Шрифт:
Пролог
Зрелища в Зоне Москвы любят все.
Особенно – примитивные кровавые зрелища.
Особенно, если при этом есть шанс заработать несколько монет.
Например, ставишь свои монеты на победителя и получаешь на халяву в два раза больше. Главное, чтобы подфартило.
А можно и иначе заработать – если ты силен и умеешь драться, а жрать нечего. Тогда, пожалуйста, – бери оружие, выходи на арену и сражайся. И всё в твоих руках. Или в лапах – в зависимости от того, кем тебя угораздило родиться. И если победишь, то встретишь рассвет с полным животом и в объятиях толстой самки. Ибо таким и должно
А если не повезет и проиграешь свой поединок, то так тому и быть – скатертью дорога. Ведь проигравший, как заведено на этом свете испокон веков, не получает ничего. И отправляется проторенным путем на тот свет – за Черную Границу и в прочие малоисследованные места. И это правильно, потому что так установлено Природой: сильный съедает слабого, чтобы становиться еще сильнее. Естественный отбор называется, если кто еще до сих пор не врубился.
Но уж в Зоне-то Москвы про естественный отбор понимают все – менталитет такой, потому что законы эволюции здесь изучаются на собственной шкуре. И высекаются прямо на ней рваными шрамами на всю оставшуюся жизнь – если «ученику» удается оклематься после очередного урока. Ведь это тебе не контрольную в школе содрать – здесь, брат, халтура не прокатит.
– Ур-ры! – прорычал здоровенный нео, стоявший в левом углу арены. И, утробно хрюкнув, повторил для пущей убедительности: – Ур-ур-ры!
Судя по внешнему виду, мохнач числился у матушки-природы в прилежных учениках. Его обнаженное мускулистое тело было изодрано десятками грубых шрамов, которых не могла скрыть даже густая темно-бурая шерсть. К тому же она местами отсутствовала, обнажая багровые проплешины, словно мутанта однажды щедро обварили кипятком. Облик бывалого бойца, прошедшего Крым и рым, дополняли выступающие изо рта кривые клыки, свернутый на бок нос и полуоторванное ухо, сочившееся кровью.
Ухо нео чуть не потерял в недавней схватке с дампом. Тот сражался озверело, но мохнач все-таки завалил врага дубиной – так врезал по черепушке, что у «мусорщика» лишь мозги брызнули. В результате нео честно заработал пять золотых «Сеятелей» – монета такая есть, если кто не в курсе – и мог отправляться на заслуженный отдых в трактир для мутов. Там тебе и бражки нальют, и мяском накормят – пусть и неизвестного происхождения, зато почти свежим.
Однако нео, раздухарившись, решил тут же поучаствовать в следующем поединке. Видимо, в схватке с дампом не весь пар выпустил. Ведь мохначи, они ребята заводные. Если уж моч… простите, адреналин в башку ударил, то фиг остановишь. Вот и нашего «чемпиона» никто отговаривать не стал. Да и зачем? Пусть дерется, косматый, если дурную силу некуда девать.
Соперник нео, стоявший в правом углу арены, выглядел по сравнению с мохначом невзрачным и не производил впечатления мощного бойца. Это был безродный представитель многочисленного и разнообразного племени мутантов-вормов, давно получивших в московском народе презрительные прозвища «трупоеды» и «бомжи». Внешность ворма, рискнувшего сразиться с грозным нео, вполне соответствовала говорящим прозвищам-характеристикам.
Одетый в вонючие лохмотья вековой давности, плюгавый, с угловатой лысой башкой, «трупоед» являлся типичным мутантом-недоноском, порожденным безумной постъядерной природой. В общем, дебил и ублюдок, готовый экземпляр для Кунсткамеры будущего. Если он чем и выделялся, то корявыми руками-плетьми – они свисали ниже колен и превосходили размерами даже длинные лапы нео.
– Ну ты как, чмо, готов? – не скрывая презрения, небрежно бросил ворму распорядитель боев – квадратный, словно сейф, маркитант, облаченный в выцветшие трикотажные штаны и жакет из дубленой кожи фенакодуса.
– Да, – буркнул «трупоед», глядя мутными глазами в сторону трибун. И приподнял в правой руке полутораметровую трубу с загнутым и расплющенным концом. Мол, готов к труду и обороне.
Благодаря изгибу, дубинка немного смахивала на клюшку, но мутант вряд ли имел хотя бы малейшее представление о хоккее. А вот черепушку своей клюкой мог раскроить любому. Хотя по сравнению с сучковатой дубиной нео кривая железяка ворма все равно казалась легковесной и неубедительной – как и сам «бомж».
Так же, видимо, полагал и нео. Увидев, что противник приподнял оружие, он злобно рыкнул и сделал шаг вперед. Но распорядитель остановил порыв мохнача решительным жестом руки и выкриком:
– Стоять на месте, уроды! Драться только по свистку.
Нео недовольно заурчал. Однако притормозил и, широко расставив мохнатые ноги, закинул дубину на плечо.
– Прием ставок прекращается после команды «бой»! – громогласно объявил маркитант. Окинув взглядом разношерстную публику на трибунах, он криво усмехнулся и продолжил: – Успевайте делать ставки, дамы и господа… Итак, представляю бойцов! В левом углу ужасный и непобедимый Драр из клана Брарга! Только что проломил череп дампу – крутой пацан, сами видели. Дерется за себя. В правом углу, э-э-э…
Распорядитель покосился на ворма и спросил:
– Эй, чмо, погоняло есть?
– Чаво? – с недоумением отозвался «бомж». Его верхняя губа при этом вздернулась, обнажив относительно мелкие, но частые, зубы. Их в пасти мутанта торчало около полусотни и росли они в два ряда.
– Того. Ну и хрен с тобой, образина, – пробормотал маркитант. И уже громко добавил: – Итак, в правом углу боец по кличке Зубач! Выставлен кланом шамов. – Он попятился к ограждению. – Сходитесь, уроды! Бой! – И, засунув в рот свисток, висевший на шее на витом шнурке, издал пронзительную трель.
Нео зарычал и вприпрыжку бросился в противоположный угол. Еще на середине арены он занес дубину над собой, не скрывая намерений покончить с врагом одним ударом. Ну, максимум, двумя, если тот сразу не окочурится.
А чего волынку тянуть? С таким ушлепком даже юнец справится, а уж он-то, могучий воин Драр, разделается в два счета. Надо же, какой-то вшивый ворм, а посмел против благородного нео выступить. Совсем эти «бомжи» оборзели.
Ну, ничего. Сейчас я ему мозги повышибаю. Затем получу «золотые» и сразу в кабак – вот уж оттянусь сегодня на славу…
Примерно так или что-то в этом роде думал своими примитивными, как узкоколейка, извилинами «ужасный и непобедимый» мохнач Драр, быстро приближаясь к задрипанному ворму. А тот, в одночасье получив звучное имя Зубач, продолжал стоять в своем углу. И лениво почесывал брюхо, заросшее рыжей шерстью – то ли блох гонял, то ли просто от грязи зудилось.
Даже с места почти не сдвинулся, дебил. Лишь выставил вперед левую ногу и тупо уставился одним глазом перед собой – вроде как и на подбегающего нео, и как бы сквозь него. Без интереса, в общем, уставился, словно не находил в мохнатом противнике существенной угрозы. А вторым глазом в это время косил на трибуну для мутов – благо, что зрачки у него гуляли по глазницам сами по себе, как небезызвестная кошка Киплинга.