Кремлёвские нравы
Шрифт:
Но вовсе не просиял Ельцин, когда увидел, что Шумейко опоздал на четверть часа.
— Где вы бродите? — пробурчал он и отчитал при всех.
Узнав, что русскому депутату досталось, женщина подошла в перерыве к Ельцину.
— Он нашел мой браслет. Не наказывайте его, господин президент!
Ельцин оттаял.
— Не только нашел, но и отдал… — И засмеялся своей шутке.
Фердинандова жена, выслушав перевод, застыла с полуулыбкой на устах…
С этой святой «простотой», которая порой хуже воровства, столкнулся Шумейко и в славном швейцарском Давосе, любимом месте переговоров наших руководителей. Прилетели сюда вместе с Шохиным и Явлинским в 1992 году — на круглый стол по проблемам Евразии. Вел его премьер-министр Швеции. Уже состоялось торжественное открытие, отзвучали первые доклады, как дверь зала заседаний неожиданно отворилась и вплыла неторопливая процессия Назарбаев, за ним жена и охрана. Молча уселись за стол. Не прошло и пяти минут, как лидер Казахстана вдруг перебил очередного докладчика и заявил:
— Что вы понимаете в Евразии?
Затем та же процессия поднялась и с высоко поднятыми головами покинула собрание.
Вот тогда-то Явлинский, обведя глазами обалдевшую аудиторию, и сказал сакраментальное:
— Не Евразия у нас — Азиопа!
Российский министр по делам национальностей Егоров не был президентом Казахстана и не мог позволить себе уйти с заседания Совета безопасности, где оценивались действия российских силовых министров во время событий в Буденновске. Пожалуй, больше всех досталось именно ему, хотя в правительстве Егоров был человеком новым, пришедшим недавно, что он мог с этим Буденновском поделать? Вот и друзья настоятельно советовали ему сидеть в родном Краснодаре — благо губернатор края — и не лезть в Москву, где карьеры разбиваются не меньше, чем сердца в известной пьесе. Не послушал…
— Сейчас вряд ли кто-то помнит этого политика, — говорит Шумейко. — А тогда он занимал один из ключевых постов. Мы были старыми товарищами и земляками. Однажды в Краснодар прилетел с визитом Ельцин. Егоров ему понравился. Спустя несколько дней Коля звонит мне и радостно сообщает, что Ельцин пригласил его министром сельского хозяйства. Обмоем, говорю, прими поздравления. Но пока Егоров собирался да прощался, президент назначил министром другого человека. Снова Коля звонит мне: «Володя, — говорит, Ельцин предложил теперь пост министра по делам национальностей». — «Ты же в этом ни черта не понимаешь! Откажись». — «Легко сказать. Он настаивает, говорит, президенту, как хорошенькой женщине, нельзя отказывать». И вот заседание Совбеза. Я там тоже присутствовал. Ельцин был мрачнее тучи, стучал кулаком по столу и самые обидные слова бросал почему-то в адрес Егорова, хотя он не Грачев, не силовой министр и даже не командир «Альфы». Грачева, кстати, вопреки голосованию, Ельцин оставил на своем посту! Я сидел и прятал глаза. Коля воспринял этот спектакль слишком серьезно И что? Сгорел мужик! Через полгода мы его хоронили. Врачи говорили обострились старые болячки. Но виноват, конечно, нервный стресс… Сколько было этих незаслуженных разгонов. Не у всех же нервная система как у Коржакова… Сегодняшняя политика меня больше не прельщает. Потому что умирать не собираюсь… Наоборот — надеюсь в будущем за Россию пострадать…
НЕ СТАЯ ВОРОНОВ СЛЕТАЛАСЬ…
ЭПИЛОГ
Покидая Кремль навсегда, я ещё раз прошел по Ивановской площади, по вымытой брусчатке, мимо соборов, золотые купола которых мутно отражали вечернее солнце, к Спасским воротам. Попрощаться с дубом. И он ответил приветливым шумом. Хоть и не открылась мне под тенистой кроной истина, как толстовскому герою.
Почему люди сплошь выходят из-за красной стены как оплеванные? Был здесь кто-нибудь счастлив? Или одни угрюмые личности, вслед за которыми и страна пребывает в унынии? Череда пьянок и предательств. Что с нами будет? Справедливо ли поверье о Богом проклятом месте?
Вместо ответа ударил колокол на Иване Великом. В небо взметнулась черная стая ворон. Будто крепом задернули небо. Исчезло солнце. Несметное каркающее войско не смогли одолеть даже специально обученные соколы — целое подразделение при Службе безопасности президента.
Что им здесь? Что влечет их в Кремль?
Есть любимая нашим народом баллада на стихи Расула Гамзатова — о солдатах, превратившихся после гибели на полях сражений в белых журавлей, «…летят и подают нам голоса…»
А может, все униженные и оскорбленные в Кремле тоже обратились в птиц? Но только в ворон. Закончив в человеческом обличье дневные дела, по вечерам отправляются мстить за себя — и летают, и кружат над властной цитаделью, каркают и гадят, крадут из открытых окон секретные документы. Может, кремлевское воронье и накаркало все наши беды?
Брошенные пленные мальчики в Чечне и целые дальневосточные города, леденеющие зимой в самой нефтяной державе, больницы без лекарств и грудные дети, проданные на чужбину голодными, вычеркнутыми из жизни матерями.
Похоже, все мы вычеркнуты из этой жизни…