Крайняя маза
Шрифт:
Сказав, Мария Ивановна секунду пристально смотрела на собеседника, затем скривила губы в слабой усмешке и выдала:
– А вот у тебя с твоей Юлией ничего не получится. И не потому, что ты любитель декоративной обрезки ветвей, а потому что ты из рук вон плохо это делаешь.
– Чепуха, главное, я умею хорошо стрелять, – решил Смирнов сравнять счет.
Мария Ивановна убрала бедро и грудь под халат.
В комнате стало темнее.
– Ну а что ты скажешь о заповеди "Не сотвори себе кумира"? – спросил Смирнов, уразумев, что не сравнял счет, а угодил в свои ворота.
– Веря в одно, люди перестают верить в другое... Это правильно, – задумчиво проговорила Мария Ивановна. – Отец часто повторял, что не надо всю жизнь идти к чему-то одному, к одной какой-то цели, потому что, в конце концов, эта цель может оказаться видимостью, и вся жизнь будет тогда коту под хвост. Надо идти по разным тропам и к разным целям... Вообще идти... "Идтить, идтить и идтить", – цитировал он из "Железного потока" Серафимовича.
– А причем тут "Не сотвори себе кумира"?
– А чтобы иметь силы ходить по разным тропам, нужно уметь сочинять себе цели...
– То есть кумиров? То есть видимости?
– Да... Свои видимости, не чужие. Еще он говорил, что мы живем среди людей, которые верят в совершенно разные и зачастую взаимоисключающие вещи. А если верят, значит, эти вещи – кумиры – существуют. И потому их надо признавать. И пробовать на зуб...
– Познавать.
– Отец не употреблял таких слов. Он говорил просто. Хотя, честно говоря, я не особенно его понимала, да и сейчас не все понимаю.
– А я понял... Ты, так или иначе, предлагаешь мне прогуляться в твоем направлении...
– А что тут такого? – лукаво улыбнулась женщина. – Ты пойдешь в моем направлении, потом я пойду в твоем. И, в конце концов, мы пойдем в нашем направлении...
Смирнов посмотрел на точеную шею Марии Ивановны, затем перевел взгляд на ее грудь. Женщина, улыбнувшись, сложила руки на груди и, медленно поглаживая плечи, проговорила:
– А ты не такой, как все...
Смирнов вспомнил Пашу Центнера и соседнюю комнату, забрызганную кровью.
– Ты сравниваешь меня с теми, кто говорит: Давай трахнемся по быстрому, я спешу?
Мария Ивановна не ответила; грациозно отставив в сторону правую руку, она принялась внимательно рассматривать свои длинные алые ноготки. Лицо ее теперь выражало лишь один вопрос: "Не пора ли звать маникюршу?"
Разрешив этот проблему отрицательно – Смирнов понял это по неуловимому движению губ, – хозяйка квартиры сделала веки тяжелыми и сказала безразлично:
– Знаешь, мне что-то захотелось побыть одной. Но если ты хочешь трахнуться по быстрому...
Смирнов понял: Мария Ивановна показывает ему, что она не баба, всегда готовая ему услужить, показывает, что в окружении нормальных людей она, в общем-то, сама по себе.
"Интересная штучка, – подумал он. – Хочет, чтобы я упал перед ней на колени, обнял за талию и жалобно посмотрел в глаза, и произнес малоизвестные строки Владимира Маяковского "Мария, дай!!"".
– "Ну и посмотрел бы. Я же женщина... Мне будет приятно".
– "Нет уж. На это мы не договаривались".
– "Никто не стоял передо мной на коленях. У тебя есть шанс стать первым... Ты знаешь, что такое быть первым у женщины".
– "У меня есть перед кем стоять на коленях".
– "Ну и уходи. Иди в свою квартиру, ходи из угла в угол и посматривай на потолок в призрачной надежде увидеть мою вагину. И знай: больше я не буду скатывать тяжелый ковер только лишь затем, чтобы ты слышал стук моих каблучков".
– "И пойду. А посматривать не буду. Позвоню Юлии, и скажу, что люблю ее".
– "Не позвонишь. И будешь посматривать. И увидишь, что я без трусиков, увидишь влажные тряпочки моих губ, увидишь слипшиеся пряди волос, увидишь мои стройные бедра и у тебя встанет колом".
– Ну, ладно, мне пора, – сказал Смирнов, оторвав спину от кресла. И, неожиданно для себя поинтересовался, очевидно, в силу обычной человеческой мерзопакостности, имеющей обыкновение выплескиваться в минуты душевной неуравновешенности:
– Да, я давно хотел спросить: почему у тебя нет детей?
– А от кого их иметь? От Паши?
– На работе у тебя какой-то Вовик есть...
– Не Вовик, а Вася, Василий Григорьевич, мой главный бухгалтер. Он чистоплотный и простой человек. Я отдавалась ему, когда мне был нужен мужчина.
– Ну, привет Васе, – проговорил Смирнов поднимаясь.
Мария Ивановна улыбнулась краешком губ: "Ревнует" и, запахнув полу халата, сказала:
– Я его недавно уволила.
"Из сердца" – понял Смирнов и, холодно оглядев хозяйку с головы до ног, направился к двери.
19. Дева уперлась рогами
"С любимыми не расставайтесь, с любимыми не расставайтесь, и с ними вы на век прощайтесь, расставаясь хоть на миг" – повторял известные строки Смирнов, ходя взад-вперед по своей квартире". И грустно улыбался, ловя себя на мысли, что не может с уверенностью сказать, по ком тоскует. Поднимая глаза к потолку, он видел влажные тряпочки половых губ Марии Ивановны, спутавшиеся пряди волос, их покрывающих, ее гладкие, пленительные бедра. Опуская глаза, задерживал взгляд на висящей на стене фотографии совсем другой Юлии...