Крестовые походы. Миф и реальность священной войны
Шрифт:
Основы будущего княжества Антиохийского были заложены еще во время наступательных действий большой армии крестоносцев. Мы рассказали о многочисленных осложнениях, которые были вызваны соперничеством Боэмунда и Раймунда Тулузского, боровшихся за право владения городом и прилегающими территориями. После возобновления крестового похода лотарингцы, фламандцы и лангобарды надолго задержались в огромном городе, прежде чем решиться направиться к Иерусалиму. Боэмунд несколько дней сопровождал Готфрида и графа Фландрского, а затем внезапно вернулся в Антиохию. В действительности он опасался императорского нападения на город, который все с большей уверенностью считал своим. Это опасение было отнюдь не беспочвенным, поскольку прежде чем направиться к Иудее, Раймунд Сен-Жилльский препоручил Латтакию (в античности Лаодикею Сирийскую, а в средние века — Ла Лиш) своим византийским союзникам. Более того, в этом городе находился лучший во всей Северной Сирии порт, гораздо более безопасный, чем ненадежная бухта порта Св. Симеона (Судена). Это место
Первой принятой мерой безопасности было изгнание из Антиохии провансальских гарнизонов (обосновавшихся во дворце Баги-Зияна и в башнях у ворот Моста), это произошло, как только Раймунд Сен-Жилльский достаточно углубился в земли Палестины. Вторым этапом — попытка овладеть Латтакией, но город был укреплен, там было много воинов и достаточно провизии; нехватка кораблей усложняла задачу. Нормандец не имел под рукой ни одной эскадры, чтобы блокировать порт, поскольку латинские суда, курсируя вдоль берегов Финикии и Палестины, снабжали поход продовольствием.
Однако помощь неожиданно пришла с моря: пизанский флот, насчитывающий двести кораблей, которыми командовал архиепископ Пизы Даимберт, направился на Восток с целью поддержать поход. Эта армада начала набивать руку, грабя и убивая обитателей византийских островов — Корфу, Кефалонии и Занты; немного позже она взяла большую добычу в Эгейском море, а точнее — в Самосе, после чего преследуемая императорским флотом под командованием нашего старого знакомого византийского турка Татикия направилась на юго-восток. Этот наполовину пиратский, наполовину крестоносный флот тщетно пытался пристать к берегам Кипра и, когда ему это не удалось, присоединился к войскам Северной Сирии. С первой встречи Даимберт и Боэмунд почувствовали взаимную симпатию и решили помогать друг другу во всех начинаниях. Первой задачей союзников стало завоевание Латтакии. В то время, когда Боэмунд осаждал городские стены с суши, пизанский флот отрезал выход к морю и завладел укрепленной внешней гаванью. Все бы пошло как нельзя лучше, если бы граф Тулузский, одержав победы в Палестине, именно в этот момент не появился в Северной Сирии. Он яростно накинулся как на Даимберта, так и на Боэмунда, которого знал как человека беспринципного и жадного до наживы. Нормандец и слышать не хотел о том, чтобы отдать завоеванный город, но Даимберт сумел вывернуться, обратив все в сцену из итальянской комедии. Он выступил навстречу Раймунду, стал петь дифирамбы героям, освободившим Гроб Господень, а на слова Раймунда Сен-Жилльского, упрекавшего его за нападение на христианский город, отвечал, что Боэмунд описал ему византийцев как еретиков, турецких приспешников и врагов Святой Церкви Христовой (на Корфу, Занте и Кефалонии, на Самосе, Родосе и Кипре у пизанцев, конечно же, не было случая убедиться, что перед ними находились христиане)! «Поскольку доблестный граф Тулузский, самый знаменитый предводитель христианского ополчения, утверждал обратное, флот поспешил снять осаду, а сам Даимберт просил прощения за свою ошибку!» Итак, граф Раймунд смог войти в Латтакию, где Тулузский стяг развевался рядом с императорскими знаменами.
Подведем итог расстановке сил, сложившейся в Северной Сирии. Латтакия находилась в руках Раймунда Тулузского, все больше и больше поддерживающего интересы Византии. Пизанский флот зимовал на нормандской территории, ожидая прихода весны, чтобы начать приносящие добычу военные операции. Боэмунд хватался за малейшую возможность увеличить свои владения; будучи одним из тех немногих исторических предводителей похода, кто еще не дошел до Иерусалима, он пускается в путь в 1099 г., чтобы встретить в Святом граде праздник Рождества. Даимберт и граф Эдесский Балдуин Булонский сопровождают его. Сила этой армии была столь значительна, что на протяжении всего пути никто не искал с ними стычки.
В Иерусалиме Боэмунд в свою очередь изыскивает возможность оказать услугу Даимберту, выдвинув его на пост патриарха Иерусалима (хроники, в основном неблагосклонно расположенные к церковной партии, лицом которой стал этот властный прелат, часто намекали на значительную сумму, благодаря которой архиепископ Пизы смог заставить замолчать совесть некоторых людей). Арнульф де Роол, первый избранник на патриарший престол, был столь нелюбим, что его выборы легко были признаны недействительными.
Во владениях Готфрида, хорошего воина, но посредственного политика, установилась сильная и воинственная церковная власть, решительно настроенная заставить восторжествовать цель Церкви, прелатов и клириков и создать вокруг Иерусалима новую вотчину Св. Петра. Существование едва возникшего латинского государства Иерусалима было поставлено под угрозу, и все из-за поступков Боэмунда,
В главе, посвященной королевству Иерусалимскому, мы рассмотрим последствия этих церковных притязаний.
Оставив Готфрида и Даимберта вдвоем, Боэмунд и Балдуин отправились на берег Иордана, чтобы встретить праздник Богоявления, а затем выступили на Северную Сирию.
Возвратившись в Антиохию, нормандский князь выступил с войском против владений мелика Ридвана: отряды антиохийских всадников объездили их во всех направлениях и, продолжая совершать налеты, осмелились дойти почти до южных предместий Алеппо. Принадлежавший Византии Мараш (тогда Германикея, во главе которой стоял армянин Татул, носящий пышный титул «Царя царей») тоже подвергся нормандскому нападению. Эта попытка расширить владения на север была вполне предсказуема, ибо Мараш, к которому вплотную подходил хребет Антитавра, преграждал путь в плодородную долину, что простиралась от Антиохийского озера до гавани Св. Симеона. Город был уже готов сдаться Боэмунду, когда последний получил призыв о помощи от христиан Мелитены. Нормандцы немедленно отправились в путь, так как не могли упустить такую заманчивую возможность закрепиться на анатолийском плато. Эмир Каппадокии, осаждавший Мелитену (Малатью), был предупрежден о появлении франков и устроил несколько засад на дорогах, ведущих к плато. Нормандское войско было застигнуто врасплох, окружено, попало под ливень и, в конце концов, погибло. Боэмунд и Ричард были взяты в плен, закованы в цепи и уведены в Мелитену. Тот, кого арабы называли «Меликом» франков, был разбит и взят в плен разбойничьим отрядом туркмен! Это событие стало местью за крупные поражения анатолийских мусульман во времена первого крестового похода.
Прежде чем его увели, Боэмунд догадался отправить гонца в Эдессу, последний принес графу Балдуину его кольцо, символ власти над Антиохией. Узнав о поражении, Балдуин собрал войска и пришел в Мелитену. Победитель Мелик Гази Гюмюштекин не ожидал его появления и перевез закованных в цепи пленников в свое орлиное гнездо в Никсар (Неокесарию). Быть может, Балдуин Эдесский и принял бы правление над Антиохией, но гонцы из Иерусалима предлагали ему корону! Как мы видели, он доверил Эдессу своему приближенному Балдуину дю Бургу и явился в Иудею. Антиохия осталась без защитника. Рыцари, обыватели, мещане и клирики, хранившие верность правлению нормандцев, вспомнили о военных качествах Танкреда, племянника их властителя, который стал князем Галилеи, вассалом и наместником Готфрида Бульонского. Танкред был счастлив, когда его вызвали в Антиохию, и он смог покинуть Палестину в тот момент, когда храброго Готфрида сменил Балдуин Булонский, его соперник по Киликии и личный враг.
Не колеблясь, Танкред бросил свое владение в Галилее (оно было оставлено за ним на три года и три месяца, по истечении этого срока король мог им распоряжаться по своему усмотрению) и прибыл в Антиохию, которую, впрочем, смог получить только после того, как дал обязательство соблюдать права своего дяди Боэмунда. Едва взойдя на престол, Танкред начал военные действия. Но на этот раз ослабевшие турки Алеппо могли вздохнуть свободнее: правитель Антиохии направился в Киликию; через проход Байлан (ныне Белен) он дошел до Александретты (Искандеруна) и за время одного блестящего похода изгнал византийцев из Киликии: Мамистра, Адана и Таре признали его владычество. (Заметим, что византийцы, которые не смогли помочь крестоносцам под Антиохией, располагали достаточным количеством времени, чтобы вновь занять Киликию, освобожденную от турок Балдуином Булонским и Танкредом!)
Затем он направил все усилия на Латтакию, которую осаждал в течение полутора лет, т. е. весь 1101-й и половину 1102 г. Если Боэмунд был в плену, то граф Тулузский вместе с подкреплением на этот раз находился где-то на северо-востоке Анатолии, и уже ничто не могло спасти город от Танкреда. С захватом города нормандское княжество Антиохии наконец-то получило хороший порт, необходимый для поддержания сношений с латинским Востоком.
Подобное посягательство на Византию — как на переднюю часть Киликии, так и на Латтакию — обозначили резкий поворот в политической жизни государства Антиохии. Поскольку графство Эдесское помогало удерживать натиск месопотамского джихада, а турецкое государство Алеппо было ослаблено в военном и моральном плане, — там торжествовала еретическая секта — княжество почти не воевало с мусульманским миром; но, столкнувшись с постоянными притязаниями Империи на собственную территорию, самую важную франкскую колонию в Северной Сирии, оно было вынуждено начать изматывающую войну против власти Константинополя. Как же далеко было то время, когда христиане одним фронтом сражались с исламом! Как мы скоро увидим, Империя ответит на военные операции нормандцев, заключив формальный союз с исламским миром — как с опаснейшей месопотамской властью, так и с фатимидским государством Египта.
Перед лицом политической и военной угрозы усиление нормандской пропаганды, направленной против Империи, будет выглядеть в порядке вещей: результатом ее станут взятие Константинополя в 1204 г. и падение Византии. Западные историки будут искать самые разные предлоги, чтобы заклеймить действия четвертого крестового похода; мы же просто хотим констатировать тот факт, что западная реакция на выпады Константинополя логически вытекает из череды предательств, совершенных Византийской империей по отношению к крестоносцам.