Крещенский апельсин
Шрифт:
– Нет, трупа нету. – Самсон чувствовал себя виноватым.
– Тогда молчите и пишите. Причем быстро и без помарок. Поняли? Задача прессы, дорогой мой, не в том, чтобы рисовать нравы на основе полицейских протоколов, а в том, чтобы проводить в жизнь идеи добра, справедливости и благородства.
– Так точно, – невольно подражая старику Даниле, отозвался Самсон, занося ручку над белым листом бумаги.
Прошла минута, другая, и наконец Ольга Леонардовна заговорила:
– Роковая страсть на святках. Вчера, в последний день святок, петербуржцы стали свидетелями финала роковой трагедии. Ее истоки надо искать в предыдущем царствовании, когда одно очень высокопоставленное лицо, носящее известную всей России фамилию, воспылало страстью к доктору медицины Анне Ф. Тайная связь завершилась рождением двух сыновей – Якова и Авраама. Увы, несчастная мать скончалась в родовых муках, а ее близнецы-сироты были отправлены бесчувственным отцом в Ярославскую губернию. Долго ли, коротко, но мальчики выросли и покинули дом. Жизнь их сложилась по-разному. Авраам добрался до Баку и стал правой рукой крупного нефтедобытчика. Яков же отправился в Америку, разыскивать сокровища Монтесумы. Но ни тот, ни другой не могли забыть простую деревенскую красавицу Акулину, к которой оба пылали роковой юношескою страстью. Оба мечтали вернуться к ней и посвататься. Первым в родную деревню вернулся Яков, блестящий денди на новейшей марке автомобиля «рено». Следом за ним на собственном пароходе «Акулина» приплыл из хвалынского царства Авраам, с сундуком изделий от Фаберже. Но оба несчастных любовника опоздали…
Диктуя, госпожа Май расхаживала по комнате из угла в угол, иногда останавливалась в задумчивости, делала маленький глоток мадеры, затягивалась пахитоской и, сощурив темные глаза, смотрела на Самсона. Тот, высунув от усердия кончик языка, строчил безостановочно. Ольга Леонардовна вздохнула.
– Успеваете?.. Их суженую отец выдал замуж за грязного необразованного мужика, и несчастная Акулина вместе с нелюбимым супругом уехала в столицу, где ее муж занялся извозным промыслом. Деревенские мужики, охваченные яростной завистью к братьям-сиротам, в ночной лихой час подожгли автомобиль и корабль, и царственные юноши едва спаслись от неминуемой смерти. Преодолев немало трудностей, братья добрались до Петербурга. Нищие, ограбленные, возненавидевшие друг друга, соперники поклялись, что убьют пошлого мужа Акулины. И каждый из них считал, что именно ему обещано райское блаженство с прекрасной селянкой.
В горле Самсона что-то булькнуло, недовольная госпожа Май бросила на него строгий взгляд и продолжила с нажимом:
– Да… Именно так… с прекрасной селянкой. Однако Авраам оказался хитрее. Он установил слежку за братом и скоро узнал, что несчастный Яков, желая хотя бы издали любоваться на свою избранницу, нанялся на извозный двор, для чего изменил свою внешность и стал простым извозчиком. Взыграло ретивое в душе Авраама. От одной мысли, что его брат-соперник сумеет склонить бедную Акулину к прелюбодеянию прямо в каретном сарае, выстроенном строительной конторой… – Ольга Леонардовна задумалась. – «Вавилон»… Да, «Вавилон» платит исправно… Итак, после «Вавилон» пишите: Авраам потерял власть над собой и отправился в оружейную лавку Фидлера, на Невском, 32… Они нам тоже приплачивают за рекламу, – добродушно пояснила Ольга Леонардовна, – это писать, естественно, не надо. – Она сосредоточилась, и из ее уст потекли чеканные фразы: – Там он украл револьвер марки «Смит-Вессон», самый убойный револьвер, продающийся за самую небольшую цену, которую можно найти в Петербурге, и в толпе у Николаевского вокзала выстрелил из-за афишной тумбы в загримированного Якова, отягчив свою бедную душу грехом братоубийства… Хотел он броситься сразу же к возлюбленной, порешить и ее законного мужа, но на Дворцовом мосту не стерпел муки душевной и бросился в ледяную прорубь Невы. Ничего не знала об этой трагедии прекрасная Акулина, ибо весь вечер простояла она перед образом Богородицы и молилась о том, чтобы простила ее непорочная дева за ненависть к мужу и за тайные встречи с аполлоноподобным приказчиком из филипповской булочной…
Глава 3
– Я ее убью! Да у меня такие связи с эсерами, что ей несладко придется! Локти будет кусать! Сам, конечно, я рук марать не буду, но в ближайшую пятницу найду того, кто бесплатно уничтожит эту мегеру капитализма, эту кровопийцу, эту экс-плуататоршу!
За стеной буфетной, располагавшейся в начале редакционного коридора, крики неизвестного слышались глухо, но Самсон от них все-таки проснулся. Он вскочил и в ужасе уселся на софе, спинкой примыкавшей к буфету. Уставившись на голубой шелк высокой ширмы, отделявшей его ложе от комнаты, он пытался сообразить, где он, и через минуту-другую вспомнил, что находится в редакционном помещении журнала «Флирт» и отныне здесь будет жить и работать.
Торопливо одевшись, свежеиспеченный журналист выглянул в коридор. Возле топчущегося Данилы размахивал руками мужчина средних лет в бобровой шапке, сдвинутой на затылок так, что бритый череп наполовину обнажился. Влажные губы крикуна побелели от злости.
– Да как она смела, как могла! Вот свежий номер! Я так его ждал! И когда же она успела совершить эту пакость? – надрывался господин, не замечая высунувшегося из-за дверей Самсона. – Сократила две строки! В моем репортаже! На всем старается выгадать, на всем! Только чтоб лишних денег не платить! Так обращаться со своим лучшим автором! Да я нарасхват иду!
– Погодите, господин Мурин, погодите, – урезонивал гостя ничуть не смущенный Данила, – сейчас разберемся. Какие две строки? Где?
Крикун сунул раскрытый журнал в нос старику.
– Вижу, вижу. Чудный материал о враче-акушерке, и фотография хорошая… Но ваш материал весь тут.
– Нет, – возопил автор, – нет! Здесь двух строк не хватает! Это дискриминация! Я давно заметил, что госпожа Май третирует сотрудников-мужчин. Это шовинизм! Я протестую! Я предупреждал ее, что не оставлю ее происки безнаказанными.
– Чего расшумелись, понимаете ли. – Данила грубо всучил автору журнал. – Ступайте вон. Барыня еще почивает. И стажера разбудили.
Только тут господин скандалист заметил в дверях буфетной испуганного Самсона.
– Кто такой? Еще одна жертва?
– Наша новая звезда. Его материал на третьей полосе. Вместе с госпожой Май писал всю ночь. Будет работать под псевдонимом Нарцисс.
– Звезда? – Автор, подталкиваемый Данилой к выходу, недоверчиво скривился. – Да ведь он сосунок! И сразу в этот вертеп?
– Идите, батенька, идите. Не беспокойте барыню, пока вас вовсе не выгнала. Ей и так не нравится, что вы якшаетесь с идейными изданиями да в бульварной прессе подрабатываете. А наш журнал – вне политики. Мы с цензурой хлопот не хотим. Идите, проспитесь, вечером в «Медведе» увидитесь. Там будет банкет, не забыли?
Данила выпроводил пришельца и вернулся к стажеру.
– Слушайте меня, голубчик, и в проигрыше не будете. – Он ласково потрепал Самсона за локоть. – Давайте знакомиться с редакцией. Рядом с буфетной комнатой – умывальная, можете освежиться. А эта дверь слева ведет в две смежные комнаты. В первой, что побольше, сотрудники толкутся, а в маленькой, дальней, – стенографистка-машинистка. Но это по будням. Утром приходит уборщица и убирает грязные стаканы, тарелки, окурки, бумаги. Сегодня выходной. Кабинет госпожи Май вы видели вчера. А в конце коридора – видите? Запертые двери. Они ведут в личные покои госпожи Май. Путь сотрудникам туда закрыт.
Самсон, сопровождаемый словоохотливым Данилой, вошел в отделанную белым кафелем умывальную. Впрочем, у старичка хватило ума оставить стажера на некоторое время в одиночестве, и Самсон смог воспользоваться услугами столичного ватерклозета. Фаянсовая чаша ладьеобразной формы, свисающая с бачка каплевидная ручка на изящной цепочке, наполненное водой, не пропускающее неприятные запахи колено фановой трубы приводили его в умиление, – в столичном ватерклозете только что не благоухали розы. Потом, пока его провожатый рассказывал о порядках в редакции, юноша вымыл лицо и руки над фаянсовой раковиной, забранной в деревянный ящик с резными накладками.
– Сегодня завтракаете с барыней, а потом как она решит, так и будет. Пойдемте.
Данила провел Самсона на хозяйскую половину в уютную, без претензий столовую. Выдержанную в зеленых тонах комнату заливал солнечный свет – было уже далеко за полдень. Госпожа Май сидела за столом.
– Располагайтесь, – предложила она без всякого интереса. – Прошу не стесняться. Завтрак у меня легкий, по английской диете. И вам советую с утра не наедаться, тяжело будет думать.
Самсон оглядел большую гжелевскую миску, наполовину наполненную овсянкой, рядом с миской стояла тарелка с вареными яйцами, еще одна – с беконом, нарезанным тонкими ломтиками, булка, масло, мед. Кофе из начищенного до блеска серебряного кофейника хозяйка налила сама.