Крещенные кровью
Шрифт:
– Вы полагаете, я способен на такое? – поджал обиженно губы фон Лансдорф.
– Нет, я не думаю о вас плохо, – усмехнулся Штерн. – Но я всегда очень осторожен и предпочитаю лишний раз перестраховаться от возможных неприятностей и ошибок.
– У вас неплохая подготовка, – одобрительно улыбнулся штандартенфюрер.
– Я тоже нахожу вас приятным собеседником, – не дав ему договорить, сказал Штерн. – Но давайте отложим взаимные комплименты. Прекрасная официантка уже спешит к нам с подносом, и я не прочь немного выпить…
Затянув потуже передник, официантка пробиралась к их столику через зал. Пьяный летчик попытался ущипнуть ее за бедро.
– Во какая! – промычал он, протягивая руку.
Эмма ладошкой грубо оттолкнула его голову.
– Иди, проспись, орел ощипанный!
– Да я десяток таких, как ты, за раз имею! – замотал головой пьяный. – Да я…
Его собутыльники быстро заткнули рот распоясавшемуся товарищу, вложив ему в руку стакан со шнапсом.
– Да здравствует фюрер! – воскликнули они, и пьяный «ас» даже прослезился от умиления.
– Вот так доблестные солдаты фюрера доходят до ручки, – вздохнул фон Лансдорф, наполняя рюмки коньяком. – Как только наша армия потерпела поражение на Курской дуге, все наше воинство в тылу как подменили. Некогда храбрые и дисциплинированные солдаты вермахта превратились в бесхребетных пьяниц и забулдыг, а честь и славу променяли на шнапс и самогонку.
– Это проявление страха и беззащитности перед приближением большой опасности, – блеснул полученными от Альбины знаниями Штерн. – Поражение под Курском окончательно разбило миф о немецкой непобедимости. У солдат пропало желание воевать, а офицеров безысходность и отчаяние швырнуло в объятия алкоголя.
Штандартенфюрер взял в руки рюмку и кивком указал на вторую:
– Давайте выпьем, господин Устюгов, за то, чтобы благополучно выбраться из войны живыми. Пить за победу немецкого оружия в настоящий момент как-то кощунственно. Слишком комично прозвучал бы этот тост.
– Но почему же? – возразил Штерн. – Как раз за это и надо выпить! У Германии еще огромный военный потенциал, и, я нисколько не сомневаюсь, переломный момент в войне уже близок!
– Кстати, – сказал штандартенфюрер закусывая, – к нам поступил секретный приказ паковать чемоданы.
– В гестапо? – уточнил Штерн.
– Конечно, – хмыкнул штандартенфюрер. – Вояки будут отступать, как принято, с боями, а мы, сидя на чемоданах, ожидать…
Он не договорил и поднял рюмку. Они чокнулись и снова выпили.
– Так что советую побыстрее заканчивать свои дела, господин Устюгов, – продолжил он, жуя сосиску. – Если для этого потребуется помощь, я всегда готов оказать ее вам!
– На этот раз, пожалуй, ваша помощь действительно понадобится, – произнес Штерн задумчиво. – Потому я и пригласил вас в это шумное заведение.
– Вот как? – шеф гестапо перестал жевать и уставился на собеседника. – И… в чем же эта помощь заключается?
– Через два дня мне будет нужна легковая машина с водителем, – ответил Штерн, хмуря лоб.
– Всего-то? – ухмыльнулся штандартенфюрер и потянулся за бутылкой. – И водитель, и машина у вас будут. Еще просьбы есть?
– Да, есть еще одна, – ответил Штерн, беря рюмку. – Официантка, которая нас обслуживает, должна быть в той машине.
– Что, интимных услуг захотелось? – понимающе закивал фон Лансдорф.
– Можно сказать и так, – жестко улыбнулся Штерн. – Только пусть Эмма наденет военную форму.
10
Партизаны молча дожидались в стороне, на лесной тропинке. Когда парашютисты, освободившись от снаряжения, приблизились друг к другу и стали озираться, пытаясь разглядеть встречающих, те вышли из зарослей. Все вместе они двинулись по тропе через лес. На вопрос командира группы парашютист, идущий за ним следом, скупо ответил:
– Зовите меня Охотником. Тот, кто за мной, – Стрелец. Третий – это Леший. Смотрите не перепутайте, а то он у нас обидчивый…
Партизаны, уловив шутку, рассмеялись, а Охотник продолжил:
– Гостинцы вам прислали. Их чуть раньше нас из самолета выбросили…
Собрав груз, маленький отряд продолжил путь по лесу. Шагавший впереди всех командир вел людей в полной темноте так уверенно, словно освещал себе путь фонарями.
Как только над верхушками деревьев засеребрился рассвет, провожатый взмахом руки подал знак остановиться. Откуда-то из кустов вынырнул парнишка с карабином в руках. Узнав своих, он сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. Из чащи послышался ответный свист, и вскоре прибывших окружила сотня бородатых мужиков, вышедших из леса.
Спустя четверть часа все уже сидели в лагере у весело потрескивающих костров и обедали, с жадностью слушая рассказы гостей об обстановке на Большой земле. Все казалось удивительным, будто жизнь за линией фронта происходила не на родной земле, а в каком-то другом мире.
Так, за разговорами, незаметно минул остаток дня. Партизаны периодично подбрасывали в костры дрова, снопы искр взлетали, крутились в воздухе, как сверкающие светлячки, и гасли. Сидящие у костров следили за их полетом, и этот фейерверк навевал на них покой и умиротворение.
После ужина командир отряда Илья Соловьев тронул Охотника за плечо:
– Идемте в штаб, товарищи. Обсудим цель вашего задания и ту помощь, которая понадобится для его выполнения.
В землянке Степан вкратце рассказал о цели предстоящей операции. Командир Илья Соловьев, для бойцов отряда просто Дед Фома, оживился:
– Этого полицая мы давно уже казнить собирались, но… почему-то с Большой земли запрещали его трогать. С приходом немцев он старался вовсю услужить оккупантам. И в карательных акциях фашистов всегда принимал активное участие! А вот последнее время ведет себя тихо и смиренно, словно небесная благодать сошла на гада.