Крайон. 2012 и далее. Мир будущего глазами космических хранителей Земли
Шрифт:
В последнее время я часто слышу термин «работающий со светом». Можете ли вы это прокомментировать или рассказать, кто этот человек?
Тобиас: Вам приходится работать со светлыми и темными сторонами. «Работающие со светлым» — это люди, которые имеют склонность только к светлому. Они в своей основе неуравновешенны. И рано или поздно им придется встретиться со своей темной стороной, которой они до смерти боятся. Они очень боятся своей темной стороны. Почему они называют ее темной? Почему они думают, что это зло? Это просто вторая их сторона. Раньше на одном из наших сеансов мы сказали, что и темное на самом деле божественное. Это та часть самого себя, которая настолько сильно вас любит, что принимает все ваши осуждения, сомнения и недостатки, все, что вам в себе не нравится, и хранит это для вас. А затем вы играете в следующую игру. Вы называете себя человеком, работающим только со светлым, и даже не собираетесь признавать,
Вы так же говорили о восхождении. Что это значит?
Тобиас: Восхождение — это в конечном итоге принятие того факта, что вы тоже Бог. Что вы тот, кем являетесь. Что вы не пойманы в ловушку и не ограничены человеческой природой — это понимание того, что вы полностью независимы. Это и есть восхождение, когда вы понимаете, что Бога снаружи нет, что вам не нужно умиротворять какого-то внешнего Бога, духа или ангелов. Восхождение — это когда вы понимаете, что являетесь своим собственным Единством. Существует еще одно понятие, которое мне кажется достаточно старым, устаревшим. Все мы составляем единство. Это было древнее понятие атлантов. Мы не являемся единством. У каждого свое собственное Единство. Когда вы поймете это и почувствуете, а не просто озвучите эту мысль в голове, именно тогда в конце концов начнете испытывать великое сострадание ко всему остальному. Вы понимаете путешествие каждого человека. Вы понимаете, что все мы происходим от одного и того же источника, но мы не являемся одним большим резервуаром единого сознания. Когда вы подходите к моменту восхождения, вы понимаете, что вы тоже Бог. И затем вы начинаете смотреть на все и вся совершенно по-другому. Вы понимаете, что люди все еще придерживаются старого понятия Единства, Небес, Господа. Для них это хорошо, но вы обнаружили, что составляете свое собственное Единство. Вероятно, сейчас это кажется безличным и холодным, но я могу вам сказать, что это понятие самое огромное из всех. Именно в этот момент вы понимаете, как все работает.
Мне кажется, что люди, пойманные пагубными привычками и материализмом, пытаются заполнить в себе какую-то дыру. Что это за дыра и как ее лучше заполнить?
Тобиас: Это две вещи, одной из которых является отрицание, когда нужно поискать ответы в глубине себя, в своем собственном содержании. Люди, имеющие пагубные привычки, находят кратковременное удовольствие и избегают того, чтобы заглянуть вглубь себя. Таким образом, это механизм избегания. Есть и вторая сторона. Они возвращаются во времена атлантов, когда мы стремились к соответствующим стандартам человеческого тела. Мы также стремились сделать стандартным мозг. Итак, мы отличались формами и размерами, но были очень и очень общественными. Когда-то в Атлантиде были времена, когда энергии стали очень неуравновешенными и имелись люди, находящиеся во главе лидерства или контроля, которые внедряли определенный вид центра удовольствия, искусственный центр, в биологическое тело человека, а также в разум. Тогда это было очень эффективным оборудованием, потому что вы могли заставить человека работать долго и упорно, в основном воровали его энергию, и давали ему немного удовольствия. Тогда это было удовольствие, которое получали из некоторых растений, похожее на то, что сегодня существует у вас, а также сексуальное удовольствие. Поэтому вы в основном могли иметь общество рабов, которым не нужно было заковывать запястья и лодыжки, потому что вы контролировали их через этот центр удовольствия. Эту энергию несут дальше даже в современное общество, что и считается пагубной привычкой. Вы постоянно пытаетесь запустить этот центр удовольствий, чтобы получить достаточное количество энергии, которое вас устроит.
Тобиас, если жизнь — это игра, почему тогда люди так мало веселятся?
Тобиас: Мне бы не хотелось говорить, что жизнь — игра. Жизнь — это опыт, но не обязательно что-то легкомысленное. Жизнью можно наслаждаться так же, как и игрой, — другими словами, вы не относитесь к вещам серьезно, но в то же время, когда вы живете здесь, на Земле, ваше сознание простирается на другие уровни. Люди стали много размышлять. Они дошли до того момента, когда постоянно осматриваются, и это очень действенное средство, когда вы это делаете. Чаще всего вокруг вас люди бегут по кругу. Даже лидеры бегут по этому кругу. Перед вами группа людей, большая группа, которые даже не знают, почему они бегут по кругу. Они даже не понимают, почему это делают. Они были запрограммированы делать это, и они это делают. В какой-то момент в человеке что-то запускается, так сказать, духовный шлепок по плечу, когда он начинает вспоминать, что есть гораздо больше. Он вспоминает, что есть что-то еще, и хочет большего. Именно тогда начинается духовное пробуждение. Именно тогда происходит переход от простого человека, бегущего по кругу, к человеку, бегущему по кругу и ищущему выход. Вот что такое «пробуждение», и многие люди сейчас начинают через это проходить. Но им негде искать примеры, негде искать тех, кто научит их помочь самим себе. Но существует небольшая группа, на которую мы продолжаем ссылаться, небольшая группа людей, которые это делают, они выходят оттуда.
Это Шомбра? Что означает это слово?
Тобиас: Это слово означает «группа друзей, состоящая из нас». Мы были вместе раньше. Мы испытываем такую глубокую любовь к человечеству, мы желаем, чтобы нас использовали в роли процессоров сознания, чтобы попытаться создать новый потенциал, попытаться создать сейчас на Земле более независимое сознание. Мы все старые друзья, которые раньше были вместе.
И в завершение, Тобиас, есть ли у вас финальные слова, с которыми вы бы хотели с нами расстаться?
Тобиас: Если мы завершаем сеанс, я бы сказал: идите дальше! Идите дальше. Становитесь сумасшедшими. Раскрывайте свои мысли и свое сознание. Они размещены внутри, но сейчас наступает момент, когда возможно открыть в себе эти двери. Снова дайте волю своему воображению. Сколько времени прошло с тех пор, как вы что-то воображали? Я не говорю об умственном фокусировании. Я говорю о воображении. Представьте себя парящим в мире ангелов и знайте: вы уже это сделали. Представьте, что вы поете новые песни, создаете музыку, пишете книги, рисуете картины. Представьте себя просыпающимся утром и предвкушающим день, а не как вы его проживаете. Раскройтесь, идите дальше, не бойтесь что-то терять, потому что в любом случае вам это не нужно. Вот и все.
Джефф вышел из транса, потер глаза, слегка нам улыбнулся, когда взял жену за руку. Я взглянул на Мэтта и увидел спокойное, сердечное выражение на его лице. Я ощутил странную комбинацию расслабленности и стремления что-то делать. Думаю, последнее исходило из того факта, что мне просто хотелось продолжать и продолжать говорить с Тобиасом. Старый друг, как выяснилось.
К тому времени, как мы вернулись в очаровательную «Элдору», был уже вечер, начало одиннадцатого. Мы с Мэттом раздавили пару супов быстрого приготовления и переварили события вечера. «В каждом из этих интервью дается так много информации, — сказал он. — Она просто накатывается на меня как волна, и я просто чувствую, как пропитываюсь ею, но позже все это просто взорвется. Я имею в виду, что я все еще перерабатываю такие вещи, как Гитлер оказал услугу, из первых интервью, а теперь Тобиас говорит: «Вы тоже Боги». Происходит что-то особенное. Я действительно напуган тем, как легко все это складывается вместе. Недавно я руководил съемками в Канаде, там возникали проблемы одна за другой. А здесь все происходит без усилий».
По этому поводу мнение Мэтта и мое совпадали. Но никто из нас не казался по-настоящему готовым начать надлежащий процесс обработки в этот самый момент. Мы не были учениками раввина, спрятавшимися от людей в холодном каменном аббатстве. Ну хорошо, в комнате было немного прохладно. Но нас также слегка охватила клаустрофобия. После всего этого расширения сознания с Хоппом и Тобиасом нам нужно было прогуляться. Я сел за руль «Малибу», и мы направились к ближайшей таверне, к расположенному примерно в двадцати милях сельскому бару. Дорога туда включала в себя крутые повороты. Наша машина металась по снежному пейзажу туда-сюда, взад-вперед. Нам продолжали попадаться почти на каждом повороте знаки, что мы въезжаем в новый округ. Джефферсон, Баулдер, Гилпин. А затем в обратном порядке. Нас поразила эта абсурдность. Казалось, что ты ходишь кругами, как многие люди, у которых нет навигатора GPS. Но мы таки добрались до места, старого амбара, переоборудованного в бар. Внутри (внизу) было почти пусто, что казалось странным, так как снаружи было много машин. Бармен сказал, что наверху проходит выступление.
Мы взяли пару пива и послушали удивительно хорошую загадочную группу, имевшую в арсенале рожки и акустические гитары. Примерно в полночь начала работать цветомузыка и работники бара раздали хулахупы всем желающим. Я желал. Мэтт тоже.
Когда группа заиграла быструю мелодию, мы крутили хулахуп с незнакомцами в провинциальном баре заснеженной ночью в таинственных горах Колорадо.
Беседа с Торой
За несколько дней до интервью с четвертым медиумом я получил шокирующее известие. Один из моих приятелей покончил с собой. Мы не были очень близкими друзьями, мы вместе играли в софтбол (разновидность бейсбола. — Прим. пер.) и время от времени общались, но все же это открытие пошатнуло меня.
Сэм оставил двух маленьких детей и солидную карьеру, он казался в основном счастливой и выразившей себя личностью. Он был великодушен и остроумен. Однако, возвращаясь в прошлое, я нашел ключи к реальному состоянию его разума. Он прошел через болезненный развод и говорил о проблемах с деньгами. Он также пару раз за пивом признавался мне, что иногда ощущает, что «не определился» и не полностью выполнил свою тайную мечту быть спортивным комментатором. Он считал, что теперь уже слишком поздно, хотя ему еще не было сорока, и что вся его жизнь «погублена».