Шрифт:
Annotation
Фрагмент романа о нескольких друзьях – интеллектуальных юношей с колоритной внешностью. В композиции чередуются главы, представляющие собой картины из прошлого героев, их детства, и главы, развивающие основное действие в настоящие дни. Основное внимание обращено на характер взаимоотношений персонажей, который неуловимо меняет их жизни, доводя их до страданий и трагедий.
Вместо эпиграфов
Неизвестно что
Вышло из воды,
Встало на КРАЮ…
Танцы Минус
Вышел из тени вновь
Мой враг – моя любовь…
Брошу мечту свою
И об пол разобью,
Как сломал ты мою долю
И оставил на КРАЮ…
А. Приходько
Саундтрек
Нас называют близнецы,
Мы не друзья,
Мы влюблены…
Snezhno
1.
В послеобеденный час в кафе с западной
Между тем, бесчувственный вороной красавец пребывал сегодня в явном ударе: на лицо синими тенями ложилось отражение темно-голубых расклешенных джинсов, хлеставшее из непроницаемых темных глаз, резко очерченных по контуру века черной линией туши; рубашка, еще на один тон синее брюк, отливающая отдаленным сизым цветом, пестрела бесчисленными изображениями джинсовых швов и заклепок; из-под одного широкого манжета гремели друг о друга развешанные по запястью несколько цветных шариков, соединенных цепочкой, и половинка плоского сердечка из потемневшего металла; на каждой руке по два пальца были окольцованы. По поясу шел сложнокрестовый узор бахромы, скользящей по ногам почти до правого колена, с левого же бока вся она, стянутая в узел, сплошным жгутом свисала с бедра. Красный пиджак из лаковой кожи лежал рядом на скамейке. Стакан был допит уже как одиннадцатую минуту, шоколадные капли стекали на дно.
Были в памяти заведения дни, когда он являлся, наглухо зашитый в матовую кожу, без косметики, с перевязанными сзади волосами, с пустыми руками, с покрасневшими глазами… Он усаживался в тот же дальний угол и заказывал полный завтрак. Почему-то это случалось в субботу и иногда в воскресенье с утра.
Сейчас шел пятый час будничного четверга. Вороной красавец вздрогнул от обожаемых им слов песни «I miss you» и стянул свой верхний наряд с пачки книг с яркими заголовками тем из области теории коммуникации. Глупая мысль была исчерпана. Занятие по философии науки в аудитории с евроремонтом отменили. Кафедра была заперта. Работа в каталогах с 15 до 16 часов принесла великолепные плоды. В половине шестого аспирант гуманитарного факультета по прозвищу Немеркнущий появился на теплом крыльце Харьковского государственного университета, и через несколько минут легкий Opel с низкой посадкой и блестящими значками выехал со двора. Его машина всегда сверкала чистотой, так же как и начищенные остроконечные носки его обуви.
Он ехал полями некоторое время, мимо длинного раскопанного котлована, над которым носилась ржавая пыль, мимо остановок с покосившимися под углом 45 градусов беседок, перед которыми никто не останавливался… Впереди двигалось лиловое муниципальное авто, которое не хотелось обгонять. Когда-то он ежедневно совершал поездку по городской траектории этого маршрутного номера до своего высшего учебного заведения – и теперь с жадностью следуя за растворяющейся в клубах собственного дыма транспортной каравеллой, протаскивал в воспоминаниях свое усредненное утро на полчаса назад, когда его самого в автобусе еще не было. И потом бешено обошел собственное воспоминание, остановившееся перед поселком «Элитный», и, улетая от одиноко возвышающихся в стороне крупных строений, скрывающих в полукруге своих стен крышу торгового центра, отсчитал несколько километров до города, проскочил дорожную табличку с яркой диагональной полосой поверх надписи и попал в хвост медленно продвигающейся у шлагбаума колонны машин. Остановка была в нескольких метрах, но до нее он не доехал, а свернул на квартальную дорогу перед самым первым кирпичным домом, от перенаселенности почти вылезшим на проезжую часть. Слева проплыл добрый десяток сказочных домиков с архитектурной кирпичной резьбой; следующий поворот обозначился возле первозданного в этом микрорайоне дворца, построенного в начале 90-х годов. На его задворках вороной красавец поставил машину на край дороги. Впереди был тупик: угол обыкновенного унылого дома с прилежащим к нему газоном выступал с левой стороны, а двигаться надо было как раз налево. Немеркнущий отправился пешком; он медленно вышел к фасаду и побрел вдоль подъездов… Перед противоположным торцом этого дома раскинулся во всю ширь другой – такой же унылый и обыкновенный. Окна первого подъезда смотрели Немеркнущему прямо в глаза… Он застыл здесь. Ветер развевал бахромистую тесьму на джинсах, разбрасывал по плечам неприбранные космы цвета вороного крыла, покрытые до половины длины гелем с эффектов мокрых волос. У ног закружило листьями, пылью, пошевелило шнурки на ботинках… Слишком сильный ветер стукнулся Немеркнущему в грудь. Здесь все еще летала беда, но она очень старалась и дышала на него свежими духами, приподняла занавеску на первом этаже, так что стала видна даже боковая панель холодильника. С этого места больше не нужно было подробностей. Он развернулся на каблуках, подбитых железными набойками и, гулко звуча по тротуарной плитке, быстро пошел назад к машине, бросил себя на переднее сиденье и завел мотор с сосредоточенным лицом.
– Зачем это я здесь… – спросила мысль, которая, видимо, по каждому поводу это любила повторять. В боковое стекло влезло при развороте изображение средней школы, выглянувшей с ближайшего, еще недозастроенного пустыря; Немеркнущий посмотрел сквозь нее тусклыми глазами и выбрался, наконец, на свою заветную остановку, которую тут же сердито проехал. Он все глубже и глубже погружался в оживленную часть города; остался позади и оконченный вуз – Немеркнущий даже и не взглянул на него… Опять не доезжая до некоей на этот раз центральной остановки, он свернул в сторону возле красного небоскреба в форме свечи, который вылезал на дорогу, словно задыхаясь от тесноты; снова замелькали по левому борту резные трех – и четырехэтажки. Он повернул у крайнего дворца, как две капли воды похожего на тот, с заднего двора которого он непонятно бежал. На этот раз он не ошибся и спокойно вылез из машины, не оглядываясь по сторонам. Домик глядел на круговые дорожки открытого стадиона. На месте тупиковой унылой жилплощади аккуратно строили спортивный комплекс. Немеркнущий нажал кнопку автоматически разъезжающихся ворот подземного гаража…
2.
Зеленый забор детского сада давно потонул в природной зелени. Тучи неслись стремительно, мелькало голубое небо между ними; и хотелось остановить каждую, вмещаться в их движение и ловить, ловить лето каждым вздохом! И он жадно дышал прохладным воздухом и надышаться не мог; страсть никак не оставалась и проходила, а чувства требовали все новой страсти, которая клоками набиралась из летящего августовского ветра и терзалась от тоски по прошедшим трем месяцам… Четверть нового – тринадцатого! – года жизни была сожжена. Паша резко подняла голову от травы; почти одновременно в глубине квартиры гулко прозвучал телефонный звонок. Он представил, как мама сейчас возьмет трубку… Кто бы это мог быть?
– Да… – в открытую форточку все было прекрасно слышно. – Мальчик, ты приехал! Конечно, он дома… Только во дворе, гуляет с черепахой… Перезвонишь… Хорошо, я не буду ему говорить…
Он рассеянно провел рукой по роговым клеткам панциря, вздохнул и потащил животное домой. Интересно, как это мама сейчас начнет ему врать?
И сразу с порога он заявил, не глядя ей в глаза:
– Он приехал. Мне было все слышно…
– Ну вот! – воскликнула она. – Тогда ты не говори ему, что все знал. Он ведь хочет сделать тебе сюрприз!.. <…>
3.
Кухня была тем местом, которое он драил с особой тщательностью, залезая под столы, раздвигая табуреты и покрывая кафельные стены тоннами несмываемой чистящей пены. Он начинал расхаживать между залом и огромным гастрономическим пространством, отрываясь от танцующих фигур по MTV на экране встроенного в стену домашнего кинотеатра и возвращаясь к недотертому обеденному столу из модного итальянского гарнитура SCAVOLINI. Разделочная панель, причудливо изгибаясь, следовала от стены на самую середину кухни, отгораживая таким образом половину помещения под столовую. Даже расцветка пола рабочей зоны резко отличалась от обеденной. Вся мебель и утварь были зеленого цвета – все от пластиковых стаканов для сока и высоких сидений до поверхности жарочного шкафа и стеновых панелей. И пахло от этого цвета детством, шумным семейством, но пир он устраивал всегда в одиночку, теряясь по утрам где-нибудь у окна со спагетти и кетчупом.
В зале было практично и строго, как в рекреации офисного центра: огромный диван из красной кожи и телевизор на полстены. От обилия пустого пространства часто позванивало внутри к танцам, но каждый раз хладнокровно давил Немеркнущий старую память своего тела и продолжал мерить квартиру неспортивными шагами, бесконечно затирая шваброй свои грязные следы со светлого линолеума в коридоре…
4.
Час спустя Трой уже вошел в подъезд и забарабанил в новую металлическую дверь, обитую рейкой, отчего она, неплотно примыкающая к стене, загремела засовом.