Крестоносцы
Шрифт:
Иисус спасся - так думал каждый, хотя и не говорил этого вслух. И не важно, где было его тело. Здесь или где-то еще, хоть на небесах. Все же они верили в его вознесение и навсегда оставили эту веру при себе.
Но это не помешало им изгнать ту же Марию, частью ослепленную и изуродованную телом и лицом своим, а также тех, кто был с ней и поддерживал.
Не помешало это и предать забвению имя самого Христа, ибо люди боялись, что это снова повторится, и их изгонят вовсе с этих земель
Эрмюнталь же, выполнив свою миссию, довольный и радостный возвратился
– Ну, что, - спросил его тот,- нашел тело Христа?
– Да, нашел, - почти весело отвечал ему исполнитель, - на всякий случай можешь сам полюбоваться им. Я его приволок сюда для большего убеждения.
– А откуда узнал ты об этом?
– Его ученик Иуда предал его и рассказал, где спрятано тело.
– Не верю я этому, - засомневался Пилат.
– Спроси у людей,- пожал плечами Эрмюнталь, - они все видели и скажут.
Понтий вышел из комнаты, а через минут десять возвратился, поговорив с одним из своих людей, побывавшем в селении.
– Ну что, убедился?
– спросил, хитро кривя губы, Эрмюнталь, - я же тебе говорил, что добьюсь своего и никто не сможет меня обмануть.
– Да, ты добьешься своего, - подчеркнул Пилат, смотря куда-то помимо его, - но я тебе все равно не верю. Ты обманул людей, но не меня. Так ведь?
– Думай, как знаешь, - ответил скромно исполнитель, - я же свою задачу выполнил. Могу возвращаться в Рим.
– Я поеду с тобой, - сказал Пилат.
– Что ж, поехали, - согласился Эрмюнталь, - только жаль, потеряешь время на это. Ты ведь ничего не сможешь доказать, а слух быстрее нас дойдет до ушей императора. И он ему поверит. Я же буду дополнительным доказательством и мои воины в том числе.Так что, поедешь или нет?
– криво улыбаясь, смотрел на него исполнитель.
– Да, - решительно ответил Понтий и вышел из комнаты.
– Дело твое, - пожал плечами Эрмюнталь и вышел вслед за ним.
А спустя два дня они уже скакали по запыленной дороге и почти не разговаривали между собой.
Каждый думал о своем.
Один о доказательстве невиновности убиенного человека, а другой - наоборот.
А спустя еще два с небольшим месяца они достигли Рима и разговаривали с самим императором.
Тот выслушал их обоих, но все же не разрешил их внутренний спор.
В конце беседы он сказал Пилату:
– Понтий, я знаю, что ты добропорядочный гражданин. Честный и преданный мне, и империи нашей. Но пойми, сейчас не время для раздоров внутри. Нас охватили войны, массовые волнения, хвори и другое. Сейчас не до справедливости. Пускай, все остается, как есть. Думаю, время рассудит вас обоих. Возможно, нам самим придется принять эту веру в назидание остальным, и отнюдь я не запрещаю исповедовать ее где бы то ни было. Но в рамках допустимых к этому. Чтобы она не мешала трудиться и воздавала почести кому положено.Чтобы дань, налагаемая, выплачивалась, как и положено. Можешь передать это своему подчиненному народу...Хотя нет, погоди. Не будем торопить события. Немного подождем. Пусть, идет все своим чередом. Если вера окрепнет и усилит свое влияние среди людей, то тогда и примем ее, а если нет, то искореним полностью. Помните об этом оба. Пока же решаю так. Всех, исповедующих ее, изгонять с земель и не давать вовлечь больше людей. Вот и проверим силу ее на местах. А теперь, вы свободны оба. Ступайте по своим делам и занимайтесь ими.
На этом беседа была исчерпана, и Понтий уезжал из Рима ни с чем.
На выезде из города его догнал Эрмюнталь и злорадно спросил:
– Ну, что, добился своего, праведник! Я же говорил тебе, что я выше и ближе.
– Нет, - покачал головой в стороны Пилат, - ты ошибаешься Ты лживее и хитрее. А, кроме того, и опаснее вдвойне.
Сказав это, Понтий пришпорил своего коня и тот поскакал быстрее, унося хозяина все дальше и дальше от Рима.
– Мы еще встретимся, - донесся до него злобный голос Эрмюнталя.
– На том свете, - ответил Пилат, даже не оборачиваясь в его сторону.
– Может и там - криво усмехнувшись, добавил Эрмюнталь, поворачивая своего коня обратно.
На том они и расстались, больше в земной жизни не встречаясь. Но колесо истории все же свело их вместе после, хотя об этом несколько позже.
Пилат же, воротившись, занялся своим делом, что и до этого.
Но все же, случай этот воспроизвел на него огромное впечатление, и спустя время, он сам тайно принял веру Христа, уподобая господу своему и Отцу его, вместе с такими же.
И еще долго оставалось так, аж до самой его смерти. Перед самой кончиной Пилат сказал:
- Верю, верил, и буду верить всегда в это. Не забуду того, что случилось здесь на земле нашей и передам сие по роду своему и племени.
С этими словами он и умер. Похоронили его совсем как обычно, хотя многие и знали, что исповедует веру иную.
Случилось так, что погибли его родные и близкие, и даже те, кого он тогда знал по вере своей. И тайна, сокрытая веками, осталась так и не раскрытой до сих пор.
Но истина всегда найдет свой выход наружу, ибо она зарождает все остальное и является корнем любого зачинания.
Ученики Христа разошлись во все стороны и уголки земли нашей. Их били, изгоняли со своих земель, следуя указам законной власти, но они все же исповедовали эту веру и передавали из поколения в поколение. Честь и хвала им за это.
Мать Иисуса, Мария, встретив лик святой по дороге к местам ей родным, горько плакала и молилась, а затем продолжила свой путь и вскоре достигла желаемого.
Там она провела остаток своей бренной жизни, и там же была похоронена спустя не так уж и много лет после всего этого.
Никто ее не тревожил, и никто не видел ее там.
И только спустя года, уже после ее смерти, бренные остатки ее были захоронены под теми же нависшими камнями, не оставляя больше следа от места их родильного обетования.
Нельзя сказать, что годы, прожитые матерью после смерти сына, дались ей легко. То были годы действительно мучительного ожидания своей череды.