Крепость
Шрифт:
– Позовите Жирского, – не оборачиваясь, приказал Эссен.
Пулеметом простучали матросские ботинки, и уже через минуту на мостик поднялся лейтенант Жирской, с «Херсона». Быстро пришел, словно ждал. А может, и впрямь ждал – как-никак об отданном казакам приказе привести пару-тройку пленных на крейсере не знали разве что трюмные крысы, которым до человеческих проблем особого дела нет.
– Ну что, Павел Иванович, может, и пригодится теперь ваше знание японского, – широко улыбнулся Бахирев.
– Я надеюсь, – бесстрастно кивнул лейтенант и внимательно посмотрел на пленных.
Узкое породистое лицо, взгляд презрительный и брезгливый…
– Давайте пройдем в трюм. – Бахирев мрачно окинул взглядом пленных. – Я, конечно, понимаю, что война, но все же лучше не показывать матросам, как ведутся допросы. А нам придется взять этот грех на душу, положение обязывает.
Все же казак есть казак, он циничнее потомственного аристократа, многие вещи знает не понаслышке, и потому согласиться с ним стоило. Эссен кивнул, и японцев, подталкивая прикладами, увели. Матросы поглядывали им вслед с легким интересом, но не более того. А через пять минут, разобравшись с текущими делами, и отцы-командиры спустились в отсек, которому выпала малопочетная роль стать филиалом инквизиции, и где их уже заждались.
Под тяжелым взглядом лейтенанта японцы ежились как от холода. А может, и впрямь от холода – все же ночь, свежо, а они в белье, да еще и в мокром. Жирской несколько секунд разглядывал их, потом бросил какую-то короткую, резкую фразу на японском. Не дождавшись ответа, приподнял бровь, и понятливый урядник коротко, без размаха засветил ближайшему японцу, как раз офицеру, кулаком в живот. Тот аж всхлипнул, сложился пополам, ноги же его при этом подбросило от удара вверх. Рухнув на колени, японец без единого звука хватал ртом воздух. Лейтенант брезгливо шевельнул уголком рта:
– Ну вот, а говорили, джиу-джитсу, джиу-джитсу…
Эссен и Бахирев взирали на происходящее с бесстрастными лицами. Избиение пленных, конечно, противоречило всем и всяческим конвенциям, но на то она и война. Лейтенант же имел с ними личные счеты – под Мукденом его отцу, штабс-капитану Жирскому, взрывом японского снаряда оторвало ногу. Отец с тех пор японцев ненавидел люто, и ненавистью своей заразил сына. Тот и японский-то выучил лишь потому, что надеялся рано или поздно взять реванш, и тогда, как он считал, знание языка ему может здорово пригодиться. И вот мечта, пусть и таким извращенным образом, сбылась. Понимал Андрей Августович, каких людей надо брать в поход, чего уж там.
Били японского офицера аккуратно, но жестко. У Эссена даже создалось впечатление, что Жирской и не собирается у него что-то узнавать, во всяком случае, спрашивать японца он даже не пытался. Просто стоял и смотрел на то, как из него делают отбивную. А потом заговорил, но не с офицером, а с солдатами. Получив же ответ, обернулся к адмиралу:
– Ни один из них не видел, чтобы вблизи берега устанавливали мины. Здесь вообще не особенно суетились – тихая гавань, и только.
– Понятно. А зачем вы…
– А какая разница, у кого спрашивать? – искренне удивился лейтенант. – У него тоже чин не генеральский, и знать он может только то, что видел собственными глазами, то есть не больше этих двоих. Зато сломать офицера сложнее, а эти посмотрели, представили это на себе – и все.
– Вы прямо психолог, лейтенант, – усмехнулся Эссен.
– Увлекаюсь, – почему-то смутился Жирской.
– Ладно, ладно, идите. Ну что, – адмирал повернулся к Бахиреву, – как там наши пароходы?
– Идут к точке рандеву. Все у них в порядке.
– Ну и замечательно. Чувствую, сегодня мы обогатим лексикон наших пленных новыми словами.
– Думаете, они еще не все знают? – удивленно приподнял бровь Бахирев. – Наши, русские выражения, как справедливо отмечают все, кто с ними сталкивался, выразительны, прилипчивы и легко учатся. А отсутствие аналогов в других языках гарантирует им вечную популярность.
– Тут вы не правы, аналоги есть. – Эссен откровенно ухмылялся. – Я как-то слышал боцманский загиб в исполнении британского адмирала. Поверьте, нашему он ничем не уступает. Но есть и другие варианты. Вы ведь в Швейцарии не бывали?
– Только проездом, а что? – На лице Бахирева был написан живейший интерес.
– Есть у них любопытное выражение – березина.
– Чего? – не понял каперанг.
– Березина, – повторил Эссен. – Это значит, что полный п…
– Да? Странно.
– А ничего странного, Михаил Коронатович. Вы ведь в курсе, что во времена Наполеона, когда он решил попробовать наших предков на прочность, швейцарцев в его армии было немало.
– Там вообще европейского отребья хватало.
– Не спорю. Вот когда при Березине их разбили, швейцарцы чуть ли не в полном составе попали в плен. Так с ними даже возиться не стали – отходили вожжами и на пинках выгнали. Сто лет прошло, а все еще помнят.
– Помнит собака палку…
– Именно так. И наша задача, чтобы японцы нашу палку тоже запомнили, желательно навсегда. Приступим к сему богоугодному делу?
– Я только за. – Бахирев азартно потер руки. – Будет у них слово, и не одно.
– Замечательно. Кстати, наши английские приятели труса не празднуют?
– Да нет, – пожал плечами Бахирев. – Работают, как все, моряки грамотные.
– Ну и отлично. Пообещайте им долю в добыче. Это, я надеюсь, примирит их с жизненными реалиями и крепко привяжет к нам. Они, в конце концов, нация пиратов, так что моральных терзаний испытывать не должны.