Крестный отец
Шрифт:
Жена Санни, Сандра, забрав детей, переехала во Флориду, где жили ее родители. Приняты были определенные меры финансового характера, дабы обеспечить ей и детям безбедное существование, поскольку Санни не оставил после себя состояния.
Майкл с неохотой рассказал, что произошло в тот вечер, когда Санни был убит. Что Карло избил жену, а когда она позвонила родителям, к телефону подошел Санни и, не помня себя от ярости, помчался заступиться за сестру. Поэтому, естественно, Конни и Карло постоянно тревожит вопрос, не считают ли их в семье косвенными виновниками гибели Санни. Но это не
— Раз так, то отчего бы их не позвать как-нибудь вечером в гости и не успокоить твою сестру на этот счет? Она же, бедная, прямо извелась, гадая, какого ты мнения о ее муже. Скажи ей. И пусть она выкинет из головы эти пустые тревоги.
— Я не могу, — сказал Майкл. — У нас в семье не говорят на такие темы.
— Ну тогда хочешь, я ей передам твои слова?
Странно, что он так долго обдумывал свой ответ, — казалось бы, что может быть естественнее? Наконец он сказал:
— По-моему, не стоит, Кей. Едва ли это поможет. Она все равно будет тревожиться. Что ни делай, что ни говори.
Кей оторопела. Так, значит, не случайно Майкл, несмотря на все проявления любви со стороны Конни, всегда ведет себя с нею несколько более сдержанно, чем с остальными?
— Но ты действительно не винишь ее за то, что Санни убили?
Майкл вздохнул:
— Да нет, конечно. Она моя младшая сестренка, я не могу ее не любить. И не жалеть. Карло, хоть он и выправился, — не тот муж, какой ей нужен. Что тут поделаешь. Давай больше не будем об этом.
Нажимать, настаивать было не в характере Кей; она отступилась. Она успела убедиться, что на Майкла вообще лучше не давить, — он становился холоден, неприятен. Она знала, что лишь она одна из всех на свете способна поколебать его волю, но знала также, что если будет пользоваться своей властью над ним слишком часто, то утратит ее. А между тем за два года совместной жизни она полюбила его еще сильней.
За то полюбила, что он был всегда справедлив. Странная, казалось бы, вещь. И тем не менее он был действительно справедлив к окружающим — ни тени своеволия, произвола, даже в мелочах. Нельзя было не заметить, что Майкл сделался к этому времени чрезвычайно значительной фигурой, — люди шли к нему за советом и помощью, уважительно прислушивались к его мнению, — но больше всего покорил он ее иным.
С тех самых пор как Майкл возвратился с Сицилии с отметиной на лице, всякий в семействе считал своим долгом приставать к нему с разговорами о пластической операции. Особенно усердствовала в этом его мать — так, однажды во время воскресного обеда, когда за столом в родительском доме собрались все Корлеоне, она прикрикнула на сына:
— Да займись ты своим лицом, Христа ради, а то прямо гангстер какой-то из кинофильма! Жену бы пожалел! И из носу течь перестанет, как у пьяного ирландца!
Дон, сидящий во главе стола, где ничто не могло укрыться от его внимания, спросил у Кей:
— Тебе
Кей покачала головой. Дон сказал жене:
— Он больше не твоя забота. Тебя это не касается.
Она мгновенно умолкла. Не потому, что боялась мужа, а потому, что спорить с ним по такому поводу в присутствии других было бы неуважением к нему.
Из кухни, прервав стряпню, показалась красная от плиты Конни, любимица дона.
— А я тоже считаю, пусть займется. Он у нас, до того как его изувечили, был самый красивый в семье. Ну, Майк, давай, соглашайся!
Майкл обвел ее отсутствующим взглядом и ничего не ответил. Он, похоже, просто-напросто пропустил мимо ушей все сказанное.
Конни подошла к отцу и стала рядом.
— Пап, скажи ему. — Она положила руки на плечи дона и потерла ему загривок. Никто, кроме нее одной, не мог позволить себе подобную вольность. Трогательно было наблюдать ее любовь к отцу, безоглядную, как у ребенка. Дон потрепал дочь по руке.
— Что ж ты нас моришь голодом? Сначала поставь на стол спагетти, а там уж разговоры разговаривай.
Конни оглянулась на мужа.
— Карло, а ты что молчишь? Скажи, пусть Майк приведет лицо в божеский вид. Может, тебя он послушает. — Ударение на слове «тебя» давало понять, что между Майклом и Карло Рицци существуют особые дружеские отношения, недосягаемые для других.
Карло, покрытый красивым загаром, с красивой стрижкой на белокурой голове, с безукоризненной прической, поднес к губам стакан домашнего вина.
— Майку никто не может указывать, что делать. — Да, с переездом в парковую зону Карло стал другим. Он знал свое место в семье и строго его держался.
Было во всем этом для Кей нечто не совсем понятное, нечто ускользающее от стороннего глаза. Как женщина, она не могла не видеть, что Конни намеренно обхаживает отца, пусть это проделывалось искусно и даже искренне. Но это не был безотчетный порыв души. Ответ Карло следовало расценивать как мужественное постукиванье самого себя по медному лбу. Поведение Майкла — как полный отказ замечать происходящее.
Для Кей внешний вид мужнина увечья не имел значения — имели значение вызванные им неполадки с пазухами носа. Пластическая операция устранила бы заодно и это осложнение. С этой точки зрения Майклу действительно следовало лечь в больницу и сделать себе все, что требуется. В то же время ей понятно было, что Майклу, по одному ему ведомым причинам, хотелось бы оставить на лице эту отметину. Она не сомневалась, что дон это тоже понимает.
Тем не менее сразу после рождения первого ребенка Майкл удивил ее вопросом:
— Ты хочешь, чтобы я привел себе в порядок лицо?
Кей кивнула головой:
— Дети, они — сам знаешь. Пройдет время, и твоему сыну будет неловко, когда он, поймет, что у тебя с лицом что-то не так, как у других. Мне просто не хочется, чтобы это видел наш ребенок, самой-то мне совершенно все равно — честно, Майкл.
— Хорошо. — Он улыбнулся ей. — Значит, так и сделаем.
Он подождал, пока она вернется из больницы домой, и приступил к приготовлениям. Операция прошла успешно. Вмятина на щеке стала теперь почти неразличима.