Крепче брони
Шрифт:
— Товарищ гвардии лейтенант, в двухстах метрах лежит в воронке младший сержант Горшков. Без ноги. Разрешите с Белошапкиным вынести его?
Буланов опять сделал паузу. И, обращаясь ко мне, добавил:
— Вот это человек! Вот перед кем стоит преклониться…
Я вначале не понял. Но он, не торопясь, задумчиво продолжал:
— Вот это настоящий десантник-гвардеец!
— Вы о Горшкове?
Буланов ответил не сразу.
— Ночь была такая черная, что разойдешься на несколько шагов — и не видно друг друга… Искали с Белошапкиным почти до утра, осмотрели ту воронку, около нее и
Думали — погиб человек. Выжил! Отправили в госпиталь… Вот это солдат!
Вдруг Буланов забеспокоился:
— Извините, мне пора.
Поднялся и растворился в темноте.
…С Булановым мы снова встретились через несколько недель в штабе дивизии. К тому времени он стал членом партии, получил повышение в звании. Он был чисто выбрит, подтянут, яловые сапоги блестели, как хромовые. Несмотря на такой «респектабельный» вид, выглядел он, однако, довольно растерянным. А когда комдив генерал-майор Пастревич вручал ему орден Ленина за восемь подбитых танков, за мужество и героизм, проявленные в боях, Буланов совсем смутился. Дрогнувшим голосом он произнес:
— Служу Советскому Союзу! — и быстро отступил за спины товарищей, которым тоже предстояло получить награды.
«Вот человек!» — подумал я тогда. В бою не растеряется, не моргнув глазом, пойдет на смерть. А здесь, — как ребенок, стесняется…
Больше с Булановым я не виделся. В декабре, когда дивизия дралась под Обливской, Ивана Александровича не стало. Это было для нас огромной потерей. Имя и подвиг героя, однако, стали примером для всех, кто оставался в дивизии и кто приходил в нее вновь. Он был навечно занесен в списки личного состава полка.
Высота Кузнецова
На топографической карте она помечена цифрой 180,9.
Сколько раз на ней кипели кровопролитные бои! Сколько крови пролито гвардейцами-десантниками, чтобы овладеть ею!
Никакая другая высота в малой излучине Дона не видела такого беззаветного героизма, такой гвардейской доблести и отваги. Героизма и отваги не только отдельных бойцов, но и целых подразделений.
Находясь почти на самом левом фланге гряды высот, образующих скобу, которая упирается своими концами в Дон, высота 180,9 возвышается над ними. С нее просматриваются боевые порядки дивизии, все подходы к ее оборонительному рубежу. С вершины ее, как на ладони, видны огневые позиции нашей артиллерии, тылы полков, расположившихся внизу, на плато около хутора Яблонского и станицы Старогригорьевской. С нее нетрудно определить, что там, на окраине лесного выступа у Дона, расположен штаб нашей 40-й гвардейской десантной.
С высоты 180,9 немцы свободно просматривают пространство не только до самого Дона, но и задонские просторы, куда они так рвутся, чтобы выйти к Волге, с севера охватить Сталинград. Легко представить, как много значит эта высота для противника, а тем более для нас.
И еще одна особенность ее. С востока и северо-востока, то есть с нашей стороны, высота поднимается очень круто, местами даже обрывисто,
15 августа 1942 года наша дивизия сумела зацепиться лишь за скаты высоты, которые ценою своей жизни удержали воины-герои взвода младшего лейтенанта В. Д. Кочеткова, а затем продолжали защищать другие подразделения 111-го гвардейского стрелкового полка.
Эту высоту надо было взять. Овладение ею серьезно усилило бы оборонительные позиции дивизии и уменьшило шансы врага на ликвидацию нашего плацдарма на правом берегу Дона.
…119-й гвардейский стрелковый полк готовился к очередной операции по освобождению станицы Сиротинской, когда командира полка подполковника И. И. Блажевича позвали к телефону. Звонил комдив генерал А. И. Пастревич:
— Предлагаю один батальон вывести к хутору Дубовому. Задача — овладеть высотой 180,9… Письменное распоряжение получите…
— Но мы же готовимся… — пытался объяснить комдиву Блажевич.
— Знаю, пока отложите. Выполняйте что сказал.
— Есть вывести батальон?..
И вскоре в землянке Ивана Ивановича Блажевича сидели, склонившись над картами, заместитель командира полка майор Я. М. Орлов, военком, старший батальонный комиссар Г. А. Золотых, командир 1-го батальона капитан А. А. Кузнецов и батальонный комиссар А. И. Куклин…
Вернувшись от командира полка, Кузнецов приказал старшему лейтенанту Бакулину срочно вызвать командиров подразделений и политработников, а сам опять склонился над картой.
Он понимал сложность задачи. Высоту не раз пытались захватить подразделения 111-го гвардейского полка, и ничего не получилось. Правда, у фашистов потери немалые. Почувствовав, что им противостоят кадровые, хорошо обученные войска, они подтягивают сюда новые и новые резервы.
Да, одним героизмом и храбростью мало что сделаешь.
Размышляя о предстоящем бое, Кузнецов незаметно для себя тихо засвистел. Старая привычка, от которой никак не может отвыкнуть. Товарищи иногда подсмеиваются над ним, но что поделаешь… Так лучше думается.
Подошел Куклин.
— Посвистываешь, комбат?
— Думаю. Как бы поменьше потерь…
— Да, потери… Но без них не обойдешься. Это ведь высота…
— Захватить бы их врасплох… И ударить!
В общем-то комбат уже принял решение. Оно пришло еще там, у командира полка. Надо только уточнить детали.
Под ветвистым вязом собрались командиры и политработники батальона. Сидели на траве, курили, переговаривались.
Капитан обвел собравшихся внимательным взглядом, поздоровался и, повернувшись к старшему лейтенанту Бакулину, спросил:
— Все?
— Все, товарищ гвардии капитан. Можно начинать.
Кузнецов сразу приступил к делу. Объяснил боевую задачу, сложность ее выполнения. Помолчал. Воспользовавшись паузой, младший лейтенант Шадчнев спросил:
— А как с Сиротинской? Мы готовились наступать на нее…