Крест и король
Шрифт:
«Я теряю ее во второй раз», – горестно подумал Шеф. Ему еще раз придется позабыть любовь, ту страсть, что некогда вспыхнула между ними. В первый раз виной всему был человек, которого они оба ненавидели, а теперь, словно в наказание, он должен отдать ее человеку, которого они оба любят. Когда Торвин подтолкнул его своим могучим локтем, напоминая, что пора вести к алтарю леди Годиву со свитой девушек, Шеф перехватил ее взгляд – ее торжествующий взгляд – и ощутил, как его сердце обратилось в лед.
«Альфред может быть королем, – в оцепенении подумал Шеф. – А
Когда хор перешел к Benedicat, он решил, что ему делать. Он сделает то, чего хочет, а не просто выполнит свой долг. Он возьмет свой флот, новый флот соправителя, и обратит пылающий в нем гнев против врагов королевства: против северных пиратов, флотилий франков, работорговцев из Ирландии и Испании, против всех. Пусть Альфред и леди Годива будут счастливы дома. Он обретет мир и покой среди тонущих людей и гибнущих кораблей.
Утром того же дня на крайнем севере земли датчан совершалась более грубая и более устрашающая церемония. Пленник оставил попытки спастись. Он не был ни трусом, ни безвольным слабаком. Двумя днями раньше, когда люди Змеиного Глаза вошли в загон для рабов, он знал, что произойдет с тем, кого они выберут. Когда выбрали его, он знал также, что теперь должен использовать малейший шанс на спасение, и он его использовал: по пути украдкой нащупал слабину в наручной цепи и дождался, пока стражи погнали его через деревянный мост, ведущий к цитадели Бретраборга, гнезду последних трех сыновей Рагнара. Тогда он неожиданно ударил цепью направо и метнулся к перилам и к стремительному потоку под ними – чтобы в лучшем случае доплыть до своей свободы, а в худшем – умереть своей собственной смертью.
Его стражники видели много таких отчаянных попыток. Один ухватил его за лодыжку, пока он переваливался через перила, а двое других прижали так, что не вырваться. Затем они методично избили его древками копий, не со злости, а чтобы он больше не мог быстро двигаться. Они сняли с него цепи и вместо них надели ремни из сыромятной кожи, скрутив их и смочив морской водой, чтобы, высыхая, давили потуже. Если бы он мог видеть в темноте свои пальцы – они стали иссиня-черными и распухшими, как у мертвеца. Если даже какой-нибудь бог теперь вмешался бы и спас ему жизнь, руки спасать было поздно.
Но ни боги, ни люди не вмешивались. Стражи больше не обращали на него внимания, разговаривая между собой. Он не был мертв, поскольку то, к чему его готовили, требовало человека, в котором еще сохранилось дыхание и в особенности кровь. Но и только. Больше ни в чем нужды не было.
Сейчас, к концу долгой ночи, стражники перенесли его из строения, где стоял свежепросмоленный флагманский корабль, вниз вдоль длинного ряда деревянных катков, образующих спуск к воде.
– Это мы. А вот он, – пробурчал их старший, крепкий мужчина средних лет.
– Как мы это сделаем? – спросил один из воинов, юноша без регалий, шрамов и серебряных браслетов, украшавших его товарищей. – Я раньше никогда этого не видел.
– Ну так смотри и учись.
– Не урони его, осторожно. Просто освободи запястья, вот так.
Пленник пошатнулся, когда ремни были перерезаны, и на минуту увидел перед собой бледный, но разгорающийся отблеск.
– Теперь положи его на это бревно. Животом вниз. Ноги вместе. А сейчас смотри, малыш. Запомни, это важно. Трэль должен лежать спиной кверху, скоро узнаешь почему. Есть на то причина, чтобы его руки не были у него сзади, и надо, чтобы он не мог отодвинуться. Но еще надо, чтобы он не мог и перестать корчиться.
– Поэтому я делаю так, – старший из воинов прижал лицо пленного к толстому сосновому бревну, на котором тот лежал, взял его за руки и вытянул их вперед от головы, так что жертва стала похожа на ныряльщика. Из-за пояса он достал молоток и два железных гвоздя.
– Обычно мы их связываем, но тебе для науки сделаем вот что. Я однажды видел такую штуку в христианской церкви. И конечно, гвозди у них были вбиты не там, где надо. Полудурки.
Покряхтывая от усилий, ветеран стал аккуратно вбивать гвоздь в запястье. Позади него столпились воины. На фоне рассвета на востоке обрисовались темные тени. Копья и шлемы зубчатым контуром отгородили часть неба, откуда солнце вскоре должно было бросить свой первый луч на происходящее и начать первый день нового года у викингов, день, когда продолжительность тьмы и света одинакова.
– Он хорошо держится, – сказал юноша, когда его наставник принялся вбивать второй гвоздь. – Больше похож на воина, чем на трэля. Кто он такой, кстати?
– Он-то? Просто рыбак, которого мы захватили, когда возвращались в прошлом году. И он не держится хорошо, просто он ничего не чувствует, его руки давно омертвели. Теперь уже скоро, – добавил он для крепко пригвожденного к бревну человека и потрепал его по подбородку. – В следующем мире не говори обо мне дурного. Если бы я плохо сделал свое дело, было бы много хуже. Но я все сделал правильно. Вы двое, просто привяжите ему ноги, гвоздей больше не надо. Ступни вместе. Когда придет время, мы его повернем.
Группка людей поднялась на ноги, оставив жертву распростертой вдоль соснового бревна.
– Готово, Вестмар? – раздался голос позади них.
– Готово, господин.
Пока они работали, место позади них заполнилось людьми. На заднем плане, вдали от берега и фьорда, вздымались неясные очертания невольничьих загонов для трэлей, корабельных мастерских, доков и угадывались стройные шеренги бараков, служивших пристанищем для верных отрядов морских королей, сыновей Рагнара – некогда четверых братьев, а ныне только троих. Из бараков потоком шли люди, одни мужчины – ни женщины, ни ребенка, – чтобы увидеть торжественное зрелище: спуск на воду первого корабля, начало военного похода, который принесет разор и погибель христианам и их союзникам на Юге.