Крест Марии

Фонд А.

– Ты начиталась сказок и веришь, Мария, – вздохнул старик, – Поверь, я сколько здесь нахожусь, ни разу ещё не слыхал, чтобы кто-то смог сбежать отсюда.

– А может тюремщики контролируют слухи?

– Может и так, – кивнул дядя Лёня, – но слухи, они на то и слухи, что просачиваются сквозь любую щель, как бы не старались их скрыть.

– А знаете, я не думаю, что тюремщики так плотно контролируют все кресты. Их просто физически не хватит.

– Есть тут один… Чертур его зовут, – прошептал дядя Лёня, оглянувшись. – Говорят, он может контролировать всё.

– Дядя Лёня, я всё равно уйду вверх, –

если надо, я могла быть упорной и убедительной. – И мы с вами должны держаться вместе.

– Лучше бы ты пропускала дерганья третьего рычага. Тебе же спокойнее будет.

– Мне будет спокойнее, если я поднимусь на самый верх. И вы будете рядом!

В общем, дядю Лёню я уговорила.

Итак, задание с вербовкой двух человек я выполнила. Может быть кандидатура дяди Лёни не была для Анатолия и Веры Брониславовны столь идеальной, но они не говорили, что конкретно его нельзя. А раз так – значит можно.

Итак, мой план потихоньку воплощался в реальность. Две кандидатуры я нашла. Месть Щукарю и Фавну совершила. Со шрифтом потихоньку работаю.

Осталось подняться вверх.

Я тщательно выполняла свой план. Дёргала за рычаги, занималась бытом и готовилась к обменам. Неожиданно порадовали луковианцы. На мои вязанные изделия у них был довольно высокий спрос. В обмен удалось получить немного воистину полезных вещей. Среди них были спички, несколько таблеток сухого спирта, нечто среднее между пальто и тулупом (великоватое на меня, но на безрыбье…). И главное – за вязанный жилет мне вручили пачку кофе. Молотый ароматный кофе! У меня была уже жестянка из-под этого напитка, и теперь я могу варить в ней кофе (вместо джезвы) и пить по утрам. Эх, еще бы песок сюда. Люблю варить кофе на песчаной бане. Так он вкуснее получается. И ароматнее.

Конечно же, я не буду каждое утро пить кофе. Так его надолго не хватит. Но, к примеру, я могу пить кофе по утрам в воскресенье. Да. Так и поступлю. Нужно выделить один день в неделю и делать его выходным. Иначе совсем никаких радостей в жизни не останется.

Для человека это очень важно. Даже когда в жизни всё рушится, идёт сплошная черная полоса, очень важно оставлять себе один день на то, чтобы отрешиться от всех проблем и выдохнуть. Нужно обязательно отдыхать. Я сейчас не имею в виду бесцельное лежание на топчане. В отдыхе главное – эмоции и впечатления. И вот долгожданный ароматный кофе по утрам в воскресенье – это впечатление. Почитать книжку – впечатление. Помечтать, глядя на ледяной мир сквозь окно – впечатление.

Неожиданно у меня появились варианты впечатлений.

Вот, казалось бы, ну какие впечатления могут быть в ограниченном толстыми стенами бункере? А ведь могут. Даже в таком мире.

За регулярное дёрганье за третий рычаг я опять получила «послание» с лупросом. Чему несказанно обрадовалась. Мой «зимний сад» потихонечку разрастался: робкие побеги уже вовсю радовали взгляд. И вот теперь появился лупрос. Живой организм. Жук – не жук. Светляк – не светляк. В общем, нечто среднее. Да ещё и ядовитое.

Этого лупроса также передали в склянке вместе с знакомым уже текстом послания и мешочком с едой. Придурки, сунули его в горячий бисквит. Как он не сварился там – не представляю. Очевидно, этот вид термостойкий. Или же терпеливый.

И первое, что я сделала – перебросила его в большую бутылку, которая досталась мне по обмену, уже не помню, за что. Главным достоинством этой бутылки было то, что она была из бесцветного стекла. Второе – она была довольно большой, полуторалитровой.

Таким образом у лупроса появился довольно просторный домик для жизни. Я пометила туда немного еды и перебросила лупроса. Ему сперва явно не понравилось, но потом ничего, обжился.

Имя лупросу я дала простое – Вася. Рассудила, что если даже это и девочка, то Василиса тоже сокращенно Вася. Так что нормально.

Лупрос особо не возражал. Я надеялась, что имя ему понравится.

Я завела привычку разговаривать с Васей. Делилась с ним некоторыми своими идеями и соображениями.

Вот, например, посетила меня как-то идея насобирать трупного яду из головы моей предшественницы, пока эта голова окончательно не усохла. Нет, не от кровожадности. А просто на всякий случай. Прецедент со Щукарём наглядно показался, что случаи бывают разные. И не факт, что это однажды не повторится на других уровнях.

Но прежде, чем реализовать идею на практике, я, конечно же, посоветовалась с Васей:

– Вася, – сказала я ему, – как думаешь, а не заготовить ли мне трупного яду? И если да, то сколько?

Лупрос, который занимался тем, что лежал на брюшке, поднял голову и пошевелил конечностями. Я ещё не знала, как интерпретировать этот его жест, но решила, что он сомневается.

– Понимаешь, это будет стратегический ресурс на случай войны с кем-то, – горячо принялась аргументировать я, – я, конечно, понимаю, что ты тоже парень вполне ядовитый, но жертвовать тобой не хотелось бы.

Лупрос вскочил на ноги и сердито перебежал влево.

– Ну, хорошо, раз ты солидарен со мной, значит так и сделаю, – обрадовалась я и пошла выполнять свой план.

Так мы с ним хорошо поладили, что я советовалась теперь во всем.

Возможно, это я так начала сходить с ума. Но ведь многие люди, особенно одинокие, разговариваюсь со своими питомцами – котиками и собачками. А чем лупрос хуже?

И вот в один прекрасный день, я как раз занималась тем, что обучала лупроса луковианскому языку. Это теперь происходило так: сначала я из найденных дневников зачитывала лупросу слово или словосочетание на луковианском. Затем предлагала ему сделать перевод. Но так как Вася оказался не очень способным учеником в филологии, то перевод приходилось делать мне самой. И так мы с ним постепенно продвигались всё дальше и дальше. И я начала понемногу вникать в жизнь луковианцев, в их образ мышления.

Не знаю, насколько Вася продвинулся в луковианском языке, он был нелюдимый интроверт, а вот я теперь могла строить примитивные фразы. Что вскоре очень помогло мне при общении с луковианцами на следующих стыковках.

А вообще, я радовалась, что у меня живет этот лупрос. «Общение» с ним помогало хоть немного скрашивать то невыносимое одиночество, которое постоянно давало о себе знать. И хоть как ты не забивай весь день тяжелой работой или изнуряющими тренировками, но болючая мысль о том, что ты отныне одна, ты никому не нужна, – нет-нет, да и приходила в голову, заставляя всю аж сжиматься от невыносимой чёрной тоски.