Крепостной шпион
Шрифт:
Он не мог признаться в своём ночном визите, как не мог справиться с неутихающим волнением.
— Так вы считаете, я должен у неё спросить?
— Конечно.
Бурса опять что-то с удовольствием зачеркнул, щёлкнул пальцами, бросил перо и, отодвинув кресло, легко поднялся из-за стола.
— Пойдёмте, я представлю вас друг другу.
Он усмехнулся тихонечко:
— Жених!
Вслед за Бурой, Василий Макаров спустился в гостиную. Солнце стояло против окон и так сильно отражалось в полировках и зеркалах, что взволнованный поручик снова почти ослеп. Он задохнулся, когда узкие двустворчатые двери с треском распахнулись, и прямо перед ним возникла девушка. Позже, Василий даже не смог точно сказать — какого цвета было на ней платье. Остался в памяти только её шарф, украшенный дорогой вышивкой и бахромой. Узоры вышивки повторялись в украшении причёски, на рукавах и на юбке.
— Позвольте представить Вам, Анна Владиславовна, — сказал Бурса, — э-эм, молодого героя.
Анна сделала кокетливый реверанс. Голубые глаза её искрились ехидством и, повернув довольно невежливо головку, оценила себя в зеркале.
— Извините, — сказала она, нарочито жеманным голосом, — я не знала, что у нас гости в такой ранний час.
— Макаров… Василий, — запинаясь, отрапортовал несчастный офицер, — поручик лейб-гвардии Измайловского полка.
— Руки твоей просит, — сказал Бурса, изобразив деловитое выражение лица, улыбнулся племяннице. — Ангел мой, прошу от всего сердца, не обижай человека, не отказывай сразу.
— Сватается? — по лицу девушки скользнула тень.
В памяти непроизвольно всплыл обрывок случайно подслушанного разговора.
Набрав полную грудь воздуха, и уже совершенно не помня себя, Василий как во сне проговорил:
— Я люблю Вас Анна! Я прошу, Вас стать моей женой.
— Вот так, сразу? — спросила девушка, и, подобрав юбки, опустилась в кресло. — А вы любите меня значит? Любопытно, когда же Вы успели меня полюбить?
— Люблю, — выдавил Василий.
— Всеми силами сердца любите? — глаза Анны сверкнули жестковатым холодным пламенем.
Василий хотел продолжать свою линию, но не справился с дыханием, поперхнулся и закашлял.
— Завидую Вам, — сказала девушка примитивным тоном. — Я никогда ещё никого не любила, завидую. Но ответить на ваше предложение я, конечно, не могу. Я хочу узнать Вас сначала. Но раз уж дядюшка просит, надежду я вас отнимать не стану.
Она протянула для поцелуя свою тонкую руку.
— Приходите, я приглашаю Вас на праздник. Послезавтра мне исполняется 18 лет. Приходите, поручик. А сейчас прощайте.
В тот же вечер в доме на Конюшенной было назначено очередное собрание тайного общества. Секретарь Бурсы — Сергей Филиппович Штейнгарт — сильно волновался. Полгода назад молодой дворянин, включённый в Нижний список общества «Пятиугольник», он давал клятву на Библии и позже послушно, не задавая вопросов, выполнял любые поручения. Несколько же дней назад он закончил испытательный срок и был удостоен включение в Верхний список, что давало ему как право присутствия на собраниях и участия в обрядах, так и право голоса.
Первый обряд посвящения оказался неожиданно тягостным. Несколько долгих часов простояв в полной темноте и черепом, с рукой, положенной на рукоять меча, Сергей Филиппович не понял ничего: ни сказанных ему слов, ни слов, сказанных им самим. Но теперь впервые он должен был присутствовать на рядовом собрании в качестве равноправного члена Верхнего списка, и новый приступ волнения овладел молодым человеком.
Чаще собрания происходили в библиотеке. Но те собрания, что были связаны с ритуалом общества, совершались как священнодействие в разгороженной и специально устроенной зале на четвёртом этаже.
Когда секретарь поднялся наверх, оказалось, что все внутренние перегородки переставлены. У зашторенного окна, обращённого на восток, стоял длинный стол, застеленный красным сукном, ниспадающий тяжёлыми складками до самого пола. Горели свечи. Пол устилал огромный мягкий ковёр. Только, на сей раз, Сергей Филиппович разглядел вытканные на ковре яркие фигуры — изображения земного шара, солнца, луны, а также знаки девяти планет, обращающихся вокруг Солнца. Между изображениями солнца и луны, вытканный серебром, посверкивал таинственный знак-пятиугольник.
Во главе стола стоял Константин Эммануилович Бурса, облачённый в белую мантию, расшитую серебряными розами и змеями.
Все же остальные, выстроившись по двум сторонам стола, вне зависимости от своего сословия и пола, были одеты в кафтаны из чёрной шёлковой материи. Такой же кафтан был и на Сергее Филипповиче.
— Поистине все вместе мы собраны. И знаменем для нас Земля мёртвая. Мы оживили её и вывели из неё зерно, которое должно нам теперь вкусить, — произнёс председательствующий.
И все стоящие вокруг стола братья и сёстры, будто на едином выдохе отозвались:
— Аминь!
По кругу пошла золотая чаша, полная красного вина. Когда чаша оказалась в руках Сергея Филипповича, он ощутил, что она очень горячая. Поднёс ко рту, сделал небольшой глоток и обжёг губы.
Председательствующий Бурса, желая привлечь внимание к своим следующим словам, ударил эфесом меча по столу.
— Достойные братья и сёстры…
Секретарь даже не понял, что председательствующий обращается к нему.
— Брат Сергей, — сказал Бурса, — ознакомившись с найденными тобой в архиве документами, хочу сообщить, что они далеко неполны. Обнаруженные записки Ломохрустова, подлинны, но не содержат необходимых сведений. Поскольку обнаружена не вся рукопись, а лишь её часть — только первые две страницы и одна из середины, — что ты можешь сообщить нам по этому поводу?
— Я? — задохнулся от волнения Сергей Филиппович. — Я завтра же вернусь в архив и продолжу свои изыскания. Я уверен, что если дневники там, то я обнаружу их, сколь бы глубоко они не были зарыты в ворохе бумаг.