Крещатик № 94 (2021)
Шрифт:
Не отвлекаемый пустыми разговорами, Лутковский замер на неопределённой мысли о перспективе ближайшего будущего. В этом расфокусированном состоянии он перебирал варианты развития событий и всегда ловил себя на мысли, что хочет отделаться от Ленца. Он смущённо отгонял от себя это навязчивое желание. В беспокойном, хаотичном состоянии Владимир внимательно посмотрел на замершее лицо спящего друга и тут же внезапно вспомнил его слова об убийстве человека, которые он недавно сказал в компании с Сикорским. Лутковский поморщился от этого воспоминания и мгновенно для себя объявил этот эпизод пьяной брехнёй. Это воспоминание настолько расстроило Владимира, что он даже с досады толкнул в бок Ленца, чтобы прояснить этот нелепый разговор. От толчка Марк замычал, но не проснулся, и Лутковский, поняв, что подобные расспросы при водителе такси были бы неуместны, не стал больше тормошить друга. Обдумывая, переживая все эти события, Владимир снова на некоторое время погрузился в заторможенное стояние, некий ступор. Он не был расслаблен, но в тоже время он отсутствовал в общей реальности. Его сознание внимательно фиксировало цветные пятна трасы и звуки города, но вся эта сумма событий и впечатлений не провоцировала ни одной связной мысли Лутковского. Он просто, не задумываясь, молча, внимательно смотрел в безликое пространство проспекта.
При очередном нервном толчке автомобиля Владимир как бы очнулся и осознал, что наблюдает за окнами маршрутки, двигающейся параллельно с такси, но наблюдения эти не сфокусировались в отвлечённые образы и картинки, которые обычно появлялись в его фантазии. Здесь люди на расстоянии перестали интересовать его. Он весь был занят, поглощён своими мутными переживаниями. Лутковский попытался отделаться от этого гнетущего состояния, сконцентрировавшись на образе самой симпатичной, как ему показалось, пассажирке маршрутки. Он попытался мысленно заговорить с ней. Девушка, по видимому, сетевой менеджер, удивлённо посмотрела на Владимира и тут же с видимым неудовольствием отвернулась от него, картинно сосредоточив своё внимание на тексте из гаджета. Владимир решился мысленно заглянуть в чтение девушки, в надежде узнать в нём какое-либо литературное произведение, и таким образом опознать характер, личность человека, но текст оказался плохо сочетаемым набором слов. «Мир, котики, дружба, зомби», – эти слова, вернее, последнее слово, взволновали Лутковского. Он понял, что менеджер знает о нём всё. Мало того, девушка, девица внимательно следит за его деятельностью и деятельность эту явно не одобряет. Курируя производство небоевых, городских зомби она отвечает перед Экспериментом за приемлемый социологический климат своего района, к которому адресно относится и его, Лутковского, дом, вернее квартира. Все странные разговоры, Ленц, Сикорский – всё это ей известно, структурированно и доложено по вертикали на верх. Там, Верховным зодчим Малого Эксперимента для локализации и ликвидации очага неверия в народные усилия и мерзости разложения монолитного общества на отдельные личности принято решение о корректном зомбировании всех упомянутых персонажей. Для этого в предел локации неблагонадёжных комиссован Олег Глота, который добровольно трансформировался в зомби путём внутривенной инъекции галлюциногенного препарата, добываемого из мозгов новостных ведущих, дикторов, диктующих праведную волю то разгневанного, то расслабленного народа. Под воздействием этого препарата видения зомби способны воплощаться в реальность, радикально меняя, адаптируя её под задачи Эксперимента. Таким образом, действительность – это настроение Верховного зодчего. Но Лутковский точно знает, как это настроение можно контролировать. Итак, Глота становится ключевой фигурой апокалиптического мира, на полюсах которого находятся Великий зодчий и Владимир Лутковский. Именно это противостояние определит историю человечества.
Мысль о покойном Олеге огорчила Владимира своей бесчувственной наглостью. Он вспомнил утро, гроб, венки, цветы у парадного, людей в траурных одеждах, автобус с чёрными лентами. «Вот по этому проспекту они ехали на кладбище, – печально думал Лутковский. – Те же люди, спешащие, гуляющие, не обращающие внимание на мелочи. Те же дома, в которых любовь, ненависть, страх, осмысление, смерть и продолжение жизни. Всё это – среда, в которой живёт и умирает человек. Дальше могильные плиты, ограда. Там для Олега бесплатный участок для погибших солдат».
– Ты знаешь, – обратился к нему Ленц, – мне сейчас сон приснился, в котором Юра Мельник тащит по коридору военкомата грузовичок с дерьмом.
– Нормальный сон, к деньгам, – усмехнулся Лутковский.
– Да, но я в сновидении был водителем этого страшного грузовичка. Мельник с неуклонной волей тянет гружённый транспорт за верёвочку, а я, в свою очередь, рулю, пытаясь безуспешно переменить маршрут движения и не попасть в страшную лабораторию для анализов кала и прочего.
Лутковский весело засмеялся:
– Твой сон, Марк, гораздо интересней и апокалиптичней моих видений, – сообщил он сонно улыбающемуся другу.
– А у тебя что? – поинтересовался Марк.
– У меня зомби на кладбище, которое совпадает с границами Украины, – сообщил Лутковский продолжая невольно додумывать свой сюжет.
– Ну, это так, чепуха, – махнул рукой Ленц. – Ты способен на большее. – Слушай, давай здесь выйдем, пройдёмся пешком до твоего дома. Тут всего квартал. Развеемся в прогулке, – предложил Марк.
Расплатившись с молчаливым водителем, друзья выбрались из салона автомобиля. Ощутив свободу от тягучего этапа автомобильной пробки, невольно потягиваясь и разминаясь, они немало воспряли духом, и вдохновившись этой переменой, уверенно зашагали по направлению к дому Владимира.
– Хорошо, что сейчас вышли, надоела эта дёрганая езда, как на конвейере, – сказал Марк. – Когда добрые люди пьяны, но едут не быстро и не с ветерком, это мучение.
– Точно, – подтвердил Лутковский. – Для человека выпившего, пробка – это ад. Так что радуемся свободе.
– И кстати, ещё каштаны не отцвели. Пройдёмся по нашему светлому Киеву, – сказал Ленц в неудачной попытке в прыжке дотянуться до соцветия каштана.
– А жаль, что Сикорский с нами не поехал, – с сожалением сказал Лутковский.
– Да ладно. Пусть спешит наш Феликс по жизни. Мы вольные сегодня. Гуляем.
– А куда, кстати, гуляем? – спросил друга Сикорский. – Можно обратно к Ане в магазин, можно ко мне, а можно в голубую «Булочную».
– Какой страшный выбор, – картинно погрустнев, сказал Марк, – смотри, какое убогое пространство, в которое мы себя загнали. Здесь не развернуться духовным титанам вроде нас. На этой мизерной площадке можно только убить время. Ты чувствуешь, Володя, какая это тривиальная задача для смертного существа?
– Чувствую, – с удовольствием подержал этот разговор Лутковский. – Остаётся только надеяться, что время – это временно. Как всё искусственное, т. е. сотворённое по воле разума.
– Тогда давай убьём диктатуру разума обильными возлияниями, – решительно пропел Ленц, увлекая скорым шагом друга за собой в магазин.
Расплатившись на кассе и выйдя во двор, друзья решительно отправились к дому Владимира, дабы уже в стационарном, респектабельном состоянии решить все волновавшие их вопросы. Они заготовили для себя немало волнующих тем, касающихся волнующих их вопросов, которые охватывали темы не только социологии, геополитики и свободы воли, либерти над инстинктами примата. Друзья уже видели клубок противоречий в каждой простой вещи и даже начали было осмысленно рассуждать о метафизическом значении простой, но качественной закуски к крепким алкогольным напиткам, как Ленц неожиданно остановился и весело сказал: – Смотри, прямо к нам поп идёт, – Лутковский внимательно посмотрел на идущего к ним навстречу человека в рясе, и посерьёзнев, пояснил другу: – Это Батон, мой одноклассник.
18
Человек в рясе действительно приближался к друзьям. Лутковский неуверенно, стесняясь вышел ему навстречу и пожал протянутую священником руку. Ленц, внимательно наблюдая за встречей, вытащил сигарету из пачки, но так и не закурил её, прищуром оценивая нового для себя человека.
Конец ознакомительного фрагмента.