Край Основания (Кризис Основания)
Шрифт:
— Почему вы так стремитесь взвалить на себя этот груз?
Пилорат опустил глаза, как бы боясь взглянуть на Тревиза.
— У меня была жена, Голан. Я знал женщин. Однако они никогда не были важны для меня. Интересно, приятно, но не важно. Но эта женщина...
— Кто? Блис?
— Она — совсем другое дело... для меня.
— Послушайте, Янов, она знает каждое слово, которое вы произносите.
— Какая разница? Пусть знает. Я хочу понравиться ей. Я возьму на себя задачу, какой бы она ни была. Пойду
— Янов, она не ребенок.
— Она не ребенок. И то, что вы думаете о ней, для меня не имеет никакого значения.
— Неужели вы не понимаете, каким вы должны ей казаться?
— Стариком? Какая разница! Она — часть великого целого, а я нет, и уже одно это создает непреодолимую преграду между нами. Вы думаете, я не знаю этого? Но я ничего не прошу от нее, лишь бы она...
— Хорошо думала о вас?
— Да. Или что-то другое, что она может чувствовать ко мне.
— И ради этого вы готовы сделать мою работу? Но, Янов, вы плохо слушали: им нужен я, по каким-то причинам, которых я не понимаю.
— Если они не могут иметь вас, то должны искать кого-то другого, а я буду лучше, чем кто-либо другой, я уверен.
Тревиз покачал головой.
— Не могу поверить в случившееся. Вы достигли пожилого возраста и открыли юность. Янов, вы пытаетесь стать героем, значит, можете умереть за это дело.
— Не говорите так, Голан. Это не предмет для шуток.
Тревиз хотел было рассмеяться, но увидел серьезное лицо Пилората и только откашлялся.
— Вы правы. Простите меня. Зовите ее сюда, Янов. Зовите ее.
Блис вошла, слегка съежившись, и тихо сказала:
— Мне очень жаль, Пил, но вы не можете заменить его. Никто не может. Нам нужен Тревиз или никто.
— Прекрасно, — сказал Тревиз, — я буду спокоен. Что бы это ни было, я буду спокоен и постараюсь это сделать. Все, что угодно, лишь бы уберечь Янова от попытки играть роль героя в его возрасте.
— Я помню о своем возрасте, — пробормотал Пилорат.
Блис медленно подошла к нему и положила руку на его плечо.
— Пил, я... я хорошо думаю о вас.
Пилорат отвернулся.
— Все в порядке, Блис. Вам нет никакой надобности быть великодушной.
— Я не великодушна, Пил. Я думаю... очень хорошо о вас.
Сначала туманно, а затем более отчетливо Сара Нови вспоминала, что она — Сарановивирембластиран, и когда она была ребенком, родители звали ее Са, а подруги — Ви.
Она, конечно, никогда не забывала, но иногда факты были глубоко захоронены в ней. Никогда еще они не были так глубоко похоронены в ней, и так надолго, как в этот последний месяц, но она никогда не была так близко и так долго с таким мощным мозгом, как у Джиндибела.
Сейчас время настало. Сама она не хотела этого. Ей это было не нужно.
То, что оставалось в ней, вытолкнуло часть ее самой на поверхность ради глобальной необходимости.
Это сопровождалось неприятными ощущениями вроде зуда, но быстро сменилось удовольствием от собственной демаскировки. Много лет она не была так близко к планете Гея.
Она вспомнила зверька, которого любила на Гее, когда была маленькой.
Понимая его ощущения как часть своих собственных, она была бабочкой, вышедшей из кокона.
Стор Джиндибел пристально оглядел Нови, и с таким удивлением, что едва не выпустил из захвата мэра Бранно. Возможно, что он не сделал этого только благодаря неожиданной поддержке извне, которую он в данный момент игнорировал.
— Что ты знаешь о Советнике Тревизе, Нови? — спросил он, а затем, в холодном поту от внезапно появившейся и усиливающейся сложности ее мозга, закричал:
— Кто ты?
Он попытался захватить ее мозг, но тут же убедился, что мозг непроницаем. Только тут он осознал, что его захват был поддержан кем-то более сильным, чем он сам. Он повторил уже спокойнее:
— Кто ты?
В лице Нови не было и намека на трагедию.
— Мастер, — ответила она, — Спикер Джиндибел, мое настоящее имя Сарановирембластиран, и я-Гея.
Словами она сказала только это, но Джиндибел с внезапной яростью усилил собственную ментальную ауру и с большим мастерством, при всем своем раздражении, избежал усиливающегося барьера и держал Бранно своими силами крепче, чем раньше, одновременно пытаясь в молчаливой борьбе захватить мозг Нови.
Она держала его с тем же мастерством, но не могла — или не хотела — приближать свой мозг к нему.
Он сказал ей, как сказал бы Спикеру:
— Ты притворялась, обманула меня, заманила сюда, и ты — как Мул!
— Мул был отщепенцем, Спикер. Я-мы — не Мулы. Я-мы — Гея.
Полная суть Геи была описана в сложном сообщении Нови гораздо лучше, чем это можно было бы выразить словами.
— Вся планета живая, — повторил Джиндибел.
— И с ментальным полем, гораздо большим, чем у вас, как у индивидуума. Пожалуйста, не сопротивляйтесь такой силе: я могу повредить вам, а я этого не хочу.
— Даже будучи живой планетой, ты не сильнее чем общность моих коллег на Транторе. Мы тоже, в каком-то смысле, живая планета.
— Всего несколько тысяч человек в ментальном объединении, Спикер, к тому же, вы не можете получить их поддержку, потому что я заблокировала ее. Впрочем, можете попробовать.
— Что вы намерены делать, Гея?
Почувствовался ее ментальный эквивалент вздоха, и Нови сказала:
— Хотела бы надеяться, Спикер, что вы по-прежнему будете называть меня Нови. Сейчас я действую как Гея, но по отношению к вам я только Нови.