Крестоносцы. Том 1
Шрифт:
Юранд прервал его глухим голосом:
— И Божья кара.
— За что же карать нас? — спросил Збышко. — Вы только про то подумайте, что до венца прислали людей за Дануськой, и хоть повенчал бы нас ксендз, хоть нет, все едино ее увезли бы.
Но Юранд снова ничего не ответил и ехал вперед угрюмый, замкнувшись в себе, и лицо у него стало каменное, так что Збышко, который сперва почувствовал облегчение, как всегда, когда человек откроет тайну, которую долго хранил, испугался в душе и подумал с тревогой, что старый рыцарь затаил теперь гнев и что отныне они будут друг другу чужими, будут врагами.
Гнетущая тоска легла ему на сердце. С
Тем временем они подъехали к корчме на распутье, которая называлась «Светлячок»; возвращаясь от князя в Спыхов, Юранд всегда останавливался в этой корчме, чтобы дать отдохнуть людям и лошадям. Он невольно сделал это и сейчас. Через минуту оба они со Збышком уже входили в отдельную комнату. Вдруг Юранд остановился перед молодым рыцарем и, впившись в него глазами, спросил:
— Так это ты ради нее сюда приехал?
Тот жестко ответил:
— Думаете, я стану отказываться?
И устремил на Юранда глаза, готовый на вспышку гнева ответить такой же вспышкой. Но лицо старого воина выражало не злобу, а одну лишь бесконечную печаль.
— И дочку мою ты спас? — спросил он через минуту. — И меня откопал из-под снега?
Збышко с изумлением посмотрел на старого рыцаря, опасаясь, не мутится ли у него ум, — Юранд повторял те же вопросы, которые уже задавал ему раньше.
— Присядьте, — сказал юноша, — я вижу, вы еще очень слабы.
Но Юранд положил Збышку руки на плечи и вдруг крепко прижал изумленного юношу к груди; опомнившись, тот обнял старого рыцаря, и они долго сжимали друг друга в объятиях, связанные общей бедою и общей горькой участью.
Когда они выпустили друг друга из объятий, Збышко обхватил еще руками колени старого рыцаря и со слезами на глазах стал целовать ему руки.
— Вы не станете больше противиться? — спросил он.
— Я потому противился, — ответил Юранд, — что обещал ее Богу.
— Вы обещали ее Богу, а Бог мне. Такова Его воля!
— Такова Его воля! — повторил Юранд. — Но теперь нам надо молить Его о милосердии.
— Кому же Бог поможет, как не отцу, который ищет свое дитя, как не мужу, который ищет свою жену? Не станет же Он помогать разбойникам.
— А все-таки ее похитили, — возразил Юранд.
— А вы отдадите крестоносцам де Бергова.
— Я отдам все, что они пожелают.
Но при мысли о крестоносцах в нем проснулась вдруг старая ненависть, злое чувство, как пламя, охватило его, и он прибавил сквозь зубы:
— А в придачу они получат то, чего не желают.
— Я тоже поклялся отомстить им, — произнес Збышко, — но сейчас нам надо спешить в Спыхов.
И он стал торопить с отъездом. Когда слуги покормили коней и сами немного отогрелись в тепле, поезд снова тронулся в путь, хотя на дворе уже сгущались сумерки. Путь предстоял еще дальний, к ночи крепчал мороз. Юранд со Збышком еще не совсем поправились и ехали поэтому на санях. Збышко рассказал старому рыцарю про своего дядю Мацька, про то, как скучает он без старика и жалеет, что нет его с ними, потому что им очень пригодились бы его храбрость и, главное, хитрость, которая в борьбе с такими врагами нужна, пожалуй, больше, чем храбрость. Затем он обратился к Юранду и спросил у него:
— А вы хитрый?.. Я что-то совсем не умею хитрить.
— Да и я не умею, — ответил Юранд. — Не хитростью воевал я с ними, а вот этой рукой, а направляла ее та мука, что принял я от них.
— Да, я понимаю, — сказал молодой рыцарь, — я понимаю, потому что люблю Дануську и ее похитили у меня. Если только, упаси Бог…
Он не кончил, ибо при одной мысли о том, что может статься, почувствовал, что не человеческое, а волчье сердце бьется у него в груди. Некоторое время они молча ехали по белой, залитой лунным светом дороге; но вот Юранд заговорил словно с самим собою:
— Ну, было бы за что мстить мне, я бы ничего не сказал! Ей-ей, не за что было! Я с ними дрался в открытом бою, когда с посольством от нашего князя ходил к Витовту; но дома я был им добрым соседом… Бартош Наленч [82] захватил сорок рыцарей, когда те ехали к ним, заковал в цепи и вверг в подземелье в Козмине [83] . Полвоза денег пришлось крестоносцам отвалить за них. А когда ко мне заезжал по дороге немец, так я его как рыцарь рыцаря принимал и не отпускал без даров. Не раз и крестоносцы наезжали ко мне через болота. Не терпели они от меня никаких обид, а такое мне учинили, что я и сейчас самому лютому своему врагу не учинил бы.
82
Бартош Наленч из Одолянова (ум. в 1393 г.) — участник войн с Гжималитами, был старостой Куявии и познанским воеводой.
83
Козмин — город, ныне в Калишском воеводстве.
Страшные воспоминания терзали душу Юранда, голос его оборвался.
— Одна она была у меня, — продолжал он через минуту со стоном, — как ярочка, как одно сердце в груди, а они, точно собаку, на веревку ее привязали, и стала она как полотно на веревке у них… А теперь вот дочку… О Господи Иисусе!
Снова воцарилось молчание. Збышко поднял к луне свое молодое лицо, на котором изобразилось изумление, затем бросил взгляд на Юранда и спросил:
— Отец! Они заслуживают возмездия, но не лучше ли было бы им заслужить любовь людей? Почему они чинят столько обид всем народам и всем людям?
Юранд развел безнадежно руками и глухо ответил:
— Не знаю…
Некоторое время Збышко еще думал над этим; но через минуту мысли его вернулись к Юранду.
— Говорят, вы жестоко им отомстили, — сказал он.
Юранд подавил в сердце боль, совладал с собою и снова заговорил:
— Я поклялся отомстить… И обещал Богу, коли поможет Он мне в этом, отдать Ему свое единственное дитя. Вот почему не дал я тебе своего согласия. А теперь уж не знаю: воля ли на то была Божья, гнев ли Божий навлекли вы на себя своим поступком.