напутственно сжала пистолет в его руке. – Я сразу примчусь. Внутри каждой пули – чистый концентрат осиновой смолы, усиленный фенилгидратом. Необязательно стрелять вампиру в сердце. Куда бы ты ему не всадил, он сдохнет через пару секунд. Все. Держись.
– У тебя есть страховка? – спросил Тихон.
– Медицинский полис в кармане не ношу, – отшутилась я.
Я чмокнула его в щеку как подружку, сняла кроссовки и, разбежавшись, перелетела через реку.
С колом в зубах я проворно карабкалась по вертикальной плоскости, успевая снимать пальцы рук и ног с мелких уступов прежде их обрушения. Сверхскорость выручала, но и выматывала. Сбавить темп означало свалиться в реку, утыканную каменными остриями и кишащую голодными тварями.
Я обогнала гнома на пути к большому утесу, похожему на острый нос корабля. Ползая на четвереньках по площадке утеса, я опустила руку и попыталась схватить крошечного человечка, но гному удалось проскользнуть между пальцами. Он опустился ниже и протиснулся в узкую щель, откуда его невозможно было вытащить. Взяв кол в руку, я сплюнула от досады в бурлящий внизу поток, дружески помахала Тихону и встала на ноги. За углом скрывался вход в просторную пещеру. Без колебаний я вошла в нее и едва не завизжала от радости.
Серые с белыми прожилками стены и пол пещеры были исполосованы глубокими вмятинами. Большую часть отметин оставили вампиры, затачивая когти. К их следам примешивались следы низкорослых горных медведей и горгулий. Пещера была сезонным пристанищем стаи вампиров. В периоды долгого отсутствия хозяев туда заселялись животные.
В приподнятом настроении я выбежала на край утеса, воскликнула:
– Ур-ра! Вампиры найдены! Тут пустая нора! – и вернула в зубы кол.
Мой голос эхом разлетелся в горах, пробуждая спящих грифонов и драконов, и пугая бодрствующих горгулий.
Сползать вниз мне было лень. Обойдя площадку, я примерилась к удобному выступу на середине пути и прыгнула назад спиной, будто с вышки бассейна. В воздухе я быстро развернулась на 180 градусов, ухватилась обеими руками за надежный гранит, наполнила воздухом легкие и обрушилась вниз. Краткого полета хватило, чтобы подтянуть ноги к груди. Я приземлилась на четвереньки посреди плоского валуна, омываемого речным течением. Снова – глубокий вдох, полет к берегу в красивом сальто, и мягкое приземление перед восхищенным поклонником.
Или он лишь показался мне восхищенным?
– Ты что творишь, Светик! – схватив меня за руки, Тихон принялся оттирать мои ладони от пыли. – Разве можно настолько себя не жалеть? Ты чуть не разбилась о скалу. Тебе больно?
– Ничуточки, – я выплюнула кол на землю. – С чего ты взял. Я в порядке. Отцепись.
Вид нашей одежды оставлял желать лучшего. Мой трикотажный костюм и его кашемировый джемпер обросли “ушками” зацепок, “хвостиками” рваных ниток. Горы нас не пощадили. Добавим сюда коричнево-серую грязь по всему телу, и станет понятно, что мы были похожи на выживших после всемирной катастрофы.
– Ты упала со страшной высоты... – не успокаивался Тихон. – Правда, нормально себя чувствуешь? Ноги не ломит? А спину не тянет?
– Не упала, а спрыгнула, – я заглянула в его расширенные серые глаза. – И приземлилась на четыре лапы как кошка. У меня ничего не болит. Слышишь? Успокаивайся! Живей.
– Я видел, как сороконожка упала с верхушки дерева на песок. Она приземлилась на сорок лап, но, думаешь, ей не было больно?
– Фу! Еще бы сравнил меня с улиткой, – я надела кроссовки и сфотографировала мобильником пещеру. – Можешь побыть тут со мной до утра? Вдруг вернутся хозяева норы.