Край земли
Шрифт:
Это был длинный, облепленный снегом вагон с маленькими окошками и узкой дверью. Ехал он на полозьях, и тащил его тоже трактор. Из чёрной жестяной трубы вагона летели искры. Там, должно быть, пылала печь, потому что дверь отодвинулась и выглянула вся раскрасневшаяся, как помидор, очень молодая тётенька в заляпанной спецовке нараспашку.
Через её голову тянулась, выглядывала такая же румяная подружка. Вася распахнул свою дверцу, впустил в кабину ветер и во всё горло закричал:
— Эй, вы! Малярши-штукатурши! Что тихо ползёте? А ну, улыбнитесь! На буксир возьму…
«Малярши-штукатурши» то ли что поняли, то ли нет, но одна во всю ширь улыбнулась, а другая насмешливо прищурилась, показала Васе язык. Потом вдруг вытаращила глаза, с великим испугом замахала рукой в сторону Васиной телеги: «Ох, батюшки! Смотри, что у тебя там творится, смотри! Ужас!»
Вася заполошно перевесился из кабины и посмотрел назад. Телега вслед за трактором катилась как ни в чём не бывало. «Малярши-штукатурши» захохотали.
Вася захлопнул дверцу, тоже захохотал.
— Во какой зубастый у нас народ! Сразу сдачи даёт! — радостно и одобрительно прокричал он Кирилке.
А ей тоже стало смешно. Кирилка даже пожалела, что вагон так быстро отстал, а то бы, наверное, эти бойкие «малярши» придумали ещё что-нибудь весёлое.
Вскоре пришла и Васина очередь уступать дорогу.
Позади протяжно и требовательно засигналил автомобиль. Вася отвернул в сторонку, и мимо с криком, смехом и музыкой пронеслась на Сарсембаевом грузовике свадьба. Недолго помаячив впереди трактора ярким баяном, розовыми весёлыми лицами пассажиров, она быстро превратилась в тёмную точку, потом исчезла совсем в метельной полумгле, и Вася вдруг резко потянул за рычаг управления.
Трактор накатил гусеницами на сугробный вал обочины, раздавил его и с тяжёлым грохотом покарабкался куда-то прямо в степь, навстречу ветру, навстречу летящему снегу.
«Куда это он?» — недоумённо подумала Кирилка.
— Куда это вы? — закричала тётя.
Лишь невозмутимый Шайтан даже не ворохнулся на своём месте.
Трактор сильно качнуло, тётя охнула, придавила Кирилку и вцепилась в рукав Васиной грязной стёганки:
— Да куда же вы? Куда?
— В «Победу»! — откликнулся Вася, повернул трактор ещё круче к ветру и встал. — Вот наша дорога. А та, — он махнул в сторону шоссейки, — а та уже не наша, не к нам.
Тётя припала к переднему стеклу рядом с Шайтаном. Шайтан нехотя посторонился, скосил на неё тёмный, с красноватым блеском глаз, но собака теперь тётю не страшила, её пугало совсем другое.
За окном на все три стороны раскинулась пустынная степь, она вся дымилась белоснежным куревом, лишь кое-где впереди виднелись чуть заметные бугорки, ямки да обглаженные ветром белые изломы наста. Если это и была дорога, то проезжали по ней в последний раз очень давно, ещё до ненастья.
— Господи! Ни столба, ни вешки… Может, вернуться и подождать хорошей погоды?
— Сейчас поглядим, — ответил Вася и выскочил из кабины на снег. Шайтан хотел было тоже выскочить, но Вася ему запретил, а сам, глубоко проваливаясь, обошёл трактор, выбрался на твёрдое, потоптался, поковырял снег носком валенка и, заслонясь рукою от ветра, стал внимательно всматриваться в летящую мглу.
Потом быстро вернулся, бодро сказал:
— Доедем! Мой давешний след ещё видать.
Но тётя всё равно покачала головой, и тогда Кирилка наконец возмутилась, прикрыла от Васи лицо ладошкой и выговорила тёте:
— Ну что вы всё боитесь и боитесь? Дома боялись, в самолёте боялись, а теперь наслушались Мадама и трусите опять. А ещё собирались пирог свеженьким до папы с мамой довезти… Прямо смех!
Трактор между тем выбрался вместе с телегой на новую дорогу. Вася в разговоры больше не вступал. Ему было не до этого. Он старался не потерять едва приметный тракторный след и, кроме того, всё чаще и чаще поглядывал на свои часы со светящимся циферблатом. Короткий январский день шёл на убыль, ненастная мгла совсем закрыла небо, и от этого сумерки надвигались ещё быстрей.
Тётя тоже нет-нет да и взглядывала на свои часики, а потом на тракториста, но заговаривать с ним пока не решалась. Тогда Кирилка крикнула ему сама:
— Доедем-то скоро?
— Что?
— Доедем-то скоро?
— Скоро, скоро! К ужину поспеем… — ответил Вася и вдруг вскочил, глянул в заднее окошечко и разом надавил на тормоз: — Ах, дьявол! Накаркали!
Кирилка тоже, чуть не свернув шею, глянула назад, в окошечко, но ничего, кроме кирпичной горушки на телеге, не рассмотрела.
Вася пулей вылетел из кабины, Шайтан ринулся за ним.
— Что случилось? — побледнела тётя, а Кирилка, чувствуя, что в самом деле произошло что-то серьёзное, сорвалась с места, кинулась за Васей, за Шайтаном.
На миг она задержалась на стальной гусенице, подумала, что если спрыгнет, то сразу окунётся по пояс в снег, но когда прыгнула, то снег оказался не таким уж глубоким. Он взвивался белыми вихрями, хлестал по трактору, и в свистящем воздухе его, наверное, было куда больше, чем на земле. В открытой степи морозный буран царствовал, как хотел. Из-под толстой Кирилкиной куртки сразу унеслось всё тепло. Кирилка съёжилась, побрела к Васе.
А Вася бранился. Он стоял у перекосившейся телеги, разглядывал переднее странно смятое колесо и кричал не то Кирилке, не то Шайтану, не то самому себе про тех «малярш» на дороге, которые «накаркали» ему беду; костерил почём зря какого-то механика Тимохина, которому сто раз было говорено не отправлять в дальний рейс прицепы с барахольными камерами; но Тимохин всё равно это делает, отправляет, потому что он тумак, потому что сам в рейс не ездит и ему хоть кол на голове теши — никогда ничего не поймёт!