Кредо негодяев
Шрифт:
— Он приедет в Америку через неделю. Наверно, через Нью-Йорк. Но вот его фамилию мы точно установить пока не можем. Мы лишь знаем человека, с которым он наверняка встретится в Нью-Йорке. Твоя задача вычислить его и уже не упускать до конца его американского визита. И только перед самым концом, перед самым концом ты можешь его ликвидировать. Только тогда, и ни одним днем раньше. Твоя главная задача — его связи, его люди.
— Известно, кто его присылает? — Этот вопрос он просто обязан был задать, иначе будет невозможно преследовать незнакомца.
— Если бы я все знал, зачем мне такой опасный помощник, как ты? — спросил Рябой. — Ты и должен все выяснить.
«Что-то он недоговаривает, —
— Цена? — спросил он уже привычным деловым голосом.
— Если все сделаешь нормально, сто тысяч баксов получишь. Захочешь, можешь даже отвалить после этого.
Гость с трудом удержался от удивленного восклицания. Так дорого ему никогда в жизни не платили. Ни за одно, даже самое сложное, дело. Только услышав цену, он понял весь масштаб сложностей предстоящей работы. И проникся даже невольным уважением к незнакомцу, за поиск которого Рябой готов выложить такие деньги.
— Давайте имя его связного, — уже более решительным голосом попросил Цапля.
— Все в этом конверте. Прочтешь и уничтожишь прямо при мне. Возьми, — протянул гостю конверт хозяин дома.
На поднявшегося незнакомца пес отреагировал почти мгновенно. Он поднял голову и глухо заворчал. Гость сделал два шага вперед, и пес легко вскочил на ноги. Правая рука хозяина привычно легла на его голову, и он замер, повинуясь требовательному и хорошо знакомому жесту. Левой рукой хозяин протянул конверт. Собака, уже не сдерживаясь, зарычала, но гость, вернувшийся на свое место, перестал обращать на нее всякое внимание. Все внимание его теперь было приковано к нескольким листкам, исписанным крупным почерком хозяина дома. Это удивило гостя более всего остального.
«Он сам переписывал эти данные, — изумленно подумал гость, — значит, действительно не доверяет никому. Кто же такой этот незнакомец, если Рябой сам решил переписывать данные его связного? И при чем тут КГБ? Определенно Рябой чего-то недоговаривает. А спрашивать нельзя. Может разозлиться, и тогда будет еще хуже».
— Все ясно, — сказал он громко, — я все запомнил. А конверт я оставлю на столе, может еще пригодиться.
— Тогда иди, — разрешил его собеседник, — и помни: обо всем знают только два человека — ты и я. Деньги на расходы ты получишь.
— До свидания, — гость чуть быстрее обычного покинул так неприятно бьющую по нервам затемненную комнату. Читая бумаги, он с трудом различал написанное, но не осмелился попросить включить свет.
Только после того, как мягко закрылась дверь, хозяин повернул голову влево и негромко спросил:
— Что ты думаешь о нем?
Чуть скрипнула небольшая дверь, и в комнату вошел еще один человек. Он был среднего роста, коренастый, почти без шеи.
— Вы ему верите? — прохрипел он.
— У меня нет другого выхода. Он действительно самый лучший среди всех наших людей. Для наблюдения за нашим гостем я просто не смогу найти лучшего человека.
— Но он вас обманывает. Вы думаете, крупье в Праге исчез просто так?
— Конечно, нет. Этот дурачок решил предусмотреть все варианты и убрал крупье, который мог его опознать. И этим выдал себя еще вернее, я ведь сразу понял, что это его почерк. Но он нам пока нужен. Он будет следить за гостем, а ты пойдешь по его следу. Только учти, Цапля не фраер какой-нибудь, с ним нужно быть осторожнее. А в самом конце, перед выплатой, можешь убрать и его. Номера банкнот сумели проверить?
— Конечно, проверили. В Праге расплачивались теми же деньгами, которые обнаружены на вокзале в Москве. Одна и та же серия. Это был он, никаких сомнений, Рябой, быть не может.
— Значит, он нас все-таки обманул, — задумчиво
Глава 2
Он давно забыл, когда нормально отдыхал и где это было. Может, только единственный раз, в октябре восемьдесят второго, когда они выбрались в Прибалтику, решив отправиться туда вдвоем со своим бывшим сокурсником. Они получили свои первые отпускные в жизни, зарплату за последний месяц и имели на двоих более двух тысяч рублей, по тем временам деньги огромные. Отправившийся с ним в эту поездку приятель работал к этому времени инспектором уголовного розыска в МВД. О характере работы самого Дронго он мог только догадываться. Хотя тогда не было еще Дронго, и он числился всего лишь офицером Министерства обороны на одном из закрытых предприятий, которые в бывшем Советском Союзе почему-то называли «почтовыми ящиками».
Тогда, в первый и единственный раз, он действительно отдыхал целый месяц, не думая ни о каких проблемах. Единственный раз в жизни. В этом было что-то роковое, мистическое. Товарища убили через полгода, во время ареста кого-то из торговцев наркотиками. Убили глупо, обидно, какой-то случайной пулей, попавшей в него во время вялой перестрелки. Через год ему уже не дали положенного отпуска, а затем все вообще неузнаваемо изменилось. Больше не было Советского Союза, больше нельзя было отдыхать в Прибалтике, переезжая из города в город. Независимые государства теперь требовали визы, а тысяча рублей составляла всего двадцать центов на момент его воспоминаний и продолжала падать в цене. Теперь эту сумму давали в лучшем случае только нищим. Тогда, после их возвращения домой, на следующий день умер Генеральный секретарь ЦК КПСС, чьим именем позднее назвали время застоя. И в этом тоже было нечто символическое, словно означавшее конец целой эпохи и рождение новой.
В этой новой эпохе были свои сложности и свои особые отношения между людьми. Время проходимцев, демагогов и авантюристов, наступившее после эпохи прагматиков, приспособленцев и дураков, имело свои ярко выраженные черты, так зримо проявившиеся в период драматического распада огромной империи. Но для него восьмидесятые годы были периодом становления, а наступившие девяностые несли в себе страшный заряд разочарования. Ставший в тридцать пять лет фактически пенсионером без права на заслуженную пенсию, инвалидом с серьезной душевной травмой, никому не нужным высококлассным специалистом, он нашел в себе силы вернуться и теперь довольно часто помогал в качестве своеобразного консультанта международному комитету экспертов ООН, специалистам и национальным бюро Интерпола на местах, а также выполнял иногда довольно деликатные поручения российских спецслужб, по-прежнему считавших его одним из своих бывших сотрудников, волею судеб внезапно оказавшихся иностранцами. Таких, как он, осталось еще несколько человек, внезапно оказавшихся за государственными границами привычной среды обитания, на положении почти изгоев в собственных странах.
Лишь единицам удавалось приспособиться к новой и весьма болезненной для себя обстановке. Особенно тяжело приходилось пожилым профессионалам, проживающим в независимых Прибалтийских государствах. Из заслуженных, уважаемых ветеранов они внезапно превратились в подозрительных пособников и агентов разведки враждебного соседнего государства. Немногие могли выдержать подобное, предпочитая либо эмигрировать из родного государства, обрывая все связи, либо, если позволяли обстоятельства, оставаться на своих местах, практически отходя от всякой активной жизни и мрачно замыкаясь в себе. Для таких людей распад огромной империи оказался наиболее болезненным и катастрофическим взрывом, опрокинувшим всю их прежнюю жизнь.