Шрифт:
Глава 1
Туча приползла откуда-то с юго-запада и добрых полдня угрожающе маячила в отдалении, незаметно для глаза надвигаясь, разрастаясь вширь и приобретая все более зловещую темно-фиолетовую окраску. Пока она была далеко, на нее мало кто обращал внимание – заслоненная домами и крышами, почти неразличимо сливающаяся с повисшим над центральными магистралями сизым маревом выхлопных газов, туча не бросалась в глаза. Лишь изредка истомленный жарой, облитый семью потами, одуревший от рева тысяч перегретых двигателей и бензинового перегара, находящийся на грани нервного срыва водитель, застрявший в пробке где-нибудь на Кутузовском, вперив мученический взгляд в далекий светофор, замечал, что фоном этому светофору служит не голубовато-сизая мутная дымка, заменяющая москвичам дневное небо, а наливающаяся угрожающей чернотой стена. Прохлада, которую обещал надвигающийся ливень, мимолетно радовала; перспектива гнать забрызганную грязью машину на мойку уже не так огорчала да и вообще забывалась, когда наступало время продвинуться вперед на метр-другой, осторожно отпустив педаль сцепления.
А туча не спешила. Она была полна нерастраченных сил и самых серьезных намерений, и ей было решительно некуда торопиться. Размерами своими она значительно превосходила даже тот гигантский город, на который сейчас наползала и который, как всегда, старательно делал вид, будто ему нет никакого дела до погодных аномалий. Туча и впрямь была равнодушна к тому, куда именно упадет любая из миллиардов исторгнутых ею капель; ей было решительно все равно, поливать водой президента со всей его охраной, роющегося в помойке бомжа или невзрачного, неброско одетого человека в темной спортивной куртке, который, взобравшись на крышу, занял огневую позицию за вентиляционной трубой.
В руках у него была не слишком современная, но проверенная и надежная снайперская винтовка системы Драгунова с мощным оптическим прицелом и длинным глушителем заводского производства, на носу поблескивали солнцезащитные очки в пластмассовой оправе, которая вышла из моды года два, а то и три назад. Вылинявшее кепи старого армейского образца было низко надвинуто на лоб, так что оставалось только гадать, лыс стрелок, лохмат или щеголяет модельной прической. Видневшиеся из-под кепи темные волосы были обильно сбрызнуты сединой, загорелое скуластое лицо было открытым и располагающим; на левом плече, надежно скрытая рукавом спортивной куртки, синела татуировка, в которой, помимо раскрытых парашютов, распахнутых крыльев и скрещенных автоматов Калашникова, можно было без труда разглядеть затейливо переплетенные надписи «ДРА» и «ДШБ».
Раскалившееся на солнце кровельное железо прогибалось под ногами и громыхало, как раскаты далекой грозы. Присев на корточки за вентиляционной трубой и снимая с винтовки линялый брезентовый чехол, в каких бывалые рыбаки возят удочки (не современные трех-, а то и пятиколенные телескопы из прочного стеклопластика, а старомодные разъемные бамбуковые удилища с потемневшими от времени железными или даже медными соединительными кольцами), стрелок озабоченно покосился на тучу, которая вплотную подползла к юго-западной границе центра и, освещенная яркими лучами послеполуденного солнца, являла собой весьма внушительное зрелище. В отличие от большинства москвичей, которые под надвигающимся ливнем рисковали разве что промокнуть, стрелок был по-настоящему озабочен: дождь мог помешать ему выполнить боевую задачу.
Присоединяя к «драгуновке» магазин, стрелок думал о том, сколько таких же, как он, виртуозов винтовки в свое время выходило на гулкие, прокаленные солнцем московские крыши. Было очень легко представить себе, что прямо в эту секунду десятки профессионалов подстерегают свои жертвы, затаившись на чердаках, за вентиляционными трубами и кирпичными брандмауэрами. Впрочем, несмотря на то, что уже полтора десятка лет он состоял на учете в психоневрологическом диспансере, ветеран полузабытой войны хорошо понимал: времена переменились, и дорогу в бизнесе теперь расчищают не стволами и кулаками, а деньгами и связями. А если все это оказывается бессильным и возникает острая нужда кого-либо физически устранить, на дело, как правило, идет не профессиональный стрелок, а какой-нибудь отморозок с «пимкой», а то и со взрывоопасной китайской «тэтэшкой» в руке – подстерегает жертву у подъезда, всаживает в нее почти всю обойму, бросает ствол в кусты и убегает…
Впрочем, обо всем этом стрелок подумал мимоходом и без какой-либо горечи, ибо вовсе не являлся профессиональным киллером. Проблемы наемных убийц его не беспокоили; что же до тех, в кого упомянутые наемники время от времени более или менее метко стреляли, то в отношении их обладатель линялого чехла для удочек и афганской татуировки рассуждал очень просто: чем меньше на свете останется этой сволочи, тем лучше. Он уже давненько ни в кого не стрелял, и сейчас его по-настоящему волновало только одно: не оплашать бы с непривычки.
Когда затвор винтовки с привычным лязгом стал на место, дослав в патронник любовно начищенный до блеска патрон, последние сомнения улетучились. Винтовка лежала в руках ладно, удобно и правильно – так, что казалась неотъемлемой частью организма, – и попасть из нее в цель с любого разумного расстояния казалось не труднее, чем ткнуть стоящего напротив человека указательным пальцем в лоб. Немногочисленные и притом весьма слабые сомнения в необходимости задуманного улетучились тоже; стрелок преисполнился такой же спокойной, несокрушимой уверенности, как и туча, что наползала на центр с юго-запада.
Ее фронт уже накрыл собою одну из кривых, вечно запруженных транспортом центральных улиц. Черно-фиолетовое, громыхающее и с угрозой поблескивающее молниями ядро тучи было еще довольно далеко, но небо над головой уже посерело, и на сухой пыльный асфальт упали, расплывшись темными звездочками, первые капли дождя. В это самое время в тесном внутреннем дворике, зажатом между такими же тесными, обнесенными глухими бетонными заборами и кирпичными стенами двориками китайского ресторана и магазина модной одежды, с негромким, солидным рокотом поднялись пластинчатые ворота гаража. Из ворот, едва слышно шелестя соответствующим экологическим стандартам двигателем и лаково поблескивая угольно-черными бортами, выкатился новенький седан «шевроле» – скромная по московским меркам, неброская и в то же время скоростная и комфортабельная машина с вместительным багажником.
В уютном салоне со всеми удобствами разместились трое крепких, далеко не старых мужчин в деловых костюмах, которые у всех троих одинаково топорщились слева под мышкой. Судя по тому, как машина проседала на задний мост, вместительный багажник вмещал в себя нечто куда более объемное и увесистое, чем запасное колесо.
Водитель нажатием клавиши опустил стекло слева от себя; одетый в серую униформу охранник у ворот, обменявшись с ним понимающим взглядом, в свою очередь нажал кнопку, и глухая металлическая пластина с электрическим жужжанием и тяжким рокотом поползла влево, открывая выезд на улицу.
На покатое ветровое стекло упало несколько капель; включив правый поворот, водитель щелкнул расположенным на рулевой колонке рычажком, и «дворники» с тихим шорохом смахнули со стекла досадную помеху.
– Дождик начинается, – констатировал сидевший справа от водителя коренастый брюнет, у которого темный ежик волос начинал расти едва не от самых бровей, а об мощный загривок, казалось, можно было согнуть лом.
Водитель, длинный сутулый тип с льняными волосами, бесцветными глазами и утиным носом, в ответ лишь безразлично дернул гладко выбритой щекой и нажал клавишу стеклоподъемника, закрывая окно.