Крепостной ансамбль Мангупа

Замечательный памятник крымского средневековья — городище Мангуп, расположенное на вершине живописного плато в юго-западной части Внутренней гряды Крымских гор, давно уже привлекает внимание исследователей. Здесь, впервые после Херсонеса (1853), начались раскопки исторического места, связанного нитями политических, культурных и торговых отношений с Византией, Молдавией, Польшей, Генуей, Трапезундом, Золотой Ордой, Крымским ханством, Московским государством. Мангуп занимает важное место в решении ряда сложных проблем истории средневековой Таврики, таких, как формирование средневековой этнической общности в горных районах полуострова, локализация упоминаемого в византийских

источниках топонима Дорос, начало и пути формирования феодальных отношений, роль в этих процессах византийского влияния, зарождение и развитие средневековых политических образований в Горном Крыму, имеющих серьезное значение для современной медиевистики в целом.

Предлагаемое исследование относится к области архитектурной археологии (220, с. 24–25; 229, с. 3).

В основу его легли материалы археологических раскопок и разведок, проводившихся на Мангупе экспедицией Института археологии АН УССР и Бахчисарайского историко-археологического музея под руководством Е. В. Веймарна с 1967 по 1972 г., экспедицией Симферопольского Государственного университета им. М. В. Фрунзе с 1973 г., работавшей в 1973–1974 гг. в составе Мангупского отряда Крымской экспедиции ИА АН УССР (руководитель Е. В. Веймарн), а с 1975 г. под руководством автора настоящей работы.

История Мангупа, как и всей Юго-Западной Таврики в целом, весьма скудно освещена письменными источниками, поэтому при ее изучении важное значение приобретают археологические, нумизматические и эпиграфические памятники.

Нарративные источники описательного характера по теме исследования до второй половины XVI в. практически отсутствуют. Сочинения путешественников, посетивших Мангуп в XVI–XVIII вв., трудно полностью отнести к разряду источников. В них нередко делаются экскурсы в историю Мангупа (зачастую мало опиравшиеся на реальные факты), и это позволяет нам рассматривать некоторые из них как работы исследовательского характера, входящие в историографию вопроса. [88]

В конце 1475 г. Мангуп после шестимесячной осады был взят турецкими войсками. Этим событием завершилось турецкое завоевание Крыма, на три столетия превратившегося в территорию, подвластную Османской империи. Турецкое владычество принесло величайшие бедствия народам, населявшим полуостров: заглохли многие города и селения (46, с. 340–343, 348, 350), была подорвана основа самобытной средневековой греческой культуры. Турецкие власти активизировали политику мусульманизации, сохранившееся христианское население облагалось тяжелыми налогами и несло многочисленные феодальные повинности (199, с. 390, 417–421). Экономический рост Крымского ханства, которому была оставлена номинальная независимость, сдерживался вынужденным участием в военных авантюрах стамбульских султанов (83, с. 234).

Существенно изменилась историческая география Крымского полуострова. Ликвидация политически самостоятельных генуэзских колоний и Мангупского княжества способствовала окончательному перемещению главных торговых путей в восточные районы полуострова. Ремесло и торговля теперь концентрируются в основном в портовых городах и новых центрах (Бахчисарай, Карасубазар), хозяйство глубинных районов полуострова характеризуется застойными формами (46, с. 356–357).

Мангуп сохранил важное административное значение: он стал центром кадылыка, в состав которого вошла большая часть территории бывшего княжества Феодоро (59, с. 78–82), но, несмотря на это, город пришел в упадок. Большинство его жителей погибло во время осады или попало в неволю. В запустение пришли жилые кварталы и церкви. В середине XVI в. об этом свидетельствует посол польского короля Стефана Батория к крымскому хану Мухаммед-Гирею II Мартин Броневский, посетивший город в 1578 г. Его труд «Описание Татарии», по сути дела, открывает серию сочинений, касающихся Мангупа и других, так называемых «пещерных городов» Крыма. [1]

В отношении крепостных сооружений Мангупа сведения Броневского весьма скупы. Его внимание привлекла лишь цитадель, которую посол именует «верхним замком», противопоставляя его тем самым «нижнему», т. е. второму оборонительному поясу, прикрывавшему территорию, занятую жилыми кварталами. Ценным является упоминание о воротах «верхнего» замка, украшенных мрамором и греческими надписями. [2] Здание цитадели функционировало, по словам М. Броневского, как тюрьма, где ханы содержали в заключении неугодных им послов (46, с. 343). [89]

В XVII в. количество сведений о Мангупе увеличивается, но мы опускаем сочинения XVI–XVII вв., которые содержат короткие упоминания о Мангупе, не затрагивающие сути нашей темы.

Префект Кафы Эмиддио Дортелли д'Асколи (1634 г,) отмечал природную неприступность Мангупа и наличие источников воды. По его словам, это была последняя крепость на полуострове, сдавшаяся туркам (97, с. 121).

Французский инженер Боплан в коротком замечании, относящемся к Мангупу (1640 г.), упоминает 60 уцелевших домов, а состояние оборонительных сооружений он считает плохим (45, с. 327). Интересно, что на карте Украины, составленной Бопланом и опубликованной в 1650 г., Мангуп отмечен значком в виде крепостной башни, который больше ни для одного пункта не применен, нет его и в экспликации (133, табл. XXXII).

Пожалуй, самое полное из дошедших до нас средневековых описаний Крыма принадлежит турецкому дипломату и путешественнику Эвлие Челеби, автору известной «Книги путешествия», содержащей важные сведения о Крыме (85). В целом его сведениям, как отмечают комментаторы, можно доверять. Сомнения обычно вызывают исторические экскурсы, заимствованные из ненадежных источников, а также значительные преувеличения некоторых цифровых данных (количество домов в крепостях, численность войск в них и т. д.) (160, с. 23–24). Наблюдения, сделанные Эвлией во время посещения Мангупа (1666 г.), имеют большую ценность. Много места в описании уделено характеристике географического положения города, Восторженно пишет автор о неприступных обрывах и зияющих пропастях вокруг Мангупской скалы (320, с. 260). Рассказ о городских постройках начинается с главных городских ворот, произведших на путешественника большое впечатление. Затем упоминается 7 высоких башен (320, с. 261). Любопытно высказываемое автором мнение о том, что для защиты города не обязательно использовать пушки и ружья, достаточно сбрасывать на неприятеля камни (320, с. 260). Этот способ обороны широко применялся и в других «пещерных городах», посещенных Э. Челеби, например, в Чуфут-Кале (320, с. 267).

Особо отмечает Эвлия акрополь на мысе Тешкли-бурун, именуя его так же, как и весь Мангуп, крепостью, но четко, определяя его место на «высокой скале на восточной его стороне». В описании внутренней части цитадели упомянуты колодец под куполом, мечеть, перестроенная из христианского храма (октогон).

Во время посещения Эвлии Челеби цитадель была необитаема, но поддерживалось ее боевое состояние, ключ находился у коменданта крепости, в здании же хранились пушки, ружья и амуниция.

Интересно упоминание о небольшой железной калитке, у которой якобы понесли самые большие потери во время штурма янычары. Спустя два столетия о той же калитке писал со слов старожилов В. X. Кондораки (130, с. 425). По описанию Э. Челеби можно понять, что калитка эта находится на территории цитадели, Кондораки же прямо указывает на расселину между двумя скалами в юго-восточном обрыве, в районе современного триангуляционного знака.

Неожиданно заявление Эвлии, что в оборонительной стене цитадели нет ни амбразур, ни бойниц (320, с. 261). Вряд ли это сказано случайно. Детали устройства крепостей он описывает с большим знанием дела. Однако на фотографиях, сделанных А. Л. Бертье-Делагардом, видно, что на юго-восточной куртине были надстроенные ружейные бойницы (36, с. 12–13, рис. 3), к настоящему времени почти полностью разрушенные. Возможно, они были возведены ко времени после посещения Мангупа турецким путешественником, то есть в конце XVII — начале XVIII вв.