Крестоносцы
Шрифт:
Вот так говорил Иисус в то далекое от нас время. И много чего он еще говорил. Но слышали ли в душе его люди или, может, это был просто очередной чудодейственный спор их сердец и тел в общей борьбе за свою выживаемость.
Кто знает об этом, пусть, скажет открыто и прямо, ибо тот же Иисус говорил:
– Я вижу свет, издали идущий, и в нем сердце мое, и ваше также. И я вижу смысл в этом огромный, ибо думаю я, что свет этот - это и есть мы сами, коль не уроним себя и возложим дань Отцу нашему небесному за доброту его и величие в устах наших добродетели общей. Сольемся в свету этом и окунемся в бездну времени, и Отец наш
Иисус отдал жизнь за доброту души всех. Но, кто постиг это?
Кто достиг желаемого уже сейчас? И кто может со спокойной совестью сказать, что он истинно вознес в себе это до самых его вершин?
Люди были порой жестоки к нему, но он не обидел их ни разу. Люди не совсем понимали его, но он их понимал всегда и не принуждал никогда, ибо знал, что этим ничего не воскресишь в душах чьих-то.
Иисус желал добра всем, а желали и желают ли того искренне все люди, обозленные своей судьбой, либо нищетой убогой, либо просто опущенные сами собой до низин?
И совсем не понятно становится это, когда вера превращается в жалкую пытку простого человека, и совсем не понятно другое, когда на ней же пытаются подыграть себе многие и исповедовать тут же свою веру, изнутри исходящую, в ложь, упрек и жестокое насилие над обезволенным человеком, страдающим на своем пути, переходящую.
Не понятным становится и то, что люди многие верят этому и другому прочему.
Верят в показные чудеса и верят в их исполнение силой божьей, хотя сама сила с момента ухода Христа хранится до сих пор за большими замками, ибо не созрел еще тот, кто способен ею совладать и уподобить ближе, как уподобил ее Иисус.
Не понятной и вредной становится вера в навязчивость чьих-то идей в самой вере преподношения людям. И совсем бестолковым кажется то, что пытаются узреть сами люди в своей вере, ибо то, что они хотят усмотреть, в большинстве своем, просто не укладывается в голове и на языке, ибо порочно, страстно и осоружно.
Вера ничего не дает человеку из его богатств окружающих и не приносит щедрости в каком-то подобии.
Она лишь олицетворяет человека в нем самом и говорит о его истинной принадлежности к роду человеческому.
И, как последнее слово в этой части произведения, прозвучит молитва, идущая от самого Иисуса, и использованная им во времени былом и отвратимом, ибо она содержит в себе всю истинность сего повествования и укрепляет действительно веру в сердцах человеческих.
– Отец мой великий, - обращался Иисус к Отцу своему, - иже еси на небесах и царствуешь там до сего дня. Ниспошли нам благое на землю нашу и не встревожь себя болью за грехи наши. Очисти ее от погани всякой и успокой буйство наше, из рода в род переходящее и осоружно гласящее. Успокой и себя вместе с этим, ибо веруем мы тебе и хотим облить себя благочестью твоей многособранной! Хочу просить тебя, Отец мой, дать больше света и теплоты душевной и избавить нас от горести всякой в борьбе нашей окаянной и греховодной. Прошу жизнь дать и нарождение детей наших, а также ниспослать доброту свою для родовства общего. Обращаюсь к тебе я за помощью, ибо просит люд меня обо всем этом. Дай узреть нам тебя и приблизить лик твой к мысли о тебе нашей, и будем мы в успокоении и смиренны вовсе. Хотим приблизить тебя и доброту твою к нам самим. Возрадуйся за нас, ибо мы дети твои и просим о помощи великой в этом. Хвалу себе не воздаем и храним в сердце ее до времени благого. Так повествуй же нам слово свое божье всегда и повсюду, и мы будем идти за тобой вечно и благоучтиво. Прости, Отец мой, если слово наше еще не окрепло. Хотим осилить это, и будет так, когда нас ты не бросишь, и вовек упреждать будешь. Спасибо тебе, Отец мой великий, и да, будут тебе лета многие и превечная слава на земле нашей. Целую тебя: и радуюсь за тебя, Отец мой. Аминь, аминь, аминь.
Именно эта молитва прозвучала в устах Христа в последний день его жизни, и не был он болью своею оскорблен, и не был обижен на род человеческий, и смирился с участью своей в боли постигшей и утопающей в крови его.
Царствие ему небесное, и, да, вознесется слава ему и впредь родом человеческим, смиренно схожим по доброте своей, изнутри наружу происходящей.
Этими словами заканчивается часть первая этой книги, и ними же будет начата вторая, ибо во все века имя его звучало в устах людских и ни на минуту не забывалось.
Примечание автора
Мысль в ожидании всегда трудна и исчерпывающе богата своим внутренним воображением.
Относительно то же можно было бы определить в моменте ожидания, так называемого, второго прихода Христа или второго пришествия.
Есть ли в данных обозначениях существенная разница?
Да, есть.
Приход - обозначает возвращение Христа, или точнее, его вечно живущей души, вновь на Землю и частичное обретение ею тела.
То есть, она не смогла бы выразиться самостоятельно в силу реальных изменений самой среды Земли по ее экологическому составу, но вполне реально могла бы занять позицию в какой-то душе какого-либо конкретно существующего человека.
Естественно, душа бы избрала самый качественный подбор той самой человеческой души, ибо другое -просто противоречило смыслу такого сосуществования в едино целом человеческом организме.
В этом случае, как бы происходит совмещение одного с другим, что в целом и выводит наружу, то есть явственно величину возведения в жизнь самого Христа, ибо способность руководства души телом всячески доказана и уже наблюдаема не раз в самой истории человечества.
Таким образом, сам человек, так сказать, признанный самой душой Христа, носитель ее - может всецело выразить все действия, присущие именно тому и воплотить в реальность, так называемые, мечты и надежды самого христианского общества.
Это, что касаемо вторжения самой души или, так называемого, прихода.