Крайне аппетитный шотландец
Шрифт:
— Причина не в этом.
— Без разницы, лишь бы тебе было спокойно. Я люблю услужить. — Двусмысленность его слов заставляет мои щеки зардеться. Боже, это так неловко. — Значит, это вторая работа?
— Что? А. Вроде того. Не совсем. Я всего лишь помогаю.
Он кивает, как будто понимая, хотя, как он может, на самом деле?
— И у тебя нет времени на завтрак? — его огромная теплая ладонь застывает на моем бедре, отвлекая меня, но, в конечном итоге, я мотаю головой. — Тогда обед.
— Прости, — говорю я, снова
— Ужин? Ты должна по крайней мере поужинать, — говорит он, награждая меня своей ленивой улыбкой, хотя, в большей степени сексуальной, чем ленивой.
— Слушай, это было мило и всё такое...
— Ой, перестань, — говорит он, захохотав. — По крайней мере, ты задержалась на этот раз.
— Нет, это не так, — начинаю я.
— Всё нормально, дорогуша, — заявляет он, пренебрежительно отмахиваясь.
— Думаю, я запаниковала. Это было так давно... — я замолкаю, еле сдерживаясь, чтобы не наговорить лишнего.
— Я предлагаю тебе поесть, а не идти к алтарю, малышка. — Его широкая и добрая улыбка и это дурацкое прозвище заставляют меня расслабиться. Странно. — Кроме того, похоже, я пробуду здесь все выходные.
— Серьезно? — как волнительно, хотя не думаю, что в этом причина моего трепещущего сердца.
— Был бы рад компании. Я собираюсь поесть позже, если ты присоединишься ко мне, отлично. Никаких обязательств. Всего лишь много еды, — игриво добавляет он.
— Мне действительно пора. Но... но я подумаю, что можно сделать.
Тогда он встает, давая мне возможность сделать то же самое. Я заворачиваюсь в простыни, что кажется глупым, особенно, когда я замечаю его ухмылку.
— Что? — повернувшись к нему спиной, я открываю один из ящиков комода, куда в начале недели сложила свою одежду.
— Так ты живешь здесь?
Я бросаю осторожный взгляд на него через плечо.
— Нет, конечно же нет. Просто... — Мне нравится личное пространство. Я люблю проводить время без вопросов других о том, как я себя чувствую, как будто я постоянно нахожусь на грани срыва. — Я потеряла счет времени и пару раз пропустила время прилива. Мне не очень хотелось катить в деревню по перешейку в час ночи. Поэтому я просто... — я поворачиваюсь обратно к комоду, доставая нижнее белье и джинсы.
— Готова к любой неожиданности?
— Едва ли. Всего лишь пара запасных джинсов. — Я поднимаю вверх пару черных, блестящих джинсов, которые только что достала из ящика.
— Оборудованная ванная и очень удобная кровать. — Я слышу, как за моей спиной пружины протестующе скрипят под весом Рори, когда он заваливается на кровать. — Очень удобная.
— Наслаждайся, — говорю я, стараясь не смотреть на загорелое подобие Давида Микеланджело, соблазнительно растянувшееся на подушках и закинувшее руки за голову. — М-мне надо принять душ, — бормочу я, выходя из комнаты, когда его голос следует за мной.
— Если захочешь, чтобы я потер тебе
Я выхожу из душа вся розовая и не только из-за холодной воды, даже не знаю, испытываю ли я облегчение или смущение, когда вижу, что он все еще в комнате.
— Я думала, у тебя есть работа, которой стоит заняться. Ох...ты ведь хотел, чтобы я тебе тут все показала?
— Нет. Я сам справлюсь. Займусь работой. Рано или поздно.
Я натягиваю свои резиновые сапоги, вернее сапоги Айви, которые она называет веллиc2, и все еще ощущаю на себе его взгляд. Он что...
— Ты серьезно сейчас смотришь на мою рубашку?
— Ага, — отвечает он без тени смущения. — И на твои соски вчера, когда ты стояла на холоде. Твои ноги и эту милую попку. Могу продолжить, если хочешь?
Выпрямившись, я понимаю, что должна что-то сказать в ответ. Но вместо этого не могу заставить себя произнести ни слова.
— Слишком откровенно? — спрашивает он, с виду сама невинность.
— Немного.
— Ничего подобного. Мне нравится то, что я вижу, поэтому мне нравится смотреть. Особенно, когда я знаю, что прячется под этой одеждой, провоцируя меня.
Я оглядываю себя, зная, что мне действительно не следует спрашивать, хотя делаю именно это.
— Смотреть на что?
— На одно очень сексуальное тело. Все изгибы и округлости там, где и должны быть. Бедра, словно бледный шелк.
— Я...я должна идти.
Его смех следует за мной до двери коттеджа, где я поворачиваюсь, когда дверная ручка выскальзывает из моей руки.
— Мне стоило закрыть ее. Привязать тебя к кровати, чтобы все выходные заниматься с тобой грязными делишками. — Выражение моего лица вызывает у него смех, его глаза темнеют, когда я отвечаю.
— Похоже, ты немного думал об этом.
— О, да. Много.
И вот что мне с этим делать?
Рори толкается бёдрами в меня, и я слегка вздрагиваю.
— Предложение в силе.
— Я... мне, — отвечаю я, быстро мотая головой. — На самом деле, мне и правда пора идти.
— Я говорил о еде, — говорит он, усмехаясь. — Хотя согласен и на другое тоже. — Затем он опирается рукой о наличник над дверью, потому что, да, он именно такой высокий. От вида его бугрящихся мышц и татуировок у меня пересыхает во рту.
— Может быть. Не знаю. Хотя, если смогу, то только ужин.
— Само собой, — отвечает он, слегка пожав плечами и, делая глубокий вдох.
— Это было... — Он обводит меня взглядом, вызывая жар, словно от прикосновения.
Потрясающе? Сногсшибательно? На разрыв вагины? Все это и многое другое. Я ожидала, что будет неловко; сладкая горечь расставания и все такое. Не совсем со слезами. Может, немного сожаления, приправленного капелькой стыда? Чего я не ожидала, так это желания повторить все это снова и не один раз, прямо здесь, у двери или стены.