Крестовые походы. Миф и реальность священной войны
Шрифт:
Мы не станем в свою очередь долго распространяться о возможных толкованиях андалузского текста. Если Ибн Джубайр и говорит о возможности религиозного, экономического и культурного сосуществования, он все же не может скрыть тайного желания мусульман получить обратно отобранные у них территории. Итак, нужно было молить Бога, чтобы Он избрал среди правоверных нового халифа Омара!
5
ХОЛМ ХАТТИНА
День 4 июля 1187 г.
Господь отвернулся от франков из-за наших грехов, и они были самым жалким образом разбиты. Король Иерусалима и его бароны были взяты в плен, все храбрые воины убиты. Это несчастье случилось возле Тивериады. Граф Триполи восстал и обратился в бегство. Говорят, что он дожидался, когда его выберут королем, но так как франки не желали этого, он коварно обманул их и скрылся. Лично я заявляю, что если бы Бог не покинул их, они бы не знали поражения, ибо ни одна птица не попадается в ловушку, не будь на то воли Всевышнего. Саладин собственными руками
Регентство Раймунда III Триполийского началось в атмосфере мира и спокойствия. Благодаря мудрой политике бальи смог обратить боевой пыл Саладина на других врагов помимо франков. Враждующие стороны договорились заключить четырехлетнее перемирие. Согласно этому договору, теоретически мир был установлен вплоть до 1189 г.: франки могли перевести дух в надежде, что в огромной империи Эйюбидов проявятся скрытые центробежные силы. Внешние и внутренние угрозы, нависшие над франкскими колониями, казалось, понемногу начали отступать, как вдруг процесс прервался: в сентябре 1186 г. скончался король-ребенок Балдуин V. В соответствии с соглашениями, заключенными под эгидой покойного прокаженного короля, Раймунд III должен был править от его имени как регент в течение десяти лет. Однако оставлять пустовать трон в то время, как мусульманские армии становились все сильней, было более чем опасно. Поэтому палестинские бароны решили основать новую династию. Большинство высказалось за избрание Раймунда III Триполийского, только небольшой клан завистников и интриганов, используя помощь Сибиллы, выдвинул своего подставного кандидата — Гвидо де Лузиньяна. В этот клан входили четыре человека: патриарх Ираклий, священник, сделавший карьеру благодаря женщинам; великий магистр тамплиеров Жирар де Ридфор, младший сын в семье, чьей мечтой было отомстить отвергнувшему его обществу; правитель Трансиордании, злой гений палестинского королевства, тоскующий по крестоносным походам прежних времен; и, наконец, потомок свирепых левантийских графов Эдессы — Жослен III де Куртене. Результаты их заговора превзошли все ожидания: Сибилла воспользовалась своим присутствием в Иерусалиме, куда она приехала, чтобы похоронить сына, маленького Балдуина V, чтобы заявить о себе, как о законной наследнице трона, что полностью соответствовало бы феодальным законам, если бы прокаженный король не лишил ее мужа права наследования. Патриарх Ираклий, который держал в ежовых рукавицах все духовенство, заставил клир оказать ей поддержку; Рено де Шатийон, прибывший из Керака, вызвался служить ей своим мечом, Жерар де Ридфор предоставил в ее распоряжение сокровища ордена тамплиеров, а в это время Жослен III де Куртене обманом захватывал крепости Акры и Бейрута.
Бароны, собравшиеся на совет в Наблусе, попытались отразить этот удар. Заговорщики на всякий случай приказали закрыть ворота Святого города, и в храме Гроба Господня патриарх короновал Сибиллу, дочь короля Амори, сказав при этом: «Госпожа, вы — женщина, необходимо, чтобы вы нашли человека, который помог бы вам управлять королевством. Вот корона, примите ее и передайте ее мужчине, который сможет удержать ваше королевство». Она взяла корону и позвала своего супруга Гвидо де Лузиньяна: «Сир, подойдите и примите эту корону, ибо я не вижу, как лучше я могу ею распорядиться». Он преклонил колени перед ней, и она возложила корону ему на голову (это произошло в середине сентября 1186 г.). Быть может, эта сцена хороша для любителей трогательных историй, но какое это было печальное завершение династии «железных королей» — Готфрида, Балдуина и Амори!
Бароны в Наблусе попытались совершить «диверсию», действуя через Изабеллу, младшую сестру Сибиллы. Попытка оказалась неудачной, и феодалом не оставалось иного выхода, как-либо уйти в изгнание — на это решились немногие — либо поддержать существующую власть, на что и пошло большинство из них. Среди баронов, которые предпочли изгнание позору, был глава дома Ибеленов, Балдуин, сеньор Рамлы и Бейсана, сказавший по поводу Гвидо: «Он не пробудет королем и года».
Бывший регент Раймунд III отказался поддержать нового короля; он удалился в свое графство и приказал укрепить крепости княжества Галилейского, доставшегося ему в качестве приданого жены. Безумцы, находящиеся у власти в Иерусалиме, даже обсуждали возможность силой захватить Галилею и земли Триполи. Граф Триполи попытался обеспечить свою безопасность, завязав отношения с Саладином. Пока соблюдалось перемирие, заключенное между королевством и мусульманской империей, это сближение не имело особых последствий, но как только оно было нарушено, все заговорили о предательстве. Мусульманские хронисты рассказывают об этом событии, не скрывая радости: «В числе дел, которые Аллах сотворил во благо мусульманам и во вред неверным, следует упомянуть и то, что граф Триполи выразил желание поддерживать дружеские отношения с Саладином и прибегнуть к союзу с ним, чтобы противостоять врагам. Королева-мать заключила новый брак с одним сеньором с Запада, которому доверила управление государством, что породило ненависть между ним и графом. Граф просил защиты у Саладина и стал одним из его сторонников. Князь милостиво принял его и, чтобы выказать свое благорасположение, вернул несколько пленных военачальников. Граф еще более усердствовал, действуя во благо мусульман: он полагался только на свое богатство и могущество Саладина. Граф сам предал свою веру. Франки расстроили его коварные замыслы и стали опасаться его интриг, переходя от тайного противостояния к открытому. Но у графа были преданные люди, помогавшие ему во всех делах, будь они праведными или беззаконными, и он доставил немало забот франкам» (Книга двух садов). Ибн аль-Асир подводит итог положения, в котором оказался мусульманский мир: «Итак, между христианами начались
Ухудшение политической ситуации во франкском государстве сопровождалось растущей религиозной активностью ревнителей ислама. Все живущие на мусульманских территориях прекрасно понимали, что, обретя власть, Салахад-Дин в реальности пренебрегал своим долгом ведения джихада: небольшие вылазки, как, например, многочисленные осады Керака или грабительские налеты на Галилею, держали мусульманскую общественность в напряжении, но они случались все реже и реже. Основным аргументом дамасской пропаганды стало то, что лишь объединение всего исламского мира может дать необходимые силы для завоевания Сахеля. Осознавая опасность волнений в кругах ярых приверженцев мусульманской веры, курдский правитель в 1183 г. после взятия Алеппо и присоединения Джазире заявил: «Теперь, когда нашей власти или власти наших подданных подчиняются все мусульманские земли, мы должны в благодарность за эту милость Аллаха собрать всю решимость и направить силы на проклятых франков. Мы должны победить их ради нашего Бога. Мы смоем их кровью позор, который они нанесли Святой Земле» (Книга двух садов).
Разумеется, мусульманские враги Саладина обвиняли его в том, что он под маской джихада прячет собственное желание завоевать все мусульманские земли. Разве в 1180 г. не в этом же упрекал его посланник Сельджукидов из Икония? «Не позор ли это для такого князя, как ты, узнать, что твои люди слышат речи, будто ты заключил мир с франками, отвернулся от того, что приносит пользу истинной религии, будто ты собрал войска из разных частей страны, чтобы вести несправедливую войну! Как сможешь ты оправдаться перед Аллахом, халифом, перед мусульманскими правителями и всем народом?» (Ибн аль-Асир). Эта пропаганда приносила свои плоды, и все чаще, и чаще приближенные правителя заводили достаточно дерзкие разговоры о заслуге, которую представляло собой ведение джихада, и о том, что государь должен немедленно начать к нему приготовления. Религиозная активность достигла своего пика в период болезни правителя, когда в 1186 г. на трон в Иерусалиме взошел Гвидо де Лузиньян. Известный проповедник ислама по имени Аль-Кади аль-Фадиль осмелился обратиться к больному правителю со следующими словами: «Бог предупреждает тебя. Пообещай же, если оправишься от болезни, никогда более не обращать свое оружие против мусульман и посвятить всего себя борьбе с врагами Аллаха!» (Книга двух садов).
Вспышка военной лихорадки на мусульманской земле пришлась на период, когда франки были полностью разобщены. Однако нет никаких доказательств, что Саладин стремился идти в наступление до истечения четырехлетнего срока мирного договора; и пока перемирие не нарушалось, не могло случиться ничего страшного. Как вы уже догадались, военные действия начал все тот же неисправимый Рено де Шатийон, который напал на богатый караван; последний проходил по землям барона-разбойника, направляясь из Каира в Дамаск. Дело было серьезным, но вполне поправимым, поскольку Саладин не хотел, чтобы мир был нарушен по его инициативе. Поэтому он сначала потребовал от короля Гвидо восстановить справедливость и возместить нанесенный ущерб. Жалкий монарх, которого сеньор Трансиордании сам возвел на трон, никак не мог заставить последнего подчиниться ему, поскольку тот не желал возвращать легко доставшуюся добычу. Так началась война, и причиной ее стали безответственность Рено и беспомощность короля. Повелитель мусульманского мира начал джихад, даже не нарушив клятвы перед лицом «проклятых», с которыми, впрочем, «владыки правоверных» не могли связывать никакие обещания!
Зимой 1186–1187 гг. произошла общая мобилизация мусульманских сил. В марте Саладин направил свои лучшие войска в Идумею и страну Моаб, владения Рено, приказав разорить их дотла. В это время основные силы мусульманского мира стояли в Хауране, на юге Дамаска, недалеко от Галилеи. Увидев нависшую над ним огромную опасность, Гвидо под давлением баронов, согласился примириться с графом Триполийским. Но королевские гонцы даже не смогли доехать до графа, поскольку были перехвачены и убиты мусульманским авангардом.
Отныне Раймунд III не мог более ни поддерживать видимость мира с Саладином, ни занять осмотрительно-выжидательную позицию, от которой был бы один шаг до предательства; ему пришлось примириться с королем Гвидо. И было самое время, потому что с каждым днем мусульманское наступление становилось все неотвратимей. Гвидо созвал все войска франков, а князь Антиохии, тоже недавно подписавший мирный договор с империей Саладина, выслал отряд подкрепления, поставив во главе своего собственного сына. Следуя старой привычке, христианские войска собрались в Галилее, возле Саферийских источников, в месте, по которому по всей вероятности должен быть нанесен вражеский удар, что в действительности и случилось. 2 июля армия неприятеля вторглась на христианские территории. «Мусульманская армия, по виду схожая с океаном, окружила Тивериадское озеро, и поставленные палатки покрыли всю равнину». Через час нижний город был захвачен и сожжен, сопротивление оказала только цитадель.
Между франками, стоящими возле Саферийских источников, завязался спор по поводу плана действий: идти ли им в Тивериаду или остаться в хорошо снабжаемом водой лагере Саферии, чтобы, сомкнув ряды, дожидаться, пока нападающие не успокоятся и в конце концов не отступят. Раймунд III, в чьи интересы входило сохранение Тивериады (город принадлежал ему, а его жена, графиня Эшива, скрывалась в осажденной цитадели), тем не менее ратовал за исключительно оборонительные действия. Совет большинством голосов поддержал его, но подстрекательство Жирара де Ридфора, великого магистра тамплиеров привело к тому, что слабовольный король изменил решение и ночью отдал приказ выступать на Тивериаду. Королевство было потеряно, поход навстречу гибели начался утром 3 марта 1187 г.