Крестовый марьяж
Шрифт:
Чтобы во время плавания течение не снесло прямо к поселку, он, потратив остаток дня, спустился вдоль реки на несколько километров. За деревенькой русло совершало крутой поворот и становилось немного поуже.
"Очень кстати...
– размышлял Берестов, сооружая из подручных средств маленький плот для нехитрой поклажи, - удастся побыстрее переплыть, чтобы и успеть отоспаться перед завтрашним маршброском".
Связав лианой несколько разных по длине толстых палок, он аккуратно укрепил на "судне" автомат, ремень с подсумками, башмаки и одежду. Уже в полной темноте раздетый Влад бесшумно вошел в воду и, придерживая плотик одной рукой,
Утро третьего дня походило на осеннее. Пасмурная и дождливая погода заставила Берестова, съежившись под коротким кительком, пробыть в забытье намного дольше обычного. Отогнав, в конце концов, липкую сонливость, он с трудом, преодолевая боль в измученных мышцах, встал и медленно побрел, придерживаясь все того же, северо-восточного направления. К постоянному чувству голода странник уже стал привыкать. Кроме того, усталость и больное, вновь неимоверно распухшее колено, отвлекали от настойчивых позывов желудка, заставляя беспрестанно думать об отдыхе и о конечной цели утомительного, более чем опасного путешествия.
Из-за низкой облачности поиски сбежавшего узника крепости с воздуха, видимо, приостановили. Населенных пунктов он не встречал, но к обеду пришлось пересечь оживленную асфальтовую трассу. Лежа на мягком мхе под раскидистым кустом кислицы, Владислав некоторое время наблюдал за часто проезжавшими автомобилями. Раз в две-три минуты по шоссе проскакивали, в основном, военные грузовики. Чаще в кузове размещалось полтора десятка солдат в ярко-зеленой форме с алыми погонами.
"Не по мою ли душу носятся придурки!?
– думал он, дождавшись короткого перерыва в движении и минуя очередной опасный участок, - лишь бы у них нюхастых Мухтаров не было с собой! На стайерские пробежки я пока, увы, не способен..."
И все же в этот непогожий день летчику удалось преодолеть около двух десятков километров. В конец измотавшись, уже с трудом передвигаясь даже с помощью самодельного посоха, он вновь вышел к реке. Но в этот раз, учащенно забившееся сердце, не обмануло. Обширная песчаная коса, отделявшая пихтовую рощу от воды, являлась ни чем иным, как берегом пограничного Амура. Два ряда колючей проволоки, с табличками на столбиках, предупреждавших заковыристыми иероглифами о запретной зоне. Контрольно-Следовая Полоса между заграждениями... Все это говорило само за себя.
– Господи... наконец-то! Только затаиться и дождаться ночи! Неужели в каком-то километре отсюда мои мучения и кошмары завершатся?..
Влад опять вернулся в глубь рощи и, найдя небольшую яму меж двух деревьев, улегся в листву, положив под голову автомат. Предстояло тщательно продумать последний шаг. Глупо было бы, споров горячку при ощущении столь близкой и видимой цели, угодить в лапы китайских погранцов. Они ведь, наверняка, предупреждены о возможности его появления и приведены в повышенную готовность. "Только без недержания!
– уговаривал себя пилот, поглядывая в темнеющее небо, - потерпите дружище ещё часок-другой..."
Отдыхая и восстанавливая силы на мягкой траве, он продолжал прислушиваться и часто, приподнимая голову, осматривался. Ночь накрыла Дальний Восток без приключений и сюрпризов.
По пути к берегу, Берестов в темноте споткнулся о лежащую в кустарнике корягу. Ощупав находку, он определил:
– Длинная и сухая... Но при этом, вроде бы ещё не труха - прочная. Пригодится...
Взвалив поваленный ствол небольшого дерева на плечо, майор, ругаясь в полголоса на посланные судьбой испытания, подошел к первому ряду колючей проволоки. Не сбрасывая тяжелой ноши, внимательно осмотрел заграждение.
– Да здравствует нищета! Никакого электричества и сигнализаций...
Осторожно подсунув один конец коряги под верхний ряд проволоки, другой, Владислав прочно установил и вкопал в песок. Получилось нечто похожее на эстакаду. Положив оружие возле забора, он, медленно, балансируя руками, прошел по стволу и, держась за деревянный столбик, спустился на КСП. Дальше все происходило быстрее. Забрав "Калашников" и подсумки, летчик протащил бревно внутрь заграждений и пересек волнистую песчаную полосу. Второе препятствие он преодолел аналогично первому. Оставалась река. Не было время раздеваться, беречь сухость одежды и обуви, заботиться о надежности оружия и патронов... Войдя в воду вместе со спасительным обломком дерева, Влад тихо поплыл к родному берегу...
Амур представлялся гораздо шире первой речушки. Грести приходилось одной рукой, второй же он обхватывал корягу и крепко держал два ремня. Иногда тревожно оглядываясь на китайский берег, Владислав не видел ни одного огонька, не слышал ни одного звука. Ничего, кроме едва проступавших контуров пихтовой рощи, не напоминало о только что покинутой стране. Все чаще приходилось отдыхать и менять уставшую от постоянного движения руку.
– Сколько же ещё плыть?..
– бормотал посиневшими от холода губами Берестов, - возможно, я уже сбился и гребу вдоль реки!? Ни хрена не видно из-за этой чертовой облачности...
Ориентироваться действительно было затруднительно. Все три ночи летчик использовал для отдыха, а двигался исключительно днем, исправно определяя направление по солнцу. Сейчас все обстояло наоборот. И все же судьба, в очередной раз, оказалась благосклонной и милостивой. Уже начиная отчаиваться, Владислав узрел, наконец, впереди очертания спасительного берега. Еще минут через пятнадцать, он в изнеможении выполз на холодный песок.
"Крупные козыри... Я заказывал игру с одним тузом, а в прикупе оказались ещё два крупных козыря..." - пронеслось в голове, и майор на время забылся в полном бессилии...
Очкастый следователь, осмотрев следы на Контрольно-Следовой Полосе, попросил у сопровождавшего его начальника пограничной заставы бинокль. Долго всматриваясь в песчаную косу русского берега, он вдруг просиял, и что-то рявкнул младшему офицеру. Стремглав убежав к зеленому ГАЗику и через минуту вернувшись, молодой и пронырливый китаец передернул затвор СВД и протянул разведчику готовую к выстрелу снайперскую винтовку устаревшего советского образца. Потный тщательно протер очки и, поудобнее пристроившись у столбика первого заграждения, стал, рассматривая сквозь мощную оптику лежащего на песке человека, прицеливаться. Перекрестье плавно перемещалось от головы бывшего подопечного ниже, вдоль позвоночника, затем блуждало по спине в районе сердца и вновь возвращалось к затылку. Злорадно ухмыльнувшись и пропищав на своем языке какой-то лозунг, очкастый нажал на курок...