Крейсер Его Величества «Улисс»
Шрифт:
— Изо дня в день, из месяца в месяц они посылают «Улисса» эскортировать транспорты. Меняют авианосцы, посылают замену эсминцам — кому угодно, но только не «Улиссу». Ни малейшей передышки. Зато «Герцог Кемберлендский», который только и пригоден для того, чтобы посылать громил для расправы с больными, измученными людьми, за одну неделю сделавшими больше, чем...
— Умерьте свой пыл, мой мальчик, — пожурил его Брукс. — Разве это расправа — трое мертвецов да горстка раненых героев, которые отлеживаются в лазарете? Морские пехотинцы лишь выполняли приказание. Что касается «Кемберленда», то тут ничего не поделаешь.
Осушив стакан, Николае задумчиво посмотрел на Брукса.
— Временами, сэр, я даже симпатизирую немцам.
— Вы с Джонсоном одного доля ягоды, — заметил Брукс. — Узнай адмирал Старр, что вы собой представляете, он бы на вас обоих надел наручники за враждебную пропаганду, а потом... Вы только посмотрите! — подался вперед Брукс. — Взгляните на старого «Герцога», Джонни! С сигнального мостика поднимаются целые ярды простыней, а матросики бегут-бегут, как ни странно, — прямо на бак. Налицо все признаки активности. Ну и чудеса, черт побери. Что вы на это скажете, Николлс?
— Наверное, к увольнению на берег готовятся, — проворчал Николлс. — Что еще могло всполошить этих бездельников? И кто мы такие, чтобы завидовать им, чьи ратные труды оценены по достоинству? После столь долгой, ревностной и опасной службы в арктических водах...
Последние слова Николлса заглушил пронзительный звук горна. Оба офицера машинально посмотрели на динамик, в котором что-то потрескивало и гудело, затем изумленно переглянулись. В следующее мгновение оба были на ногах: к настойчивому, леденящему кровь призыву горна — сигналу боевой тревоги — невозможно привыкнуть.
— Боже правый! — простонал Брукс. — Не может этого быть! Неужели опять?
Здесь, в Скапа-Флоу!
«Боже мой! Неужели опять! Неужели здесь, в Скапа-Флоу!»
Эти слова были у всех на устах, в умах и сердцах семисот двадцати семи измученных, постоянно недосыпающих, озлобленных моряков в тот хмурый зимний вечер на рейде Скапа-Флоу. Ни о чем ином они и не могли думать, заслышав повелительный окрик горна, от которого тотчас замерла работа в машинных отделениях и кочегарках, на лихтерах, откуда шла погрузка боеприпасов, на нефтеналивных баржах, в камбузах и служебных помещениях. Лишь одним этим были заняты мысли оставшихся на вахте в нижних палубах. Еще острее почувствовав отчаяние при пронзительных звуках тревоги, разорвавших благодатную пелену забытья, они с тоскующей душой и больным разумом тотчас вернулись к жестокой действительности.
По странному стечению обстоятельств минута эта была роковой. «Улисс» мог бы в эту самую минуту навсегда окончить свое существование как боевая единица. Это был именно тот момент, когда озлобленные, измученные люди, едва успевшие несколько прийти в себя в сравнительной безопасности защищенного сушей рейда, могли восстать против беспощадной системы немого, бездушного насилия и принуждения, убивавшей в человеке душу живую. Более подходящего для мятежа момента не могло и быть.
Минута эта пришла — и была упущена. Такая мысль лишь на какое-то мгновение коснулась умов и тотчас исчезла, заглушенная топотом ног разбегавшихся по боевым постам людей. Возможно, тут сыграл свою роль инстинкт самосохранения. Хотя вряд ли — на «Улиссе» давно перестали заботиться о себе. Возможно,
Возможно также, тут было что-то иное.
Как бы там ни было, все помещения корабля были задраены по боевой тревоге за две минуты. На верхней палубе оставались лишь вахтенные матросы, обслуживающие шпиль. Никто не верил, что здесь, в Скапа-Флоу, их может подстерегать какая-то опасность, но все отправились на свои боевые посты — молча или бранясь, в зависимости от натуры. Люди шли с мрачным видом, неохотно, возмущаясь, сетуя на тяжкую свою долю. Но все-таки шли.
Отправился на свой пост и контр-адмирал Тиндалл. Он не принадлежал к тем, кто шел молча. Ругаясь на чем свет стоит, он поднялся на мостик и забрался на высокое кресло, находившееся в левом переднем углу верхнего мостика. Посмотрел на Вэллери, находившегося на другом крыле мостика.
— Что за переполох, командир? — спросил он недовольно. — По-моему, все вокруг чисто.
— Пока ничего не могу сказать, сэр. — Вэллери озабоченным, внимательным взглядом обвел простор рейда. — Семафор от командующего. Приказано немедленно сниматься с якоря.
— Сниматься с якоря! Но почему, старина, почему? Вэллери покачал головой.
— Это заговор с целью лишить стариков вроде меня их послеобеденного сна, — простонал Тиндалл.
. — Скорей всего, у Старра возникла очередная блестящая идея, и он решил немного встряхнуть нас, — проворчал Тэрнер, старший офицер «Улисса».
— Только не это, — решительно произнес Тиндалл. — Он бы не посмел это сделать. И потом, как мне кажется, он человек не злопамятный.
Воцарилась тишина — тишина, нарушаемая лишь шумом падающего града и зловещим щелканьем гидролокатора, доносившимся из динамика.
— Боже правый! Взгляните, сэр! «Герцог» утопил якорь! — вскинул к глазам бинокль Вэллери.
И действительно. На «Герцоге Кемберлендском», чтобы не выбирать якорь, расклепали якорь-цепь, и теперь нос огромного корабля, начавшего движение, стал медленно поворачиваться.
— Какого черта!.. — Не закончив фразу, Тиндалл принялся изучать небо. — На горизонте ни одного самолета, ни единого парашюта. Ни радарной установкой, ни гидролокатором не обнаружено какой-либо цели. Нет ни малейшего признака того, что основные силы германского флота проникли через боновые заграждения...
— "Герцог" нам семафорит, сэр! — докладывал Бентли, старшина сигнальщиков. Помолчав, он стал медленно читать: «Немедленно займите место нашей якорной стоянки. Пришвартуйтесь к северной бочке».
— Потребуйте подтверждения приказа! — резко проговорил Вэллери. Потом взял у матроса-сигнальщика трубку телефона, связывавшего боевую рубку с полубаком.
— Первый лейтенант? Говорит командир. Как якорь? На панер? Добро. — Он повернулся к вахтенному офицеру. — Обе машины малый вперед. Право десять градусов.
Нахмурясь, вопросительно взглянул на Тиндалла, сидевшего у себя в углу.
— Игра в кошки-мышки, — проворчал Тиндалл. — А может, какая-нибудь другая игра, вроде испорченного телефона... Хотя нет, минуту! Глядите! Все пяти-с-четвертью-дюймовые орудия «Герцога» до отказа опущены вниз!