Крепостная
Шрифт:
Комнатка Груши находилась на втором этаже в самом конце анфилады господских спален в западном крыле. Спальня девушки была выполнена в бордовых тонах и когда-то давно служила комнатой для гувернантки княжеских детей. Из окон Грушиной комнаты виднелись липовая аллея и часть реки Нары. Простое убранство составляли кровать, плательный шкаф, зеркало и небольшой письменный столик с креслом. Однако девушка очень любила свою маленькую мрачноватую спальню, ибо до сих пор помнила ту убогую крестьянскую избу, в которой жила с отцом до четырех лет.
Без промедления переодевшись в домашнее розовое платье, Груша направилась по широкому коридору, украшенному по низу стен светлыми деревянными
– Ах, Груша, сядь со мной. Отчего-то мне так тоскливо, – велела Татьяна.
– Просто вы устали, Татьяна Николаевна, – сказала Груша, опустившись на кресло, стоявшее напротив диванчика. – Дорога из Петербурга такая утомительная.
– Да нет, дело не в этом, – раздраженно заметила княжна и со звоном поставила серебряное блюдо с виноградом на резной ореховый столик. – Константин никак не едет. А я так устала заниматься этими нудными делами в усадьбе.
– Но ведь Андрей Прохорович неплохо справляется с хозяйственными делами, – ответила Груша, не понимая, с чего вдруг княжна решила, что она занимается делами усадьбы. Еще ни разу со смерти старого князя Груша не видала, чтобы Татьяна Николаевна решала хоть один вопрос, касающийся поместья.
– Да прям, справляется, – как-то кисло сказала княжна. – Тогда отчего же, едва мы по осени уехали с тобой в Москву, он уже через месяц письмо прислал, да в нем просил, чтобы мы вернулись обратно, а то он не знает, в какой цвет восточный флигель перекрашивать. Так что Елагин не может ничего и решить-то без меня. Ты же знаешь, как он всю зиму чуть ли не в каждом письме зазывал меня обратно сюда, в деревню, и постоянно писал, приезжайте да приезжайте. Все же он не понимает, как чудесно время проводить в столицах, – добавила недовольно княжна. – Вот раньше, когда папенька был жив, так я по полгода в Петербурге жила.
– Так и было, – ответила Груша. Она вспомнила, как все свои детские и отроческие годы безвылазно провела здесь, в Никольском. Князья с дочерью каждую зиму переселялись в свой особняк в Москву или гостили в Петербурге у родственников, наслаждаясь зимними балами, забавами и всякими увеселениями. Груша же зимой часто скучала в деревне и в огромном количестве читала разнообразные книги, которых было множество в дворцовой библиотеке Урусовых. Груше было все интересно. И астрономия, и история, и другие науки. Все зимы напролет девушка проводила в саду с книжкой, сидя в уютном кресле. Чтобы занять свое время в отсутствие князей, Груша также часто помогала на кухне кухаркам или Агафье с управлением по дому. Но едва в поместье в апреле появлялась княгиня с дочерью, Груша более не дерзала показываться на кухне или рядом с простыми девушками-служанками, так как знала, что Мария Кирилловна будет недовольна этим. Лишь в этот год, после смерти отца, Татьяна, ощущая одиночество, решила взять Грушу с собой в Москву, дабы не так сильно скучать по умершим родителям.
Воодушевленная поездкой в Москву, Груша около месяца пребывала в некой эйфории по поводу предстоящей поездки. Однако, впервые попав в Москву, а потом и в Санкт-Петербург этой зимой, Груша была разочарована этими шумными, помпезными столицами, а также их высокомерными надменными жителями-дворянами. Именитые мужчины, едва знакомясь с Грушей, немедля начинали проявлять симпатию к девушке. Но, едва узнав, что она крепостная княжны Урусовой, утрачивали к ней всякий интерес, а при следующих встречах лишь бросали на нее странные долгие взгляды и не заходили в общении с ней далее приветствия. Великосветские дамы и девицы вообще презрительно и ехидно смотрели на нее и практически никогда не здоровались, явно считая себя выше. Это отношение московского и петербургского высшего общества почти не беспокоило Грушу, ибо еще с детства она осознавала свое положение в доме Урусовых и знала, что не должна жить подобно барышне, ведь ее настоящее место было среди простых крестьян и мастеровых, из среды которых были родом родители.
Оттого нынче, вернувшись в Никольское, Груша в воодушевлении поняла, что здесь, в деревне, где все люди проще, понятливее и добрее, она чувствует себя гораздо лучше и душевно, и морально. К тому же здесь жил Елагин, и именно этот факт делал загородное имение князей самым желанным и любимым местом для Груши. Никольское с его прудами, парком, ягодным садом и бурной рекой было неразрывно связано с детством девушки, с ее трепетной влюбленностью в молодого управляющего Андрея и с покойный, умиротворенным состоянием души.
– А сейчас я должна запереть себя в этой глуши, где нет никаких достойных развлечений, – печально заметила княжна, вздыхая.
– Можно съездить в гости к соседям или устроить бал, – подсказала Груша. – Вы немого развеетесь.
– Какой еще бал?! Для кого его устраивать в этой глуши? – раздраженно произнесла Татьяна. – Скорее бы уж Костя приехал из-за границы.
– Жаль, что Константин Николаевич не едет, – произнесла нужную фразу Груша, чувствуя, что ей совершенно все равно, приедет брат Татьяны или нет. В последний раз Груша видела Константина Николаевича Урусова, которому в сию пору было далеко за тридцать, давно, еще в раннем детстве. И его образ, какой-то расплывчатый и непонятный, не оставил в душе девушки никакого заметного следа.
– Да за границей веселее, нежели у нас в Петербурге, – пожала плечами княжна. – Как я его понимаю. Хотя, знаешь, Груша, – тихо добавила Татьяна, наклоняясь к девушке, – У нас-то молодые дворянчики все же лучше, чем там, в Европе. Ты ведь помнишь мой вояж с отцом в Париж прошлым годом. Насмотрелась я там на этих заграничных дворян. Бррр… странные они какие-то. Только глазами стреляют, да и все. Так вот, скажу я тебе, наши русские дворяне гораздо интереснее, смелее да романтичнее, чем европейские. Наши-то молодые люди и шаль придержат, и ручку так поцелуют, что аж до мурашек пробирает. Помнишь, как корнет Лежнев увивался за мной этой зимой? – мечтательно заметила княжна. – И не просто цветы каждый день от него приносили, а вон еще чего удумал: под моими окнами стоял. Да один раз даже на балкон залез! Ну, ты же помнишь, как вся дворня сбежалась, когда он спрыгнул ко мне на балкон, и я с перепугу закричала.
– Помню, – кивнула Груша и нахмурилась, отчетливо вспомнив, как этот корнет Лежнев в ту мартовскую теплую ночь вначале залез на балкон как раз Груши, когда она легла спать. Около полуночи его худощавая высокая фигура появилась под окном. Тогда Груша не на шутку испугалась и, проворно накинув шаль, вышла на балкон. А корнет бесцеремонно заявил, что влюблен в нее, и она непременно должна стать его возлюбленной. Груша же, зябко кутаясь в шаль и опешив от слов молодого человека, тогда заметила, что Лежневу нравится княжна Татьяна, все-таки именно ей он посылает каждый день цветы. На ее заявление корнет скорчил кислую мину и заявил, что заносчивая бледная княжна никогда не интересовала его, а вот она, Грушенька, уже второй месяц является предметом его дум и мечтаний, и только чтобы иметь возможность хоть иногда видеть ее, он был вынужден волочиться за княжной.