«Крестоносцы» войны
Шрифт:
Петтингер закричал:
— Gott verdammt! [28] Что вы стоите точно истукан? Надо что-то делать! Вы знаете город! Куда мне идти?
— Вы поссорились? — упавшим голосом спросил Лемлейн.
— Да, поссорились. Она каждые пять минут желает целоваться. Сколько можно выдержать такое?
— А где та, Марианна?
— Почем я знаю? Уиллоуби прислал за ней машину. Она обычно ночует у него.
— Вы и с ней баловались?
Петтингер фыркнул:
— Надо же человеку
28
Проклятье! (нем.)
Лемлейн стал ощупывать свое тело, машинально, сам не зная, чего ищет.
— Это еще хуже, чем я думал, — простонал он. Его воздержание от политической деятельности при нацизме, его ухаживания за Уиллоуби, все труды, все унижения — все пропало зря. Петтингер оказался тем прогнившим столбом, который подломился, и теперь грозила рухнуть вся постройка.
— Вы мозгляк! — услышал он слова Петтингера. — Возьмите себя в руки.
Лемлейн встрепенулся. Его оцепенение уступило место ярости.
— Ах, я мозгляк! — взвизгнул он. — Я мозгляк? Может быть, это мне принадлежат ваши бредовые замыслы! Эрих Петтингер, оберштурмбаннфюрер, претендент на роль фюрера новой Германии, великий политик, стравливающий две державы, — и не может помирить двух баб или обуздать собственные аппетиты!
На мгновение Петтингер даже оторопел от этого неожиданного наскока.
— Легко быть умным и важным, когда ты у власти! — продолжал расходившийся Лемлейн. — Это каждый сможет, любой мазилка, любой скандалист, любой бродяга! А вот когда ты не у власти, когда нужно терпеть, выжидать, организовывать, планировать…
Петтингер размахнулся и дал Лемлейну пощечину. От силы удара голова бургомистра качнулась на тонкой шее.
Пощечина вернула Лемлейна на место и восстановила дисциплину. Лицо его было теперь пепельного цвета, только на щеке тяжелая рука Петтингера оставила багровый след.
— Мне случалось убивать людей за меньшие дерзости, — сообщил Петтингер. — А на случай, если вы рассчитываете выдать меня американцам и ценой моего аккуратно расфасованного трупа вернуть себе их благосклонность, позвольте пролить некоторый свет на ваше положение. Кто отрекомендовал меня Уиллоуби под именем майора Дейна? Вы. Следовательно, мы с вами неразрывно связаны, и если меня поймают и вздернут, то на соседней веревке будете болтаться вы… Пусть я попал в беду, пусть даже я сам виноват в этом, но вы приложите все усилия, чтобы меня выручить. Понятно?
Лемлейн только теперь осознал размеры катастрофы.
— Понятно, — ответил он.
— Ну, ведите меня! — приказал Петтингер.
— Куда вы хотите идти?
— Я не знаю, куда.
Лемлейн жалобно сказал:
— Но меня ждет Уиллоуби.
— Пусть ждет! Найдите место в самом Креммене. Я должен сохранить имеющиеся связи. Нельзя допустить, чтобы такие случайности влияли на ход истории!
Лемлейн посмотрел
— Я знаю одно место, — сказал Лемлейн, — старое бомбоубежище под разрушенной конторой герра фон Ринтелена. Я проведу вас туда. Вы там отсидитесь несколько дней, а потом я увезу вас из города.
Петтингер поморщился.
— Там, конечно, не так уютно и удобно, как здесь, — подхватил Лемлейн в последнем проблеске бунта.
Петтингер сдернул со своей несмятой постели пушистое розовое одеяло.
Лемлейн вдруг заторопил его:
— Убежище пустует с самой войны. У вас нет карманного фонарика? Ничего, у меня в машине найдется. Возьмите два одеяла. Еду я вам как-нибудь доставлю. Скорей, скорей!…
Выдвинув ящик небольшого викторианского бюро, Петтингер достал свой маузер и патроны.
— Им можно пользоваться и как винтовкой, — показал он Лемлейну. — Деревянная кобура заменяет ложе.
Лемлейн покосился на ствол, отливавший тусклой синевой.
— Надеюсь, вам не придется прибегать к нему, — заметил он. Это было сказано от всего сердца. Перестрелка не входила в планы Лемлейна. Единственное, что могло спасти его шкуру, положение и деньги, — это тихое и незаметное исчезновение Петтингера со сцены.
Петтингер не ответил. Перекинув одеяла через руку, зажав пистолет под мышкой, он спустился с лестницы и прошел через холл, мимо вдовы, которая, сгорбившись, сидела за письменным столом своего покойного мужа и листала какие-то старые гроссбухи.
Лемлейн, семенивший следом, шепнул:
— Вы бы хоть простились с фрау фон Ринтелен, Она все-таки была для вас гостеприимной хозяйкой.
Петтингер остановился. Он посмотрел на огромную тушу, неподвижно застывшую у стола. Потом его взгляд скользнул выше, на портрет созидателя империи, Макси, с его хищными руками.
— Пошли! — сказал он.
Он ускорил шаг. Дверей он достиг уже почти бегом.
Лемлейн едва поспевал за ним.
10
Ровно в девять часов утра Девитт вышел из машины у здания военной комендатуры, взглянул на указатель, висевший у входной двери, и поднялся на второй этаж. Там он прошел по длинному коридору, уже переполненному немцами-просителями, и остановился у двери с табличкой, на которой крупными буквами значилось: капитан В. Люмис. Экономический отдел.
Девитт прошел мимо вытянувшегося во фронт сержанта, дежурившего у двери, и очутился в кабинете Люмиса. Самого Люмиса еще не было. Девитт уселся в кресло капитана за его полированный, темного дерева стол. Тем лучше, что он явился первым; пусть Люмис после не слишком спокойной ночи получит еще утренний сюрприз.
Зазвонил телефон. Девитт не взял трубки. Он услышал, как сержант ответил по отводному аппарату:
— Нет, подполковник Уиллоуби, капитан еще не приезжал. Слушаю, сэр. Спасибо, сэр.