Крестоносцы
Шрифт:
нас сын божий на это и Отец его всевышний. Аминь, - и выступавший перекрестился перед всеми на обозрение.
– Люди земли обетованной, - вновь обратился Иисус к народу, - я не силую вас и не приказываю. Волен каждый и может остаться здесь на земле предков наших. Коль есть такие, то пусть отступят шаг назад.
Но люди не шелохнулись, и тогда Иисус, обращаясь снова к ним, сказал:
– Пусть, остаются те, кто немощен или не может идти обычным шагом, пусть, остаются матери детей
и будет дожидаться нашего возвращения. На сем и порешим дело это, - и Христос, так же перекрестившись, опустился на колени, дабы попросить Отца своего совета.
Он долго молился, пока, наконец, голос, идущий откуда-то сверху, заговорил с ним вновь.
– Знаю, сын мой, что хочешь спросить, - гласил он, - но ответ твой будет впереди. Иди снова в поход и через пять лет возвратись. Затем опять будет такой же, только уже с другими. Воротись вовремя, ибо
это важно. Ты понял меня, сын мой?
– Да, Отец, - отвечал Иисус в мыслях своих.
– Тогда, прощай, и неси веру дальше. Пойдешь по морю. Верь мне и исповедуй то же, среди множества таких же, тебя окружающих.
– Слушаюсь, Отец мой. Буду нести веру и исповедовать других, а также и себя в них. Силу твою храню и во зря не использую.
– Это хорошо, сын мой. Поступай так и далее. А теперь, прощай и помни. Ты должен поспеть вовремя за свой второй и последующий поход.
– Я понял, Отец, - ответил Иисус и поднял глаза к небу.
Голос исчез так же, как и появился внутри его.
Христос встал и обратился к людям, ожидавшим его.
– Люди. Отец благословит нас и велит собираться в дорогу. Мы должны поспеть возвратиться к указанному им сроку. Идите, готовьтесь, а назавтра выступим в путь, который пойдет по морю и приведет нас
к искомому. И хранит вас Отец наш за вашу благосклонность и его возвеличие. Да, будет задуманное наш всеми исполнимо.
И на завтра, как было оговорено, племя выступило в поход. Оставшиеся прощались с ними и долго махали руками им вслед.
Мария утирала набегавшую вновь и вновь слезу и жалобно смотрела вслед удаляющемуся от нее сыну.
– Как жаль, что я не могу быть с ним сейчас рядом, - говорила тихо она, обращаясь к себе же, - но я думаю, люди помогут ему в беде или деле каком, да и бог не оставит. Храни его, Отец наш всесветский, и
ниспошли ему на голову блажь общую, - и мать перекрестила путь его своею рукою.
А Иисус шел вперед и не оборачивался. Он не мог повернуться назад, ибо сила его была только в движении вперед, невзирая на прошлое и что бы то ни было.
Вера его - сила его.
Исповедь несусветная - блажь людская. Вот и шел он по дороге, а вслед за ним его племя в избранном составе самих себя.
Шли они поступь поступью, не обращая внимание ни на камни, ни на острые колючки, впивающиеся в израненные ноги и порой истязающие их до не могу.
Но все же вера была сильнее боли и тем более превосходяща, когда впереди их шагам слыла поступь живого на земле бога, рожденного их людской природой и пребывающего здесь за исповедь грехов всех.
Их внутренняя сила в живости своей искренне побеждала и заставляла подчинить бренное тело, просящее успокоения от шагов, а также уповала на блажь, вверх от них исходящую, ибо в походе этом была заложена сила целебная всей природы людской и ее возвеличивание в грехах каждодневных.
Иисус не подгонял никого и не укорял за слабь дорожную. Он изредка делал привалы и, обхода всех, осматривал, давая какие-то советы, а иногда и целил своею рукою.
И это помогало, поднимало в людях жажду отыскания нового упоения чистотой своей собственно избранной дороги жизни.
Они вставали и продолжали идти дальше. Нет. Не было храбрецов на том поле нестройной брани людской по камнями избитой дороге, ведущей вперед к диву необычайному.
Это были обычные люди в своей совести и упреке, в своей жалости к себе и наружно другому. Но было в них одно единое целое - вера в благонесущее деяние от их ходьбы и небольшая человеческая слабость в виде простой корысти своей собственной земле, так беспощадно жалящей их ноги.
Иисус понимал это, ибо если бы не понимал тех, кто шел следом, то они ему бы не верили. Они не вверяли бы свои жизни неизвестно откуда взявшемуся в их племени страннику.
И они же, никогда не пошли бы следом за человеком, бичующим другого во благо какой-то добродетели общей.
Потому, он вел их, разбивая свои собственные ноги о те же камни, но не кривился при этом и не страдал, как другие.
Ему не была позволена эта людская слабость, ибо он был бог, живой среди них на земле.
И тело его было побитое и довольно сильно так же жаждало успокоения, но дух, превозносящийся вне его в округе своей и в небеса, был сильнее всего.
И переставала бежать кровь из оголенных на свет божий ран, и покрывались они тонкой линией кожи его, как бы давая понять, что еще рано проливать ее саму, ибо не настал тот день общей человеческой брани.
Так они и шли до самого моря. Перед ним самим остановились, и Иисус произнес пред стоявшими людьми:
– Братья и сестры мои. Славен бог наш единый и верный. Мы прошли по каменному бурелому, и теперь предстоит пересечь это море. Помолимся, братья и сестры, Отцу нашему и всех, и пусть, он нас проведет