Крестовые походы глазами арабов
Шрифт:
Шаур и франки собрали свои объединённые силы перед Каиром в ожидании Ширкуха. Но тот предпочёл сам диктовать условия рандеву. Продолжая долгий марш, начатый в Алеппо, он обогнул египетскую столицу с юга, сумел форсировать Нил, погрузив войско в небольшие баржи, и затем, никем не остановленный, направился на север. Шаур и Амори, ждавшие его появления с востока, увидели его на противоположном направлении. Что хуже всего, он расположился к западу от Каира около пирамид Гизы, отделённый от своих врагов громадным естественным препятствием, которое в этом месте представлял собой Нил. Из этого хорошо укреплённого лагеря он послал визирю письмо: «Враги-франки у наших ворот, — писал он ему. — Они отрезаны от своих городов. Это удобный случай, он может больше не представиться». Но Шаур не удовольствовался одним отказом. Он приказал казнить посланника
Несмотря на этот жест, франки продолжали остерегаться своего союзника, который, как они знали, был готов предать их, если они станут ему не нужны. Они полагали, что настало время воспользоваться опасной близостью Ширкуха и установить в Египте свою власть: Амори потребовал, чтобы между Каиром и Иерусалимом был заключён официальный союз, подтверждённый самим фатимидским калифом.
По этому случаю в резиденцию молодого аль-Адида отправились два рыцаря, знавшие арабский язык — случай отнюдь не редкий среди восточных франков. Шаур, который, очевидно, хотел произвести на них впечатление, повёл их через великолепный богато украшенный дворец. Они прошли его быстрым шагом, окружённые целой тучей вооруженных стражей. Потом этот кортеж преодолел нескончаемую сводчатую галерею, непроницаемую для дневного света, и очутился перед огромными воротами, украшенными чеканкой, которые вели в большой вестибюль и потом к другим воротам. Пройдя через многочисленные украшенные залы, Шаур и его гости вышли наконец на простор — во двор, замощённый мрамором и окружённый позолоченными колоннами, в середине которого был изумительный фонтан с золотыми и серебряными трубами, и вокруг него летали разноцветные птицы, собранные со всех концов Африки. В этом месте сопровождавшие их стражники передали своих подопечных евнухам, составлявшим окружение калифа. Снова пришлось пройти через несколько залов, потом через сад, наполненный прирученными хищниками — львами, медведями и пантерами, — чтобы наконец достигнуть дворца аль-Адида.
Едва они вошли в большую комнату, задняя стена которой была скрыта занавесом, покрытым золотом, рубинами и изумрудами, как Шаур три раза пал ниц и положил на пол свою саблю. Только после этого занавес поднялся и появился калиф, задрапированный шёлком и с закрытым платком лицом. Приблизившись и усевшись у его ног, визирь изложил проект альянса с франками. Холодно выслушав Шаура, аль-Адид, которому тогда было не больше шестнадцати лет, воздал должное политике визиря. Последний уже собирался встать, когда два франка потребовали, чтобы глава правоверных поклялся, что будет верен союзу. Очевидно, подобное требование вызвало возмущение официальных лиц, окружавших аль-Адида. Сам калиф казался шокированным, и визирь поспешил вмешаться. Договор с Иерусалимом, объяснил он своему господину, это вопрос жизни и смерти для Египта. Он стал умолять калифа не рассматривать требование, выдвинутое франками, как проявление неуважения, а лишь как следствие незнания ими восточных обычаев.
Аль-Адид с вымученной улыбкой протянул руку в шёлковой перчатке и поклялся соблюдать союз. Но один из франкских эмиссаров остановил его: «Клятва, сказал он, должна приноситься обнажённой рукой, перчатка может быть знаком грядущей измены». Это требование вызвало новый переполох. Сановники шёпотом говорили друг другу, что калиф оскорблён и что следует наказать этих дерзких людей. Но после очередного вмешательства визиря калиф, не теряя самообладания, снял перчатку и слово в слово повторил клятву, которую ему продиктовали представители «Морри».
Как только был заключён этот уникальный договор, египетские и франкские союзники разработали план переправы через Нил с целью уничтожения армии Ширкуха, теперь шедшей на юг. В погоню за ней устремился отряд под командованием Амори. Дядя Саладина стремился создать впечатление, что находится в отчаянном положении. Зная, что самое больное его место состоит в удалённости от базы снабжения, он постарался поставить в то же положение своих преследователей. Отойдя на расстояние более чем недельного марша от Каира, они приказал своим войскам остановиться и обратился к ним с торжественной речью, сказав, что наступил день победы.
Действительно, сражение произошло 18 марта у местечка Эль-Бабин на западном берегу Нила [40] . Две армии, изнурённые нескончаемой гонкой, бросились в битву с желанием решить дело одним ударом. Ширкух доверил Саладину командование центром и велел ему отступить, когда враг начнёт атаку. В самом деле, Амори и его рыцари обрушились на Саладина всей своей мощью. Когда Саладин обратился в притворное бегство, они бросились преследовать его, не приняв в расчёт, что правое и левое крыло сирийской армии отрезают им всякий путь к отступлению. Потери франков были тяжёлыми, но Амори удалось ускользнуть. Он возвратился в Каир, где оставалась большая часть его войск, имея твёрдое решение отомстить как можно скорее. При сотрудничестве Шаура он уже был готов отправиться в Верхний Египет во главе мощной экспедиции, когда пришло невероятное известие: Ширкух овладел Александрией, самым большим городом Египта, расположенным на крайнем севере страны, на берегу Средиземного моря!
40
О перипетиях удивительного сражения в Египте читай: G. Schlumberger, Compagnes du roi Amaury I er de J'erusalem en Egypte, Plon, Paris, 1906 ( прим. авт.).
И в самом деле, сразу после своей победы у Эль-Бабина непредсказуемый курдский генерал, не дав себе даже дня передышки, с головокружительной скоростью пересёк всю египетскую территорию с юга на север и триумфально вступил в Александрию. Население этого великого средиземноморского портового города, относившееся враждебно к союзу с франками, приняло сирийцев как освободителей. Шаур и Амори, вынужденные поддерживать в этой войне дьявольский темп, предложенный Ширкухом, отправились осаждать Александрию. Запасы продовольствия в этом городе были столь скудны, что через месяц его население, опасаясь голода, начало сожалеть, что открыло ворота экспедиционному сирийскому корпусу. Ситуация даже стала казаться безнадёжной, когда перед городом встал на якорь франкский флот. Однако Ширкух не признал себя побеждённым. Он оставил командование Саладину и затем, собрав несколько сотен лучших всадников, совершил с ними смелую ночную вылазку. Он во весь опор преодолел вражеские укрепления и потом скакал день и ночь… до Верхнего Египта.
В Александрии блокада становилась тяжелее день ото дня. К голоду прибавились эпидемии и каждодневные бомбардировки катапультами. Для молодого человека, каким был Саладин, это была трудная ноша. Но отвлекающие манёвры, предпринятые его дядей, стали приносить результат. Шаур хорошо знал, что «Морри» не терпится закончить эту кампанию и вернуться в своё королевство, которому постоянно угрожал Нуреддин. Но курдский генерал, открыв второй фронт на юге вместо того, чтобы дать запереть себя в Александрии, грозил бесконечным продолжением конфликта. Он даже устроил в Верхнем Египте настоящее восстание против Шаура и побудил многочисленных вооружённых крестьян примкнуть к нему. Когда его войска стали достаточно сильными, они приблизился к Каиру и послал Амори искусно составленное письмо. «Мы оба теряем здесь время, — писал он вкратце. — Если бы король пожелал взглянуть на вещи спокойно, он бы ясно увидел, что изгнав меня из этой страны, он только послужил бы интересам Шаура». Амори и так уже был в этом убеждён. Быстро пришли к соглашению: осада Александрии была снята, и Саладин покинул город с почётным караулом. В августе 1167 года оба войска, как и три года назад, вернулись каждая в свою страну. Нуреддин был рад возвращению лучшей части своей армии и не хотел больше ввязываться в эти бесплодные египетские авантюры.
И всё же год спустя, словно бы по воле рока, движение к Нилу возобновилось. Покидая Каир, Амори, естественно, оставил там рыцарский отряд для наблюдения за правильным выполнением союзнического договора. Одна из его задач состояла в том, чтобы контролировать городские гавани и охранять франкских чиновников, которые должны были получать ежегодную дань в сто тысяч динаров, обещанных Шауром Иерусалимскому королевству. Столь тяжёлая подать, сопровождаемая длительным присутствием иноземных отрядов, не могла не спровоцировать враждебность горожан.
Поэтому общественное мнение постепенно становилось всё более недоброжелательным к захватчикам. Даже в окружении калифа поговаривали, что союз с Нуреддином был бы меньшим злом. Между Каиром и Алеппо начался обмен посланиями без ведома Шаура. Сын Зенги, не слишком желавший нового вмешательства, только наблюдал за реакцией короля Иерусалима. Будучи не в состоянии игнорировать такую быстро возрастающую враждебность, франкские рыцари и чиновники, находившиеся в египетской столице, стали испытывать страх. Они отправляли Амори послания с просьбами о помощи. Монарх между тем колебался. Мудрость советовала ему удалить свой гарнизон из Каира и удовольствоваться соседством нейтрального и безвредного Египта. Но его темперамент заставлял его идти вперёд. Вдохновлённый недавним прибытием на Восток большого числа западных рыцарей, с нетерпением жаждавших «перебить сарацин», он решил в октябре 1168 года в четвёртый раз бросить свою армию в наступление на Египет.