Кремлевская пуля
Шрифт:
Гуров соврал, потому что понял, что каждое слово, сказанное им, будет тут же передано Орлову. Нет, полковник не рвался к единоличной славе. Он думал только о деле и опасался того, что Петр постарается проявить себя с самой лучшей стороны перед высоким начальством. Генерал разовьет бурную деятельность теперь уже в этом направлении, чем может здорово осложнить ему жизнь.
– Петр рвал и метал, что тебя нет на месте. Он не смог узнать твое высокое мнение по поводу прочитанных уголовных дел, – язвительно ответил Крячко.
– Завтра утром приеду и покаюсь, – пообещал
– Обижаешь, гражданин начальник, – заявил Стас. – Родители у Рябовой лимитой были, приехали в Москву еще в советские времена, работали на стройке, там познакомились, а потом и квартиру получили. Надежда у них самая младшая, при них и осталась, а старшие разлетелись кто куда. Она, как родителей похоронила, осталась одна и связалась с нехорошей компанией. Вот с тех пор вся родня от нее и отвернулась.
– Откуда дровишки? – тут же спросил Лев Иванович.
– Да я ногу подвернул и на лавочке возле ее подъезда с бабульками посидел, – невинно объяснил Крячко. – А им за счастье со свежим человеком поговорить, вот и выложили мне все, что знали о братьях и сестрах Надежды. Они, кстати, и Мотю заприметили, как он с ней под ручку выходил да заходил.
В первый момент Гуров просто задохнулся от негодования, а потом звенящим от ярости голосом спросил:
– Я тебе что сказал?! По документам! Какого черта ты туда поперся? Кто тебя просил? Ты же лично с Надеждой беседовал. Она тебя в лицо знает. Если старушки возле подъезда обрисуют ей того типа, который так активно интересовался ее делами, она же все мигом поймет. Ты думаешь, что их обманул? Хрена! У них глаз острый, их на мякине не проведешь. Они жизнь прожили и всякого навидались. Ты мне все дело завалил! Не могу я с тобой больше разговаривать. Мата не хватит! Орлову скажи, что я с этой минуты работаю самостоятельно. Все!
Едва сдержавшись, чтобы не грохнуть телефон об асфальт, Гуров бросил его на соседнее сиденье и пробормотал себе под нос кое-что совершенно непечатное.
Так он и доехал до дома. Никаких нервов на дорогих друзей и коллег у него больше не осталось.
Суббота
День начался рано и очень нерадостно – со звонка Петра.
– Ты мне можешь объяснить, что происходит? – гневно спросил он.
– Поинтересуйся у Крячко, – кратко посоветовал Лев Иванович. – А по всем остальным вопросам прошу обращаться к Олегу Михайловичу.
– Не думал я, что ты меня в трудную минуту предашь, – тихо сказал Орлов.
Гуров даже задохнулся от возмущения и уже хотел было бросить трубку, но сдержался и постарался ответить спокойно:
– Претензии не по адресу. Стас меня вчера так подставил, что я теперь не знаю, как и выкручиваться. А ты сам подключил к делу массу совершенно лишних людей, все управление на уши поставил. Только какой в этом был смысл? Чего ты в результате добился? Ты не понял, что над этим делом работают все структуры, какие только можно припахать? Скажи, зачем надо было этот парад-алле устраивать? Хотя можешь не отвечать, мы оба знаем зачем. Так что же ты теперь меня в предательстве обвиняешь? Нехорошо, Петр!
На душе было до того мерзко, что хоть вой. Дожил! Крячко жидко обделался, а в предательстве обвиняют его!
Лев Иванович и Мария сидели и завтракали, когда пришел Степан Савельев.
– Вашбродь! – шутливо начал он. – Получил приказ поступить в ваше полное распоряжение и прибыл для дальнейшего прохождения службы. Наши действия?
– Сядь, Степа! – Лев Иванович вздохнул, потому что настроение у него было отвратительным. – Потом поговорим.
Мария налила гостю кофе, и дальнейший завтрак продолжался под его рассуждения о необыкновенно теплой погоде, которые никого не волновали. Потом Мария убрала грязную посуду и ушла.
Степан, закрыв за ней дверь, скорчил траурную физиономию и плачущим голосом спросил:
– Кого хороним?
– Брось! И без твоих шуточек тошно. – Гуров поморщился.
– Тогда посмотрите вот это. – Савельев протянул ему листок. – Вдруг полегчает? Предупреждаю, что это не все, остальное еще выясняется, и фотографии на подходе. Вся моя группа бьет копытами и рвется в бой.
Гуров пробежал глазами текст и вздохнул. Он и так знал, что электронный адрес ничего не даст, и вкратце обрисовал парню ситуацию.
– Итак, что мы имеем? – подытожил тот: – Донельзя взволнованную гражданку Рябову, топтунов у нее под домом и острую необходимость с ней поговорить. Графиком работы уважаемой гражданки вы, конечно же, не поинтересовались, значит, будем исправлять недоработки, допущенные начальством. Как я понимаю, фотографию указанной гражданки вы тоже не озаботились с собой прихватить, не так ли?
– Я же собирался сегодня на работу заехать, а уже только потом к ней для разговора, так что, извини, фотографии нет. – Гуров развел руками.
Продолжая балагурить, Степан быстро по телефону выяснил, что Рябова сегодня работает с десяти часов утра. Так что время для разбега у них было.
– Поедем на моей машине, чтобы вашу не светить, и заберем ее с работы, – предложил он. – Служебный вход там обязательно должен быть. Пусть ваши топтуны ее благополучно туда проводят, а я уж на месте подсуечусь. Вызову ее, дама она опытная, по фене ботает, так что сойду за своего, а дальше по ситуации. Мои ребята на низком старте, готовы ехать за мной хоть на край света. Если машину за нами увидите, знайте, что это свои. А вот если ваши топтуны встрять вздумают, то как бы им не пришлось потом своим ходом откуда-нибудь из Люберец добираться.
– Давай без лишних осложнений, – попросил Гуров. – А то знаю я тебя. Я уже и так с Крячко и Орловым поругался, не хватает мне еще с другими подразделениями конфликтовать.
– Лев Иванович! Поезд – это просто мирное средство передвижения. Он не виноват, если кто-то встанет у него на пути, а сам ни за кем не гоняется. Вот и в нашем случае – не стой под стрелой, и она на тебя не упадет. Мы же первыми никогда не нападаем, правда ведь? – невинно спросил Степан. – Так что? Выдвигаемся? Надо же нам выяснить дислокацию сил противника, да и свои позиции как-то укрепить.