Крепостной княжич

Черногорец Лариса

— Хватит! — Никита услышал короткую фразу, теряя сознание, и не узнал, чей это голос. Ушат ледяной воды окатил спину, вода стекала на брусчатый пол кровавыми струйками. Последнее, что он почувствовал перед тем как провалиться в небытие, как чей-то нож обрезал привязывавшие его веревки.

* * *

Сколько просидела взаперти в темной гардеробной Даша не знала, она уже почти уснула, когда за дверью послышались чьи-то шаркающие шаги:

— Барышня, голубушка!

— Марфа! Выпусти меня, Марфа!

Дверь открылась, Даша увидела заплаканную Марфу с подносом,

на котором была еда и кувшин с молоком.

— Марфа, где отец?

— Уехали, только что, коляску заложили и уехали к Федяевым. Ох горе то какое, говорила я Никитке, ведь предупреждала!

— Оба мы виноваты, где Никита, что с ним.

— Ох, и не знаю, Порфирий на конюшни побежал, при хозяине то не осмеливался — больно уж тот бушевал. Велел вас из-под замка не выпускать — кормить только.

— Марфа, мне очень нужно, выпусти меня, мне нужно к Никите понимаешь? — Дашу трясло, точно в лихорадке. Она оттолкнула Марфу и кинулась к выходу.

— Барышня, ну не губите вы меня, если хозяин узнает…

— Не узнает, я вернусь, ты здесь подожди. Не бойся. Я тебя не подведу.

Марфа перекрестила её в воздухе. Даша кинулась вон из особняка. Забежав в конюшню, она увидела Порфирия, склонившегося над Никитой. Тот лежал навзничь на лавке, на спину страшно было смотреть, так она была испещрена кровавыми полосами. Он приподнял голову, и почувствовал, как теплая ладошка касается его щеки.

— Дашенька! Даша…

— Молчи, молчи Никита, тебе силы надо беречь. — она обернулась к Порфирию. — Его к Калинихе надо. Петрушу вызвать никак не возможно, а у Калинихи наверняка есть чем его на ноги поднять!

Они вдвоем с Порфирием взяли Никиту под руки, и повели к избе Калинихи. Та, увидев их, кинулась навстречу.

— Батюшки! Да какие ж это бесы такое сотворили!

— Батюшки моего бесы, бабушка, помоги!

Они уложили Никиту на широкую лавку, застеленную холщовой материей. Калиниха заковыляла по избе, собирая в глиняный горшок травы для отвара. Потом подала Даше склянку, с каким-то жутко пахнущим веществом:

— Сейчас, сейчас мы тебе горемычному облегчение сделаем! На, вот, девонька, мажь этим бальзамом ему спину, да только в раны смотри не попадай, вокруг, потихоньку. А я пока отварчик приготовлю, он выпьет и уснет, а завтра уже и полегче будет!

Даша как могла осторожно наносила бальзам из склянки на спину Никите. Тот вздрагивал от каждого прикосновения.

— Потерпи, потерпи, хороший мой! Главное — ты жив, а эту беду мы поправим. — закончив, она накрыла спину чистой тканью. Калиниха протянула ей чашку с отваром.

— На, вот, попои его! С ложечки попои, он и уснет, и облегчение ему выйдет!

— Что это?

— Сон-трава, от неё боль утихает, человек засыпает, спать будет долго, зато как проснется — как заново народится.

— Можно он у вас тут останется? Не пускайте к нему никого, боюсь отец, если узнает, что он жив остался, дело до конца доведет.

Порфирий подал голос:

— Вам бы барышня назад надо, не ровен час князь вернется — Марфе точно попадет!

Даша склонилась над Никитой, который мгновенно уснул, после выпитого отвара, и поцеловала его.

— Берегите его, прошу Вас!

— Ни о чем не беспокойся, Дарья Дмитриевна, и не таких выхаживала! — Калиниха выпустила их с Порфирием из избы и закрыла за ними дверь на задвижку.

Князь Домбровский вернулся только к вечеру и сразу прошел в свои покои. Открыв гардеробную и выпустив из неё Дашу, он сел в кресло и заговорил:

— Ставлю тебя в известность, что Петр Николаевич просил у меня твоей руки, и я ответил согласием. Ввиду случившегося, твоя свадьба послезавтра. Как раз успеем перед именинами. Имение твое пойдет за тобой в приданное. Выходи замуж, а потом делай, что твоей душе угодно. О твоем наряде позаботится Ирина Львовна. На окне твоей комнаты ставни заколочены, чтобы ты не сбежала, на всех выходах стоят слуги, которым велено не выпускать тебя до свадьбы из дома. Твоего холопа, если до свадьбы оклемается, продам, если нет — после свадьбы делай с ним что хочешь. Но позору такого в своём доме, в своей семье я не потерплю. Поди вон!

Даша, молча, вышла. Она ожидала, что отец будет неволить её, но она не ожидала, что все случится так скоро, она не сможет ничего предпринять для освобождения Никиты. Если бы Седой успел сказать, где он выкрал его мальчиком! У неё был бы хотя бы шанс…

Весь следующий день она просидела взаперти в своей комнате. Из имения Федяевых прислали портниху с готовым платьем, которое было велено подогнать под фигуру невесты. Надо было отдать должное Ирине Львовне — платье было великолепным. Тончайший шелк, шитый жемчугом, воздушные прозрачнейшие ткани фаты, перчатки, туфельки- все было ослепительно белого цвета. Даша даже зажмурилась сначала. Сердце выскакивало из груди, когда она стояла перед большим зеркалом, которое специально перенесли из комнаты матушки, в подвенечном наряде, а портниха с Натальей подгоняли по ней платье. Она представляла себя в нем с Никитой под руку входящей в храм… Что же делать? Размышление прервало покашливание вошедшего князя:

— Ну, вот, так то будет лучше!

— Папенька, это все зря, я не пойду за Петрушу!

— Интересно, как у тебя это получится?

— Допустим, в церковь вы меня заставите явиться, но ведь перед алтарем у меня спросят, согласна ли я? Я скажу «нет» и хочу, чтобы вы были к этому готовы.

— А я к этому был готов, ведь недаром свадьба назначена на завтра! Если ты меня опозоришь еще и в церкви — твоему холопу конец! Жить он не будет, это я тебе обещаю! А ты меня знаешь! Если ты думаешь, что я не знаю, где вы его прячете — ты ошибаешься. Он сейчас слабее грудного младенца. Если только ты посмеешь меня ослушаться — и он, и эта полусумасшедшая повитуха — оба окажутся на конюшне. Думаю, у них не хватит здоровья выдержать повторения экзекуции!

— Если бы маменька знала, что ты творишь!

— Если бы она знала, как ты опозорила всех нас! Завтра утром едем в Задольск — венчание будет там, а пока у меня много дел, готовься, дорогая, — он вышел из комнаты.

Даша зарыдала. Последняя надежда рухнула. Сняв с себя платье, она упала на кушетку навзничь. Она хотела умереть! Её второй раз выдают замуж без её согласия. Её шантажирует собственный отец! И она с этим ничего не может поделать. Наталья беспомощно топталась около неё:

— Барышня, чем мне вам помочь? Не могу смотреть, как вы убиваетесь!