Кредит доверчивости
Шрифт:
Она опять смутилась — на этот раз почти до слез, — испуганно глянула на соседа справа, который делал вид, что читает газету, опять мягко высвободила руку и дрогнувшим голосом спросила:
— Ты о чем, Вить?
— Я что, до сих пор не сделал тебе предложения?
От возмущения Виктор забыл, что у него ушибы, переломы и черепно-мозговая травма. Он выпрямился и сел в кровати.
— Вить! — еще больше покраснела Лика.
— Я придурок, идиот… Извини, что нет кольца, я потом наверстаю… Будь моей женой, Лика! Выходи
— Но…
— Я больше никогда не сяду на байк, клянусь! Я стал другим человеком. Найду работу, сниму квартиру…
Лика в замешательстве встала и посмотрела на шары под потолком, словно впервые их увидела…
— Вить, ты сейчас болен…
— И поэтому делаю предложение? Ты ошибаешься, Лика, это раньше я был болен, когда гонял на байке и не говорил, как сильно люблю тебя!
— Я приду еще…
— Лика!
Она ушла, тихонько прикрыв дверь, но вернулась, поцеловала его — целомудренно, в небритую щеку, — и, сияя глазами, сказала:
— Я согласна, Вить.
Он даже не успел схватить ее за руку, так стремительно она убежала.
И только разноцветные шары, весело качаясь под потолком, подтверждали, что все это ему не приснилось.
Она согласна!
И не беда, что ее «снарядили», а на шары «скинулись».
Главное — она согласна!
Оказалось, что Лика — не его девушка…
Они просто вместе учились, и весь этот бред — «скинулись», «снарядили» — чистая правда.
Однокурсница пришла навестить его по поручению курса. А он, как дурак, сделал ей предложение…
А она почему-то вдруг согласилась.
Амнезия — прекрасная штука.
Перечеркивающая ошибки и сотворяющая чудеса.
«Его» девушка заявилась через полчаса в байкерском прикиде, с соком и апельсинами.
— Оклемался? — спросила она.
Виктор не помнил ее, хоть убей.
— Угу, — буркнул он, рассматривая темные накрашенные глаза, черные, до плеч, волосы и кожаные перчатки с открытыми пальцами.
Она была чужая, как инопланетянка. Ее имя никак не хотело всплывать в памяти, а если и всплыло бы, он не стал бы вписывать его в «белый лист».
— Ну, охренеть… — протянула девушка и беспардонно ощупала его ногу в гипсе. — Ходить-то будешь?
— Все нормально, — пробормотал Виктор, но, вдруг сообразив, как исправить ситуацию, страдальческим голосом произнес: — Врачи ничего не гарантируют… Скорее всего, инвалидность дадут.
Расчет оказался правильным. Девушка сразу потеряла к нему интерес.
— Блин… Я перезвоню, ладно?
— Ладно! — весело крикнул Виктор захлопнувшейся двери.
Стук каблуков прозвучал гимном его новой жизни и новой любви…
Амнезия — чудесная штука, расставляющая все на свои места.
Он пять лет любил Лику, а понял это только после черепно-мозговой травмы.
Свадьба была очень веселой.
Несмотря на костыль — гипс осталось носить всего неделю, — Виктор вынес невесту из загса на руках под крики гостей, среди которых был почти весь курс.
Вместо шампанского было пиво, вместо букета невесты — красно-бело-голубые шары, вместо белого кринолина — джинсы, вместо фаты — венок из ромашек, вместо «горько» — «ура», а вместо лимузина и ресторана — велосипеды и пикник на поляне.
Все было правильным и единственно верным, как восход солнца и первая любовь.
Несмотря на гипс, Виктор уже успел устроиться в небольшое издательство деловой литературы переводчиком с испанского, но он нисколько не сомневался, что быстро сделает карьеру и должность начальника отдела не за горами.
Оклад оказался вполне достаточным, чтобы снять однокомнатную квартиру, купить холодильник, микроволновку и даже диван. Посуду и постельное белье, слава богу, подарили на свадьбу. А еще подарили настенные часы с боем, пленочный фотоаппарат «Никон» и… детскую коляску.
Эта голубая коляска волновала Виктора больше всего — она обещала новый этап их жизни и любви, то, о чем они с Ликой пока умалчивали, но каждый думал об этом с замиранием сердца.
Голубая коляска заняла почетное место у окна, и пока в ней хранили разноцветные стопки белья и… большого плюшевого мишку, которого Виктор купил с первой зарплаты.
Быт не убил любовь, он сделал ее более цельной и полной.
Оказалось, что нет ничего приятнее, чем вечером вместе чистить картошку под «Аквариум» или «Дюран-Дюран», а потом весело спорить: мешать — не мешать, закрывать крышкой или нет; и заваривать чай — тоже в шутку препираясь, сколько его настаивать; и резать хлеб — треугольничками, нет, только квадратиками; а потом делить пополам пирожное лишь затем, чтобы отдать ей свою половину…
Оказалось, что это здорово — мыть пол и посуду, выносить мусор, делать покупки, зная, что и сейчас, и завтра, и через год — вечно — вы будете вместе, и этот факт даже заверен печатью в паспорте. У вас общая фамилия, общий быт, общая судьба и общий… ребенок.
Виктор так и не вспомнил подробности своей прошлой жизни. Но это его не особенно волновало. Почему-то ему казалось, что в этих подробностях нет ничего замечательного и пускать их в свое новое существование вовсе не обязательно.
Лика устроилась в то же издательство и тоже переводчиком. Они вместе уезжали на работу, вместе приезжали, и это было удивительно здорово. Ехать приходилось двадцать минут на троллейбусе, а потом идти пешком.
По всем житейским правилам и прогнозам они должны были надоесть друг другу максимум через полгода, но они не надоедали, и каждый день, каждый раз в эти двадцать минут на троллейбусе и пять минут прогулки в любую погоду им было о чем поговорить, над чем посмеяться, о чем помечтать…