Крест. Иван II Красный. Том 2
Шрифт:
Анастасия была рада нечаянному свиданию со своим младшим, но спросила с опаской:
— Отчего же не домой, а сюда решил явиться?
— Я и ехал в Тверь, но по дороге сказали мне, что вы в Москве, а дядя помчался в Орду.
— Константин? Чегой-то он там забыл?
Всеволода сообщение брата переполошило, он-то сразу понял, что поехал искать в Орде дядя — ярлык на его, Холмский, удел.
— Надо тебе тоже ехать к хану судиться, — посоветовал Семён Иванович. Он уже чувствовал себя как отец родной для всех. — Серебришко-то
— Мало дело имеется.
— Значит, отправляйся не мешкая. А мать пущай с дитями у меня гостит, покуда ты не возвратишься. — Он погладил кудрявую голову юного Миши, а на княжну Марью отчего-то не сразу осмелился поднять взгляд, лишь осторожно покосился в её сторону, наткнулся на прищур зелёных глаз, и что-то дрогнуло в сердце, вспомнилась знойная и опасная степь, далёкая и недоступная ханша с завораживающим взглядом. — Вот что ещё, Всеволод... Для Джанибека серебра, сколь можешь, приготовь... А ещё... Знаешь, есть у него хатуня, Тайдула, зело разумна да властительна... Ты к ней беспременно пойди. Скажи, что от меня, что, мол, у меня спасался от Константина и прямо, мол, от меня к ней побег за покровительством.
— К ней-то небось тоже с пустыми руками не явишься?
— Вестимо так. Ты уж обмысли какой нито важный поминок для неё.
Анастасия, слушавшая разговор внимательно и с большим участием, вспомнила:
— Есть у меня такой важный поминок. Птица заморская, жар-птица зовётся...
— Что ты, что ты, мать! — запротестовал Всеволод. — Она же у тебя со свадьбы, память об отце.
— Золотая птица? — деловито осведомился Семён Иванович.
— Из золота. Рубины в глазах. В гребне и хвосте — иные камешки многоценные.
— Нет, нет, мать, не возьму!
— Я в прошлый раз по бабьей дурости пожалела, — не слушая сына, продолжала Анастасия, — не отдала Саше с Федей. Взяли бы .они её в Орду да поднесли бы ханше какой, можа, живы бы вернулись. — Она говорила вполголоса, печально, но слёз в глазах не было — видно, всё уж выплакала. — Бери, Сева, на счастье и удачу.
— Нет, нет...
Княжна Марья чуть подалась к брату:
— Бери!
Слово прозвучало неожиданно резко, так что сразу установилась в палате тишина, полная, выжидательная.
Анастасия обняла сына, повторила тихо:
— Бери, не сумлевайся.
— Ты же так берегла её, Маше к свадьбе обещала, — оцепенело возразил Всеволод.
— Какая для меня свадьба может быть! — как бичом хлестнула княжна. — Не об чём говорить!
И снова дрогнуло у Семёна сердце: такой же голос и взгляд были у её отца и у брата её Фёдора. Как видел их Семён в Орде, помнить будет до самой смерти.
7
Несметное количество провизии для свадебных столов везли и везли отовсюду — сухопутно на лошадях, а по рекам на карбасах, ладьях, стружках. В садах началось слетьё дуль и яблок — скрута, арката, аниса, налива. Пиво с гвоздцы, с другими пряностями и пиво обарное хмельное сварены и выдержаны на ледниках в еловых семипудовых бочках долюби, вдоволь на всех. Новгородские и ганзейские купцы доставили возы заморских фруктов да вин. Амбары и погреба на хозяйственном дворе ломилисьот припасов.
Рожь в полях была уже сжата и обмолочена, но в предвидении свадеб на ближнем жнивье сохранили снопы, составленные для просушки в суслоны — по девять штук стоймя и по одному снопу нахлобучкой.
Каждая брачная постель в трёх повалушах складывалась из сорока снопов, а рядом ставили бочки и кади, полные пшеницы, ячменя, овса, — чтобы преизобильна оказалась жизнь у молодых. Вдобавок неподъёмные колоба хлеба, круги сыра, которые каравайники вынуждены были перетаскивать на носилках. Ну конечно же не забыли и про курей верченых. Вроде бы всё загодя предусмотрели, ан обнаружилась всё же одна промашка.
Враз три свадьбы готовились в Кремле впервые, и никто не сумел предвидеть, что в ризнице не найдётся шести брачных венцов.
Правда, митрополит Феогност сказал, что можно обойтись и тем, что есть, поскольку всё равно Церковь не дозволяет одновременного венчания нескольких пар, однако Семён Иванович желал, чтобы великое кремлёвское бракосочетание ни в самой малости не утратило великолепия.
— Будут судачить недруги, что беден великий князь на Москве, не наскрёб золота на брачные короны, или что извелись на Москве мастера ювелирного рукомесла.
И золото в казне имелось, и мастера кованого, чеканного, сканого, резного дела не в малом числе проживали рядом с Кремлем — на Варьской улице. Мастера взялись за три дня отковать заказанную кузнь — этим словом они называли всякую свою работу: что боевой меч, что иконный оклад или женские подвески. Кузнью для них стали и золотые короны.
Но уже съехалась вся родня и званые гости, назначены были загодя место, день и час проведения церковного таинства: в Богородическом соборе Кремля, в четверток после обедни. Феогност предложил чин таинства разделить: сначала провести обручение, а спустя несколько дней уж и венчание.
Иван с Андреем слегка огорчились, но Семён Иванович почему-то обрадовался:
— Эти дни с пользой делу употребить можно, где что без догляду да без призору осталось. Пусть бояре проверят все запасы, конюший Чёт-Захарий чтобы всех жеребцов наново подковал, на коих будет с детьми боярскими ездить. Пусть загодя назначат да обучат Свешников, каравайников, фонарщиков, податчиков, окольничих. Да мало ли!
— Батюшка Акинф сказал, что с сугубым тщанием надо соделать венцы для невест — на бархатной подкладке около ушей, с нитками крупного жемчуга. Андрюхе тоже надо по голове соразмерить, а нам с тобой абы какие, — вникал в подробности Иван.