Крестом и булатом. Атака
Шрифт:
— Жаль...
— Мы все осмотрели, по сантиметру. Кроме брошюрок на арабском и удостоверений шариатской гвардии — ничего.
— Удалось выяснить, куда ушли нападавшие?
— Вероятнее всего, дальше в горы. На юго запад. Но это не точно. Могли сделать крюк и вернуться в Ингушетию...
— А если предположить, что это такие же бандиты?
— У меня нет ответа. Слишком все странно.
— Да уж. — Генерал майор окутался клубами дыма. — Ладно, иди отдыхай...
Ахсарбек Болоев провалил экзамены на заочное отделение Московского лесотехнического института и по этой причине пребывал в отвратительном расположении духа.
Двенадцатого августа он приехал к отцовскому другу в Мытищи, двадцатого сдал документы в приемную комиссию, а пятнадцатого уже знал, что получил два балла за сочинение.
Денег, чтобы оплачивать учебу на коммерческом отделении, у Ахсарбека не было. Болоевы принадлежали к тем многим тысячам осетинских семей, что не имели влиятельных и богатых родственников, и жили, как живут миллионы таких же граждан России, — работали на заводах и в школах, ездили на стареньких «жигулях» или «москвичах», никогда не бывали в казино и элитных ресторанах, а толстые пачки долларов видели только по телевизору.
Ахсарбек прошелся по платформе в ожидании электрички, с интересом оглядываясь по сторонам. Все свободное от поездок в институт время он просидел на квартире у отцовского знакомого, не выходя на улицу, дабы не быть задержанным патрульными. Милиционеры азартно отлавливали на улицах всех, кто имел «подозрительные» форму носа или цвет кожи, препровождали в отделение, а там сначала били, потом вымогали деньги за отсутствие в паспорте штампа о регистрации. Наученный горьким опытом друг семьи Болоевых, работавший ведущим инженером на обувной фабрике, запретил Ахсарбеку выходить из помещения на свежий воздух. В институт его отвозили на машине и так же доставляли обратно.
Восемнадцатилетний осетин, проживший три года в лагере для беженцев, и сам не хотел никаких неприятностей. Он слишком хорошо знал, чем заканчивается для представителя «кавказской» национальности конфликт с любой властной структурой...
Из припаркованной возле ларьков машины выбрались двое и направились к невысокому худому пареньку с синей спортивной сумкой на плече.
— Документы, — негромко приказал сотрудник четвертого отдела РУБОП Сергей Маргиянов.
Ахсарбек испуганно обернулся и полез за паспортом.
Напарник Маргиянова Александр Рудин встал у Болоева за спиной.
— Ага, черножопый! — удовлетворенно констатировал Сергей. — В машину!
— Но... — запротестовал Ахсарбек. — Вот же билет. Я уезжаю сегодня...
— А он оптимист! — заржал Рудин и заломил Болоеву руку. — Быстро в машину!
Стоящие на платформе люди индифферентно отвернулись. Кому какое дело, когда доблестные стражи порядка задерживают изрядно надоевшее всем «лицо нерусской национальности».
Маргиянов сорвал с плеча Ахсарбека сумку и бросил в багажник. Затем повернулся и коротко, без замаха ударил юношу в живот. Осетин согнулся, и его сноровисто втолкнули в салон. Маргиянов прыгнул за руль, Рудин уселся на заднее сиденье и упер Болоеву в бок ствол пистолета.
«Жигули» развернулись, проехали через площадь и затормозили у автобусной остановки, где двое широкоплечих парней отоваривались пивом в ларьке.
— Граждане понятые! — весело позвал Маргиянов. — Клиент ждет!
— Рот откроешь — пристрелю, — прошипел Рудин и сильнее вдавил дуло ПМ под ребра Ахсарбеку. — При попытке к бегству.
«Понятые», в чьих руках болтались полиэтиленовые непрозрачные мешки, лениво подошли к машине.
— Пивка хочешь? — предложил Маргиянову белобрысый крепыш.
— Лучше водочки. Но позже. Сначала надо пассажира запротоколировать.
Болоева вытолкнули из машины и положили лицом на капот, стянув запястья наручниками.
Рубоповец покопался в багажнике и выставил на землю синюю спортивную сумку.
— Итак, — веселым голосом сказал Маргиянов, — производим первичный осмотр изъятого у подозрительного гражданина личного имущества...
— Сначала карманы, — прогудел Рудин и запустил руку под куртку Ахсарбеку. — Ого, а что это? — Перед носом юноши лег маленький пакетик с белым порошком.
— Готов поспорить, что это героин, — Маргиянов разложил на капоте листы протокола обыска, встряхнул украденную у задержанного неделю назад «братка» ручку «Waterman» с золотым пером и начал быстро записывать. — В первом приближении — грамма два три...
— Сколько грамм — столько и лет, — поддержал приятеля один из «понятых», работавший в том же четвертом отделе подмосковного РУБОПа.
— Отпечатки не забудь, — напомнил второй «понятой».
Рудин аккуратно взял пакетик, вложил в ладонь Болоеву и крепко сжал пальцы.
— Есть. — Героин перекочевал в маленький мешочек.
Маргиянов открыл молнию на сумке и запустил туда руку.
— Граждане понятые! Попрошу внимательнее! Сейчас при вас мы обнаруживаем... вернее, случайно находим... набор профессионального террориста... — рубоповец выпростал руку и помахал прямоугольным брикетом, похожим на большой кусок мыла. — Конечно, окончательный ответ должна дать экспертиза...
— Но ты готов поспорить, что это пластид, — закончил белобрысый.
— Именно! — Маргиянов хитро прищурился и снова полез в сумку...
Ахсарбек безучастно смотрел прямо перед собой и глотал слезы.
Он уже понял, что сопротивляться бессмысленно. Отрежиссированный спектакль катился по накатанной, и никто не в силах был остановить гнусное представление. Через несколько минут его швырнут в машину, доставят в СИЗО, и спустя пару месяцев «самый гуманный суд в мире» припаяет ему максимальный срок за преступления, которых он не совершал. Ни один прокурор даже не станет слушать оправдания осетина, задержанного на подмосковном вокзале с сумкой взрывчатки и наркотиками в кармане...