Крест Евфросинии Полоцкой
Шрифт:
– По приколу можно книжонку прошмонать. Те, что для всех – отстой. Круто: Коэльо, Мурано.
– Кто, простите?
– Харуки Мурано. Он крут! Меня прет!
– Может, Мураками?
– Ах да, Мурано – это ж тачка. Мурано – не круто. Инфинтити – улет.
«Под настроение люблю почитать. Массовая популярная литература мне не очень интересна. Из особо понравившихся писателей могу перечислить Пауло Коэльо и Харуки Мураками…»
Увлеченный работой, Коля не заметил, как приоткрылась дверь и в комнату вошла мама.
Очнулся только от ее пронзительного, заглушившего жеманный голосок светской львицы крика:
– Сыночек! Пообещай мне! Чтобы по вечерам
Он с раздражением уставился на мать. Нелепая вечная «химия» на голове, очередная безразмерная кофта уродует стройную фигуру. Мама никогда его не понимала! Даже радовалась, когда он провалил экзамены на журфак МГУ. Ей казалось, что если нет денег на обучение – то сын перестанет мечтать о журналистике, станет как все. И устроится, как она и хотела, продавцом в магазин по соседству. Теперь, правда, о магазине уже не заговаривает. Всем соседкам показывает его статьи, хвастается. В другом направлении завела пилораму: зачем тебе платный вуз, если тебя и так печатают. Бросай учиться, а на деньги мы ремонт лучше сделаем. И ведь объяснял же он ей, несколько раз объяснял, что не хочет всю жизнь с диктофоном за истеричными дурами бегать. О будущем надо думать, о перспективах получения руководящих должностей. А для этого образование надо, связи и авторитет. Хотя, если все получится так, как он задумал, успех и деньги могут прийти значительно раньше…
– Пообещай! – настаивала мама. – Никитку и Сашу убили! Ты представляешь! Пошла я мусор выносить, соседка говорит – мертвые, лежат «на высотках», милиция приехала. Народу собралось – тьма-тьмущая. Хотели милиционеры всех разогнать, да с толпой разве справишься. Правда, документы у каждого проверяли. Хорошо, что я с паспортом туда побежала, как чувствовала. А тех, у кого документов не было, в машину поволокли. Бедные Грековы! Я далеко стояла, не видать почти ничего. Говорят, из пистолета их застрелили. Коля! Ты меня слышишь?! Пообещай, чтобы по вечерам ни-ни, ни шагу во двор. Ты же видишь, что творится. Наверное, деньги у близнецов забрать хотели. Мальчишки не отдали, и их пристрелили. Зверье одно на улицах!
«Никитоса и Александроса больше нет, – подумал Коля. У этих мыслей был какой-то горьковатый привкус. Но – приятный… – Их больше нет. Как странно. Вот и все. Нет тех самых Грековых… Они постоянно меня раздражали. Еще в школе. „Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой“. Это всегда было обидно слышать. А уж когда в два голоса, хором… Я глазам своим не поверил, когда увидел их среди первокурсников. Да, они говорили, что тоже хотят стать журналистами. Но я и не сомневался – даже если им не хватит баллов в МГУ, дед поможет, пропихнет своих любимых внучков на бюджетное отделение. Одно дело – во дворе морали читать. И совершенно другое – родная кровь, дорогие внуки. Но, оказалось, и правда честный. Никитос и Александрос рассказывали, что даже деньги за обучение – вроде как одолженные, дед настаивает на их возвращении. На факультете они уже не дразнились. Но уж лучше бы по-прежнему обзывали рыжим. Это было бы не так противно, как то, что они натворили!»
– Да, мама. Обещаю. Успокойся. И иди спать, – Коля старался, чтобы его голос звучал спокойно. Хотя внутри все клокотало от ярости.
– А ты? Ты тоже ложись!
– Мам, мне завтра текст сдавать. А тут еще работы – конь не валялся.
– А толку! Что толку от этих гонораров больших! Ты работаешь, надрываешься, ночами не спишь. И все на обучение уходит. Ремонта дома десять лет не делали.
– Мам, – Коля криво улыбнулся. – Не начинай, пожалуйста. У меня очень глупая собеседница, приходится полностью переписывать ее речь, и голова уже раскалывается. Потом поговорим, хорошо?
Поджав губы, мать удалилась.
Коля прислушался.
Звякает на кухне посуда. Льется в ванной вода. Так, теперь прошла к себе. Зевает. Акустика в их хрущевке – та еще. Но сейчас это очень кстати.
Легла!
Стараясь, чтобы не скрипнула рассохшаяся дверца старенького шкафа, Коля вытащил рюкзак.
Чистое белье, рубашка. Не забыть бы захватить бритвенные принадлежности из ванной!
Закончив складывать одежду, он посмотрел на лежащую под столом стопку книг и документов.
Брать их с собой? А смысл? У него нет ноутбука, работает на старой, туго соображающей машине. Писать все равно не получится, не потащишь же на дачу к Чернике эту бандуру…
Мать не проснулась, когда Коля осторожно вышел в коридор, надел куртку.
Еще минуту он стоял, прислушиваясь к звукам родного дома, запоминая его запахи, краски, все-все.
А потом едва слышно закрыл за собой дверь.
На даче Черники его никто не найдет. Девчонка не связана ни с институтом, ни с редакцией.
Никто ничего не узнает…
***3
Свершилось! Все получилось именно так, как и было задумано. Сергей Филимонов сделал ей предложение. Краснел, волновался. По лицу было видно: очень боялся отказа.
«Вот глупенький, – подумала Вика Корнеева, любуясь сверкающим на пальце кольцом из белого золота с небольшим, но очень ярким изумрудом. – Как долго я на тебя охотилась. Думаешь, легко было изображать всю эту хозяйственную домовитость? Делать вид, что мне важнее всего – борщ сварить да пирожков с капустой налепить? А эта вечная уборка моей убогой, нищей съемной квартирки. От домашней работы сил уже никаких нет – а все равно в спальне такое шоу устраивала, Ким Бесинджер со своим стриптизом отдыхает. Но – все получилось! Виктория Филимонова. А что, пожалуй, звучит. Но дело не только в статусе замужней женщины, что к моим двадцати семи годам уже очень кстати, конечно. Я буду замужем за москвичом. Со своей квартирой! Девчонки, которые в Самаре остались, обзавидуются! Мало того, что с жилплощадью, так еще и молод, и красив! Я очень хочу ребенка. Иногда казалось: родила бы от первого встречного. Отличный парень встретился! Какая же я счастливая! Мои усилия вознаграждены. И скоро я обязательно стану мамой!»
…Она заприметила Сергея в первый же рабочий день. Хотя голова, конечно, кругом шла – кафе «В Габрово» на недостаток клиентов никогда не жаловалось. Да еще и перезнакомиться со всеми надо – с охранниками, менеджерами, другими девочками-официантками. И вот среди бестолковой спешки, нервотрепки, так некстати расплескавшегося на подносе дурацкого супа – он. Ни на что не обращающий внимания, уткнувшийся в газету.
Сердце замерло. «Как жаль, что не я обслуживаю его столик», – пронеслось в голове.
Вика работала, но глаза все время почему-то смотрели не на клиентов, которым надо улыбаться ради получения хороших чаевых. А на меланхолично расправлявшегося с ужином молодого мужчину.
Симпатичный, широкие плечи, удачная стрижка, отмечала Виктория. Что-то мальчишеское есть в этой непослушной, спадающей на глаза черной челке. Вот если бы родить ребеночка от такого! А обручального кольца-то на пальце, кстати, и не видно…
Как он расплатился и ушел, Вика не заметила, забирала на кухне заказ. Но в ярко освещенном зале кафе почему-то вдруг сразу стало темнее.